Сложив свои котелки под палаткой, они принялись за работу, и Груня, ведя коня в поводу, пошла по дороге к Кужному озеру. Слова Талалаева, его усмешка, выражение красного одутловатого лица привели Груню в состояние ярости. Она шла, беспрерывно одергивая пощипывающего траву жеребца, и думала, кусая губы: «Ох, много тут еще надо работать, и трудная это будет работа. С таким, как этот Талалаев, нелегко справиться. Он будет вот так жизнь свою доживать и кровь людям портить, а на него молиться будут за то, что он, видите ли, план выполняет. И председатель наш помешался только на выполнении плана, не думая о том, что рыбу для этого самого плана надо выращивать».
Потом она подумала о Зубове и о Марфе и вспомнила просьбу Марфы — прислать Василия на Лебяжье озеро. «Пусть дожидается, — усмехнулась Груня. — так я и стану сейчас его разыскивать…»
Она решила сесть на коня и на этот раз поступила хитрее, чем на Лебяжьем: дождавшись, пока жеребец, потянувшись за травой, нагнул голову, Груня легла животом на его опущенную шею. Сильным движением головы жеребец мгновенно подбросил девушку вверх, и она оказалась в седле.
Это несколько исправило Груне настроение. Помахивая плетью, она поехала к нижнему берегу Кужного озера, где бригада Архипа Ивановича Антропова заканчивала работу и собиралась начать спуск воды по только что вырытому соединительному каналу. Задерживали только люди Талалаева, но пока Груня разговаривала с Антроповым, вернувшийся с объезда Мосолов сказал, что канал прорыт на всем протяжении и что можно начинать.
Как раз в это время подъехал на линейке профессор Щетинин. Он метнул из-под очков взгляд на темнеющую по займищу линию канала, посмотрел на зеленые заросли озерной куги и проворчал:
— Сейчас же сделайте прокосы в куге, она задержит всю молодь. Вода у вас утечет, а рыба останется за чертой куги.
Люди, только что оставившие лопаты, взялись за косы. Сам Антропов, стоя по колени в воде, выкашивал густую кугу под самый корень, а бегавшие следом за ним школьники еле успевали относить охапки куги на илистый берег. Через четверть часа среди зеленой чащи пролегла ровная полоса чистой воды.
— Ну, в добрый час! — сказал Архип Иванович, отдуваясь.
Он взял лопату и прокопал последний метр земли, отделявший озеро от канала. Мокрые, забрызганные грязью люди сгрудились у широкого перешейка, в который с журчанием хлынула вода, несущая с собой в реку сотни тысяч юрких мальков.
Любуясь веселой суетой скатывающихся по каналу проворных рыбинок, усталые люди оживали, как дети: они усаживались на корточки, пытались поймать мальков растопыренными пальцами и удивлялись:
— Сколько их тут! Как же им теперь учет произвести? Разве такую силу посчитаешь?
— Ничего, посчитаем, — засмеялась Груня. — Сейчас мы поставим на канале учетные ловушки и начнем брать контрольные пробы…
Тут, к вящей зависти товарищей, во всем блеске показал себя Витька Сазонов, один из главных Груниных помощников. Нырнув под телегу, он достал оттуда сделанную им самим ловушку, над которой он возился не меньше месяца. Эта учетная ловушка Витькиной конструкции представляла собой квадратную раму, сделанную из плоских железных полос, снятых со старой материной кровати. К раме особыми зажимами была прикреплена похожая на мешок сетка из самой мелкой тюлечной дели. На верхней планке рамы голубовский конструктор укрепил деревянную подставку для песочных часов. Все это соответствовало инструкции Главрыбвода, в которой описывалась такая ловушка. Последняя же деталь этой ловушки и была, собственно, изобретением Витьки Сазонова.
Работая в Груниной бригаде, он заметил, что главрыбводская ловушка не гарантирует от неточности. Будучи установленной в канале, она должна была принимать в себя несущихся по воде мальков ровно десять минут, ни больше ни меньше, по часам, чтобы потом можно было точно подсчитать пропущенную через канал рыбную молодь. Однако, пока учетчик опускал ловушку в канал, она еще до запуска часов принимала в себя известное количество рыбешки, а когда по истечении десяти минут ее убирали, мальки тоже имели возможность проскочить в сетку, потому что тяжелую ловушку не сразу можно было выдернуть из канала. Конечно, при таком грубом учете в сводках появлялись буквально астрономические цифры якобы спасенных мальков.
— Это же получается обман государства, — жаловался Витька Зубову. — Спасут миллион мальков, а записывают два миллиона. Какой же это учет?
И он, марая карандашными чертежами свои школьные тетради, целый месяц возился над учетной ловушкой новой конструкции, испортил Марфе не один табурет, изломал стоявшую на чердаке старую кровать, целыми вечерами строгал, пилил, резал, вертел в руках песочные часы и, наконец, добился своего: недостающая деталь была найдена.
Витькины муки творчества достойно завершила обычная печная заслонка. Однажды он закрыл заслонку слишком рано, напустил в комнату угара, за что получил от Марфы увесистый подзатыльник. Горестно размышляя над назначением печной заслонки, Витька вдруг понял, что это и есть та деталь, которую он мучительно искал.
На следующий день новая ловушка была закончена. Изобретение оказалось необыкновенно простым: Витька устроил в раме ловушки пазы и вставил в них квадратный жестяной лист, напоминавший печную заслонку. Отныне учетная ловушка могла быть открыта и закрыта в одно мгновение, как кассета фотоаппарата.
Теперь, в этот теплый летний день, Витька Сазонов мог наконец перед всем колхозом продемонстрировать свое изобретение. Он захлопнул кассету, неторопливо установил ловушку в канале, плотно заложил камешками и кугой щели между рамой и стенкой канала и, поднявшись, степенно спросил у Груни:
— Ну, чего? Запускать, что ли?
— Запускай, Витя, — разрешила Груня, посмотрев на свои ручные часики.
Размеренным, ловким движением левой руки Витька перевернул и вставил в гнездо десятиминутные песочные часы, а правой поднял изобретенную им кассету учетной ловушки. Все несомые водой мальки поплыли в сетку. Рыбаки, посмеиваясь, следили за Витькой. А он, блестя карими, озорными, как у Марфы, глазами, косился на склянку с песком, и его подвижное рябоватое лицо застыло в каменном величии. В ту самую секунду, когда последняя песчинка часов оказалась в нижней склянке, Витька с треском захлопнул кассету и отошел в сторону.
— Теперь можете считать мальков, — сказал он важно, — это и есть учет…
Профессор Щетинин, сидевший сбоку на куге и не спускавший глаз с Витькиной ловушки, подозвал мальчишку к себе и спросил, хмуря густые брови:
— Сазонов твоя фамилия?
— Сазонов Виктор Петрович, — подтвердил Витька.
— Учишься?
— Учусь.
— В каком классе?
— В седьмом.
Щетинин блеснул стеклами очков, оглядывая Витьку с головы до ног:
— Тебе, брат, Виктор Петрович, малость постричься надо, а то зарос ты, как дьячок, смотреть на тебя неинтересно…
— Да у нас парикмахерская аж на другом краю станицы, — смутился Витька, — а парикмахер никогда в ней не бывает: или вино пьет, или на реке рыбу удит.
— Т-так, — кивнул седой головой Щетинин, — а ты, Виктор Петрович, кем хочешь быть?
Размазывая босой ногой подсыхающий на солнце озерный ил, Витька ответил, дерзко глядя в профессорские очки:
— По рыбному делу думаю пойти, в рыбопромышленный техникум, а потом, конечно, в Москву, в этот самый… в институт.
— Угу, — хмыкнул старик, — а ты думаешь, это легкое дело?
— Может, и нелегкое, а я все равно пойду, — упрямо повторил Витька.
Глаза угрюмого старика на секунду потеплели под очками, точно голубые проталины заиграли на ледяной реке.
— Ну, ладно, — сказал Щетинин, — иди, Виктор Петрович. А там посмотрим. Сегодня вечером я про твою учетную ловушку напишу министру рыбной промышленности. Понятно?
— Понятно! — вспыхнул Витька. Уже не будучи в силах сдерживать бешеный восторг, он ринулся прочь от Щетинина и исчез в куге.
А Щетинин подозвал к себе Груню, расспросил ее о Витьке и напомнил о том, что вдоль соединительного канала и на берегу реки надо расставить людей, которые оберегали бы мальков от птиц.
— Можно послать туда школьников, — сказал он. — Пусть подежурят до вечера, а то птицы уничтожат много молоди.
Действительно, над всей трассой уже носились стаи почуявших наживу птиц: по займищу прыгали, подлетывая на кочках, сизые, с черной головой, вороны; у самой реки летали бакланы и чайки, вылавливая из воды сверкающих на солнце мальков.
Груня расставила вдоль канала школьников, объяснила им, чтό надо делать, и, сев на коня, поскакала к Петровскому озеру, куда были переведены бригады Антропова и Талалаева. Она осмотрела всю новую трассу, поговорила с людьми и, почувствовав усталость, медленно поехала по займищу.
