Но это дерево требовало частой поливки. Поэтому в углу комнаты во время занятий ставили кадку с водой, а над ней вешали полотенце для компрессов. Рядом с кадкой лежал большой тюфяк, на который клали временно выбывших из строя. Тюфяк получил название «поЛёвого госпиталя», и заведовала им медсестра из амбулатории Кондо, дежурившая во время занятий.
Но никто не осмеливался протестовать против методов преподавания Окинавской тети. Она ссылалась на то, как ее учили в свое время и как она учила в Осака и Аомори, где в женских демократических организациях уже давно изучают искусство самозащиты.
Перед тем как перейти к изучению ударов ребром ладони и начальным приемам невадза — приемам боя в лежачем положении, Окинавская тетя назначила тренировочные состязания как раз в канун Международного женского дня.
В этот день все собравшиеся устроили генеральную уборку здания — вымыли стены и полы, вытерли потолок, предварительно заделав щели в нем, и сменили бумагу на окнах. Состязания решили провести в продолговатой комнате с тремя окнами, где обычно происходили собрания. Вместо старой соломенной подстилки положили брезентовый ковер, сделанный из распоротых мешков. Рядом с Окинавской тетей — главным судьей — сели с важным видом ее помощницы — ученицы из старшей группы. Позади них расположились зрители. Во время занятий женских групп Окинавская тетя не пускала в комнату мужчин, исключение делалось только для студента Икетани, который ведал всеми учебными мероприятиями Дома культуры. Но в этот вечер мужчинам было разрешено присутствовать, с условием, что они не будут курить и произносить обидных замечаний по адресу состязающихся.
Перед самым началом состязаний вошел Ириэ и наклеил на стене извещение, написанное красными чернилами:
Внимание!
Выяснилось, что работающий в транспортной конторе «Ита–кура–гуми» механик Абураи Садаму, ведавший сбором пожертвований в фонд комитега защиты мира, уже с прошлого года является шпиком. Он пойман с поличным.
Ни на минуту не ослабляйте вашей бдительности! Остере–гайтесь шпионов!
Все столпились перед извещением. Круглоглазая Тамико из хорового кружка вскрикнула:
— Ой, неужели тот! Он всегда переписывал нам ноты…
А недавно у нас в общежитии читал доклад об итогах берлинского совещания, — сказал кто–то из парней.
Тот самый, — подтвердил Ириэ, тряхнув взлохмаченными волосами. — Те, кому это нужно, всеми способами стараются засылать в наши ряды шпиков. На следующей неделе приходите на мой доклад на эту тему.
А после доклада будет фильм? — поинтересовалась Тамико.
А как его застукали? — спросил парень без одной руки.
Ириэ закрыл рот рукой и замотал головой.
Окинавская тетя захлопала в ладоши и, выпятив губы, зычно крикнула:
— Начинаем! Сражайтесь изо всех сил, как будто деретесь со шпиками!
Сумико боролась в третьей паре. Ее партнершей была Мацуко, рослая, скуластая девица, левша. Против левши требовалось особое камаэ. В ответ на попытку Мацуко схватить за пояс Сумико сделала отбив правой рукой и отпрыгнула вбок, но, получив подсечку, пошатнулась; Мацуко поймала ее руку и закрутила. Сумико ударила локтем назад и вырвалась, но тут же, не успев перенести вес на левую опорную ногу, получила кекоми — удар ногой — и растянулась на полу.
— Мацуко молодец! — заорали рабочие цементного завода, товарищи Мацуко по работе.
Но сидевшие сзади них парни и девушки с завода химических удобрений и железнодорожных мастерских воздержались от аплодисментов. Окинавская тетя приказала продолжать борьбу: прием удался, но выполнен без достаточной силы.
Сумико встала и подтянула шаровары. Девушки, занимавшиеся вместе с ней в кружке бумажного театра, крикнули хором:
Су–ми–тян, держись!
Мацуко сразу же перешла в наступление. Сделала обманное движение и, выбросив левую руку, вцепилась в пояс Сумико и подтянула ее к себе. Сумико хотела защититься в стр еч ны м кол енн ы м ударом, но было поздно, ее взяли на один из приемов нагэ: приподняли л, как только ее ноги оторвались от пола, перекинули движением бедра, — она грохнулась на спину, не успев даже ударить рукой
о пол, чтобы смягчить падение.
— Есть! — крикнула Окинавская тетя.
Под аплодисменты и одобрительный гогот цементников победительница подошла к Сумико, лежащей у кадки, чтобы поднять, но Окинавская тетя сердито крикнула:
— Сама прднимется! До сих пор не научилась падать как надо, разиня!
7
Посидев немного в «полевом госпитале», Сумико вышла из барака и, сев на камень, стала растирать себе поясницу. Сзади послышались шаги и шопот. Две фигуры пробирались к бараку. Сумико вскочила и приняла боевую позу.
— Кто это?
Это был голос Марико. За ней стоял Фреди в шляпе, надвинутой на глаза, и в пальто с поднятым воротником. Он поднес два пальца к шляпе.
Фреди принес очень важные новости, — шепнула Марико.
Они–прошли в барак. Сумико заглянула в окошко, наполовину закрытое газетной бумагой. Судя по всему, состязания уже шли к концу. Окинавская тетя закурила длинную трубку и разрешила курить мужчинам.
В полутемной прихожей Цумото разговаривал вполголоса с Марико и Фреди. При виде Сумико Цумото замолк и заслонил нисея, но Марико сказала:
— Сумико–сан знает Фреди.
Цумото подошел к первой двери слева.
— Сегодня у нас день занятий кружков самообразования. Сейчас кончится лекция и пройдем сюда.
Он приоткрыл дверь. На полу сидели парни и девушки с тетрадками и блокнотами. Слышен был голос лектора:
— …вокруг Ханоя, занятого французскими оккупантами, по ночам стали пылать на холмах костры повстанцев. Во главе вьетнамских патриотов стоял народный герой Де Там. И в 1894 году, как раз в том году, когда началась японо–китайская война, французы были вынуждены начать переговоры…
Цумото закрыл дверь. Из второй комнаты слева вышло несколько парией с книжками и тетрадками. За ними вышел гривастый студент в очках, вытирая платком испачканные мелом руки.
— Уже кончили? — спросила Марико.
Кончили, — ответил студент. — Передай Икетани, чтобы закрепил на послезавтра за мной эту комнату, а то опять засунет нас вместе с пискуньями из хорового кружка.
Цумото пригласил Фреди и Марико в освободившуюся комнату и сказал Сумико:
— Ты тоже зайди и стань у двери. Никого не пускай.
На стенах комнатки между плакатами и географическими картами висели аккордеон, мандолины и инструмент с тремя струнами, как японский сямисен, но треугольной формы и с коротким грифом. На этом инструменте хорошо играл старший брат Ириэ, вернувшийся несколько лет тому назад из Сибири, где находился в плену. Фреди обвел взглядом комнату, прижав короткие руки к карманам пальто. Было видно, что он очень волнуется.
— В прошлый раз ваши сведения насчет налетов полиции подтвердились. — Цумото коротко поклонил* ся. — Спасибо.
Пустяки… — Фреди поднес два пальца к шляпе и, посмотрев на дверь, у которой стояла Сумико, зашептал: — Вчера на аэродроме говорили, что триста пятнадцатую авиадивизию скоро пошлют в Индо–Ки–тай, а восемнадцатая авиагруппа…
Цумото перебил его:
— Военные сведения нам не нужны. Мы не разведка.
Понимаю… — Фреди кашлянул в руку. — А насчет расширения базы могу добавить… Первый лейтенант, бывший адъютант полковника, сказал мне по секрету, что когда проложат широкую дорогу до Тоннельной горы, то там, наверно, построят радарную станцию. Я постараюсь узнать подробности.
Цумото посмотрел прямо в глаза Фреди:
— Вы здорово рискуете… Если что–нибудь случится, с вами не будут церемониться.
Военный суд, — Фреди приложил руку к горлу и щелкнул языком. — Раз — и готово.
Сюда больше не приходите, — сказал Цумото. — Полиция уже два раза делала налеты на этот дом и может нагрянуть в любой момент.
Фреди опустил голову. Через некоторое время он заговорил глухим голосом, не поднимая головы:
— У меня только одно желание… принести какую–нибудь пользу. Вы, конечно, относитесь ко мне осторожно, это вполне понятно… Я все–таки американский военнослужащий. Но американцы смотрят на нас, ни–сеев, как на негров. Только и слышишь: джап, обезьяна… или еще похуже. — Он издал такой звук, как будто захлебнулся, и, вытащив платок, быстро вытер глаза. — Позавчера напились и избили на глазах у всех японку–машинистку. Я попробовал остановить их, и тогда сержант сбил меня с ног…
Куда ударил? — спросила Сумико.
Так были обидно… — Фреди стал теребить платок. — Сволочи!..
Сюда? — Сумико ткнула себя кулаком в подбородок.
Цумото бросил на нее грозный взгляд, она закрыла рот рукой. Фреди, отвернувшись, вытер глаза, поправил волосы и, вытащив зажигалку, закурил. Наконец он успокоился и подошел к плакату рядом с черной доской. На плакате была изображена девушка, показывающая пальцем на солдата в шлеме и с базукой в руках. Сбоку надпись: «Не пойдем замуж за чинов охранного корпуса!»
