Володю и Ваську растащили. Они едва успели сесть на свое место, как в класс вошла Мария Николаевна.
— Володя, — спросила она, — что случилось?
Володя вскочил, стукнув крышкой парты.
— Опоздал. Очень торопился, — тяжело дыша, ответил он.
— А ссадина на щеке?
— А это я об дверь.
— И Вася, конечно, тоже торопился?
Стукнула крышка Васькиной парты:
— Ага. Тоже. Торопился. Носом об дверь.
— Удивительно… Об одну и ту же дверь?
— Так мы же рядом живем.
— Но это не значит, что надо драться в классе.
— Это мы понарошке, — улыбнулся Володя.
— Баловались мы, — пояснил Васька.
По классу прошелся невнятный шумок, кто-то потихоньку хихикнул.
Мария Николаевна знала: ничего она больше не добьется от них.
— Так, — строго сказала она. — Чтобы в классе этого больше не было.
— Больше не будет, — пообещал Володя. — В классе…
Васька смолчал — он не любил ничего обещать.
В этот день домой после репетиции возвращались вместе.
— Я теперь знаю, — торопливо говорил Васька, слегка заикаясь от возбуждения. — Знаю, чего мне надо. Я в актеры пойду. Или в цирк.
И Володя верил Ваське. Теперь это не тот рыжий отчаянный базарный барыга, а совсем другой человек: и талантливый, и учиться может, если захочет, и сдачи даст, не заробеет. Такой определенно достоин уважения, а значит, и дружбы.
— На актера, знаешь, сколько учиться надо? Ого!
— Выучусь! — азартно пообещал Васька.
— Терпенья не хватит.
— У меня теперь на что хочешь терпенья хватит.
— А Капитон, — напомнил Володя.
— Плевал я на него!
— А я слыхал, он говорил: выучу, говорит, Ваську за четыре года и хватит с него. А дядька ему подпевает: «Правильно, выше родителей прыгнуть хотят, шибко грамотные»…
Васька вдруг остановился. Прижимая к груди портфель, он поднял кулак и угрожающе проговорил:
— Они все и с дядькой твоим вот где у меня!
Тяжелый портфель выскользнул из-под локтя и упал в снег, но Васька не заметил этого. Лицо его побледнело. Он злобно щурил глаза и все потрясал своим озябшим и нестрашным кулаком, выставленным из растрепанного меха.
— Вот они где!..
Володе показалось, что вот сейчас перед ним распахнется дверь и он проникнет в тайну, которую все так старательно скрывали от него. Сейчас он узнает все, и жизнь его сразу сделается полнее и увлекательнее. У него замерло сердце от ожидания.
Но Васька что-то не особенно спешил открыть таинственную дверь. Тогда Володя, задыхаясь от волнения, спросил:
— А они что?
И вдруг тайна открылась сама и оказалась такой огромной, такой страшной, что Володя не сразу сообразил, что ему теперь делать, как выручить Ваську из беды. Он сразу забыл и свою обиду, и нелепые Васькины выходки — в силу вступил могучий закон: товарищ в беде — выручай!
Но это пришло немного позже, а сейчас Володя шел впереди, всем своим видом стараясь подчеркнуть свое презрение и к Ваське, и к его мечтам, и к его тайне. Да скорей всего и тайны-то никакой нет. Все это Васька выдумал. И не стоит себе голову забивать всякой ерундой. Небось уроки учить бежит к Володе: «Выручай, Вовка!» А сейчас тащится сзади и только носом хлюпает.
А Васька, по-видимому, не испытывал никаких угрызений совести, потому что он вдруг заговорил как ни в чем не бывало:
— Слушай, Вовка, а теперь бродячих театров нет? Помнишь, ты рассказывал…
— Нет у нас таких театров, — мстительно сказал Володя.
— Жаль… А то бы я сбежал от Капитона к бродячим актерам. Они бы меня взяли. Я на все дела ловкач. Верно, жизнь у них хреновая, да я терпелив.
Они уже подходили к Васькиному дому, как вдруг калитка распахнулась и оттуда вышел молодой человек в коричневом пальто и новых валенках. Он спросил веселым голосом:
— А который тут Васька?
Красивый веселый молодой человек, и можно было подумать, что Васька ему понадобился для какого-то очень интересного дела. Но сам Васька, видно, так не думал и с ответом не спешил.
— Ладно, — продолжал молодой человек, — я, ребята, сейчас сам все узнаю. Вот этот рыжик и есть Васька. Угадал? А ты Володя. Верно? А меня зовут Василий Андреевич. Тезка, значит, тебе, Василий. А я к тебе в гости.
И он, будто сам встречал дорогих гостей, пошире распахнул калитку:
— Заходи, Василий.
Васька покорно шагнул во двор. Там на крыльце стояла Муза — Васькина мачеха. Она, кутаясь в пуховый платок и зажимая, ладонью рот, плакала. Жирные плечи ее вздрагивали. Увидав Ваську, она громко, на всю улицу, завыла:
— Вот он, бандюга, отца-матери погубитель!..
Но Василий Андреевич строго посоветовал:
— Шли бы вы домой, гражданка, простудитесь… Ну, живо, живо. Нечего тут.
Продолжая завывать, но уже потише, Муза скрылась в сенях. Василий Андреевич опять развеселился.
— Ну, пошли, тезка, показывай свой склад.
— Какой еще склад? — хмуро спросил Васька, поглядывая на забор.
Заметив это, Василий Андреевич сообщил:
— А я, между прочим, мастер спорта.
— А мне-то что?
— Это я тебе сказал на тот случай, если ты меня на соревнование вызовешь по прыжкам через забор…
— Да где я вам склад возьму?
— Я шел сюда и думал, что мы с тобой сразу договоримся. А тебе, оказывается, верить нельзя.
— Никто и не просит…
— Ну, тогда я сам тебе что-то покажу. А ты что это по морозу без варежек бегаешь?
— Потерял я варежки.
— Другие купить надо.
— На меня не напасешься.
— Давно потерял?
— Не помню.
— С месяц или больше?
— Еще до каникул. Перед Новым годом. На елку ходил. Одну потерял, а другая совсем рваная была. Закинул я ее.
— До Нового, значит, года, — задумчиво сказал Василий Андреевич. — Дай-ка твой портфель, а то ты совсем руки отморозишь. Ну, пошли…
Но, увидав, что Васька все еще о чем-то раздумывает и топчется на месте, он приказал:
— Пошли, пошли.
И, крепко положив руку на Васькино плечо, повел его к заваленному снегом, старому дровянику.
Все это было до того интересно, что Володя просто не мог остаться на месте. Он осторожно двинулся за Васькой, стараясь только, чтобы его не заметили и не прогнали.
Выглянув из-за поленницы, он увидел в углу какое-то черное пятно. Пригляделся. Оказалось — это люк, ведущий в подполье. Крышка была открыта. Оттуда остро пахло керосином.
Василий Андреевич достал из кармана электрический фонарик. Голубой луч осветил подземелье. Там виднелись какие-то ящики и части машин, густо смазанные желтым машинным маслом.
— Вот тебе и склад, — сказал Василий Андреевич.
Васька ничего не ответил.
— Чья работа?
— Моя, — вздохнул Васька.
— А еще чья?
— Сказано, моя.
— Не ври, не ври.
— Зачем мне врать?
— Вот и я думаю: зачем тебе врать?
— А я и не думаю…
— Ты одно учти: я-то ведь все знаю. Я твою честность проверяю.
— Нечего ее проверять. Сказано: я один.
— Вот и опять врешь. Одному такого ящика не поднять.
— А зачем мне его поднимать? Я по отдельности все натаскивал.
— По отдельности можно, — согласился Василий Андреевич, — если каждую ночь таскать.
— Почти каждую, — хмуро подтвердил Васька.
Василий Андреевич погасил фонарик. Снова спросил:
— А в этом месяце?
— Тоже таскал.
— По такому морозу и без варежек?
Васька слегка запнулся, но тут же ответил:
— А я закаленный.
— Это сразу видно. Врать ты закаленный.
Наверное, поняв, что совсем заврался, Васька замолчал и только чаще захлюпал носом.
— Хотя если по правде, то врешь еще плохо. Настоящие воры, знаешь, как врут? Так врут, что даже сами себе верят. А ты вот врешь, а я тебе не верю. Ну, будешь говорить?
Тут даже Володя не выдержал и крикнул из-за поленницы:
— Васька, да говори же!
Василий Андреевич зажег фонарик.
— О! А ты зачем здесь? Вот ловкач! — с восхищением воскликнул он. — Даже я ничего не заметил. Иди сюда. Слово держать умеешь?
— А то!
— Все, что здесь видел и слышал, никому. Понятно?
— Понятно!
— Смотри, я на тебя надеюсь. Вот его портфель. Подержи пока у себя. Ну, беги домой.
Стоя у ворот своего дома, Володя увидел, как немного погодя мимо него прошли Василий Андреевич и Васька.
— Руки не отморозь, тезка.
— Не страшно. Я привычный.
— Эх ты, Васька, Васька.
Бросив оба портфеля у калитки, Володя, на бегу срывая свои варежки, закричал:
— Васька, постой! На, возьми! У меня, дома еще есть, у печки сохнут.
