— Красавчик он! — отрезала Полина.
— Смотри, пробросаешься. Ты думаешь, твой поэт со своими неврозами…
— Да что ты понимаешь про моего поэта? — вдруг вся покраснев, вскинулась Полина. — Невроз, к твоему сведению, излечивается. И уж лучше пусть невроз, чем такое благополучие, что смотреть тошно. Лично я…
— Ну, как знаешь, — перебила подругу Майя Андреевна и вышла из кухни.
Когда, перемыв тарелки, Полина вернулась к столу, компания уже разбилась на группы. Майя смотрела «Голубой огонек», Игорь Михайлович с Поликарповым, сидя рядом с ней в креслах, склонились друг к другу и вполголоса обсуждали что-то свое. В противоположном углу на диване с бокалом в руке устроился Евгений, справа и слева от него — Любочка и Лариса. Дорофеев слонялся по комнате. Увидев входящую Полину, кинулся ей навстречу, взял из рук тарелки и понес на стол.
Полина подошла к дивану и села возле Ларисы.
— Мы тут пьем за великое искусство, — кокетливо сообщила Любочка и чокнулась с Евгением, — только никак не можем прийти к единому мнению — зачем оно. Я, как пустая мещанка и баба, считаю — все-таки для отдыха и развлечения. Ларочка вот уверена — чтобы сеять разумное, доброе, вечное. Их, как она утверждает, так учат в средней школе. А Евгений Валентинович загадочно молчит.
К Полине подошел Дорофеев и подал ей бокал шампанского.
— По этому поводу есть одна притча, — угрюмо сказал Евгений. — Когда господу богу надоело возиться с людьми, погрязшими в грехах, и когда он все испробовал, все, вплоть до потопа и атомного взрыва в Содоме и Гоморре, то решил применить последнее средство…
— Как интересно, просто мурашки бегают, — Любочка повела голыми плечами.
— Здесь, между прочим, довольно жарко, — хмуро заметила Лариса.
— …так вот, — продолжал Евгений, — в один прекрасный день господь сотворил зеркало, люди посмотрели в него и увидели себя. Себя и свою жизнь. И пришли в такую бешеную ярость, что стали бросать в зеркало камни. Оно разбилось на миллионы осколков, а осколки рассыпались…
— Свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи, — продекламировала Любочка. Лариса бросила на нее гневный взгляд. Дорофеев наклонился к Полине и коснулся ее бокала. Полина кивнула, выпила.
— …и тогда господь отвернулся от людей, а они спокойно продолжали делать мерзости. Но однажды кто-то сказал: «Если так будет продолжаться, мы всё погибнем. Надо собрать осколки». С тех пор, вот уже много веков, люди ищут осколки зеркала. Один находит большой, другой — крошечный, многие вообще ничего не находят, а большинство и не пробует искать. Считает это занятие глупым. Или вредным. Зато уж тот, кто нашел..
— Ну-у.,. — капризно протянула Любочка, — это, конечно, очень интересно, но мы так и не выяснили, зачем искусство — для развлечения или для воспитания.
— Чтобы узнать правду, — сказала Лариса. — Верно?
— Правда, к несчастью, понятие относительное и субъективное, — вмешался Дорофеев, — я имею в виду, конечно, ту правду, которая содержится в произведениях искусства, даже великих, не говоря уж…
— А если все настоящие, великие произведения собрать вместе, то и получится!.. — кричала Лариса, влюбленно глядя на Евгения. Полине стало скучно, и она отошла к телевизору. Игорь с Поликарповым уже бросили свои разговоры, смотрели передачу, Майя сидела какая-то тихая. Полина села рядом. Известный эстрадный певец исполнял романсы тридцатых годов.
— Ретро, — заметил Поликарпов, — это теперь модно. Наш Колька приволок от бабки патефон и целыми днями терзает машину. Хрип страшный, жить невозможно.
— Сдает Леша, полысел, обрюзг, — Игорь Михайлович имел в виду певца, — мы ведь с ним были вместе в Чехословакии в прошлом году, — пояснил он. Полина кивнула и обернулась. Евгений что-то говорил, размахивал руками, вид у него был возбужденный, Лариса смотрела ему в рот преданным взглядом единомышленника, Любочка хихикала, Дорофеев вежливо улыбался. Полина встала и пошла к ним.
— Что же, лучше было бы до сих пор ходить в звериных шкурах? — щебетала Любочка. — Лучше, да?
— Я не шучу! — глядя почему-то на Дорофеева, тотчас откликнулся Евгений. — Все эти ваши фазотроны и циклотроны добром не кончатся. Что вам самим прекрасно известно. Но будет это гораздо раньше, чем мы думаем!
Дорофеев молчал. Выражение лица у него было терпеливое.
— Ребята! Завтра конец света! — Любочка вскочила с дивана. — А мы сидим как дураки! Выключайте ящик, веселиться!
— А вам пошла бы звериная шкура, — вдруг негромко, произнес Дорофеев, поворачиваясь к Полине.
— У меня такой первобытный вид?
— Естественный. Впрочем, именно поэтому вам, очевидно, идет все. Вот и это голубое платье со «стрелкой». Изумительная брошка. Старинная?
— О, господи! Что же делать? — вдруг закричала Любочка. — Смотрите, снег пошел! Я люблю, когда снег! Все белое, а небо в полоску.
— Это еще бабушкина брошка, потом была мамина. Золотая, а жемчуг натуральный.
— А вам нельзя носить дешевые подделки. — Дорофеев смотрел Полине прямо в глаза. — Подобное притягивается подобным…
Полина, быстро взглянув на Евгения, пожала плечами.
Когда Майя Андреевна позвала пить чай, Евгений рядом с Полиной не сел, ушел на другой конец стола к Поликарпову. Место возле Полины занял Дорофеев. Чай пили с «наполеоном», Майя жаловалась: вчера весь день убила на коржи, то есть это теперь уже позавчера и вообще в прошлом году. Поликарпов заявил, что каждый последующий год всегда короче предыдущего.
— Вы лучше посмотрите, какие конфеты. Вкуснятина! Вот, жалуемся: того в магазинах нет, сего… А войди в любой дом — стол ломится! — перебила его Любочка.
Потом заговорили о том, кто как заваривает чай. Игорь Михайлович утверждал, что надо непременно в спецчайнике из тончайшего фарфора, у него такой есть, привез из Японии Ванюша, кстати, он только что избран в членкоры — читали? Нужно бы позвонить, поздравить… Дорофеев вспомнил анекдот про старого еврея, который заваривал чай лучше всех в местечке, но технологию скрывал, и только перед смертью завещал: «Евреи, не жалейте заварки!» Все смеялись, кроме Евгения и Ларисы. Евгений, поставив перед собой игрушечную собачку, что-то сосредоточенно писал на листке, вырванном из записной книжки, Лариса стояла у него за спиной и смотрела.
— Тихо, ребята, мы присутствуем при творческом акте, — строго сказал Игорь Михайлович.
— Экспромт? — догадалась Любочка и захлопала в ладоши.
Евгений молча протянул листок Ларисе.
— Никаких секретов. Нам тоже интересно. Лара, читай всем, — велела Майя Андреевна.
— Вслух, вслух! — закричала Любочка.
Лариса мялась, держа листок в руках.
— Евгений Валентинович, вы разрешаете? — спросил Игорь.
Евгений развел руками.
Голодной собаке костей накидали,
Костей накидали, а мяса не дали.
И супа не дали, и хлеба не дали,
А целую миску костей накидали… —
начала Лариса.
— «Дали — кидали». Смелая рифма, — на ухо Полине сказал Дорофеев.
…А сами себе принесли на обед
По полной тарелке горячих котлет,
По чашке бульона из жирного мяса,
Бифштексы, ромштексы и даже колбасы!
— Очень актуально: год Собаки, — вставила Любочка. — Женя у нас конъюнктурщик!
…Собака не стала ни ахать, ни охать,
Она укусила хозяйку за локоть,
А сына хозяйки — за пухлую щечку,
А мужа хозяйки — за «пятую точку»,
И больно, за палец, хозяйскую дочку.
И были в тот день у нее на обед
Четыре тарелки горячих котлет,
Бульон из чудесного, жирного мяса,
Бифштексы, ромштексы и даже колбасы.
Собака решила, что миску с костями
Разделят сегодня хозяева сами,
А если хозяйка не любит костей,
Пускай она ими накормит гостей!
— А что? Вполне профессионально, — одобрил Игорь Михайлович. — Вы не пробовали предлагать свои стихи в «Искорку»? Если хотите, я мог бы показать, у меня там работает жена приятеля.
— Не стоит, — сказал Евгений.
— А я понимаю, почему все хотят быть писателями. Не надо каждый день в семь часов на работу вставать, — веско заметила Любочка.
Евгений допил чай, поставил чашку и поднялся.
— Я, пожалуй, откланяюсь. Поздно. Весьма признателен, — он церемонно кивнул всем сразу и быстро пошел из комнаты.
Майя рванулась было следом, но Полина ее опередила, выбежала в переднюю, притворила за собой дверь.
— Что за демонстрации? В какое ты меня ставишь положение?! Это же просто неприлично! — шептала она, обеими руками вцепившись в куртку Евгения.
Он отнял куртку и оделся.
