Машины испытываются на полях академии и в разных районах Союза, где пробуют, как та или иная машина берет разную почву. Для глины нужны машины одной конструкции, для чернозема – другой.
Около станции стоят комбайны – советский и американский, плуги с восемнадцатью лемехами, дисковые бороны, сортировки, – целый музей земледельческих машин.
Станция пропускает сто экскурсий в месяц. Сейчас она обучает колхозников, а осенью начнется слет красных директоров совхозов и заводов сельскохозяйственных машин: четыре месяца они будут изучать машины.
На этой станции я впервые узнал, что сельскохозяйственные машины таят в себе разрушительное начало. Если на селекционной станции брак служит на пользу производству, то здесь этому служит идея разрушения.
Плуг и борона разрушают почву, и чем лучше они это делают, тем считаются ценнее; косилка режет стебель, молотилка уничтожает колос, мельничные машины перетирают зерно в порошок.
Это разрушительное начало, заложенное в конструкцию сельскохозяйственных машин, резко отличает их от машин созидательных. Оно определяет принципы их построения. Инженеры сельскохозяйственных машин – инженеры-разрушители.
Станция не отстает ни на шаг от времени. Ожидание сырого лета вызвало на станции ряд интереснейших работ по сушке зерна.
Влажное зерно быстро портится. Станция работает над созданием особой машины для просушки зерна.
Коровий бунт
Рядом – селекционный рассадник птицы, свинарник и молочная ферма, – лаборатория животноводства.
На ферме идут опыты с кормлением скота. Закончилось кормление коров соей, – кормили их почти три месяца. Сейчас идет подсчет результатов. Путем рационального кормления (без племенного его улучшения) удой русского скота на ферме в 1929 году увеличился, сравнительно с 1926 годом, на 12 %. Корова дает 20 кило молока в сутки. Скот становится тяжелее.
Ферма непрерывно работает над улучшением породы скота.
Через ферму проходит множество крестьянок-доильниц. Их обучают уходу за скотом.
Этим летом на ферме введено электрическое доение. Этот способ дает большой удой и экономию, но требует особой опытности.
Некоторые коровы в силу прославленного своего консерватизма враждебны к электричеству. Они не допускают к себе рабочих с электрической доилкой. Коровье безразличье сменяется неистовством, – корова впадает в бунт. Но большинство коров относится к электрическому доению равнодушно.
Доение продолжается от пяти до восемнадцати минут. Одновременно доят пятерых коров. Передержка аппарата не вызывает ни раздражения, ни крови. Единственный недостаток тот, что аппарат не выдаивает все до конца, – после него надо корову поддаивать.
Электрическая дойка дает очень чистое молоко, какого никогда не получить при доении руками.
Я рассказал только о трех главных опытных станциях академии. Есть еще льняная станция, метеорологическая и другие, но о них я говорить не буду.
Портфель и валенки
После опытных станций я попал в главное здание (или, вернее, в здания) Академии. Я запутался среди факультетов, лабораторий, библиотек и деканатов. Стены пестрели стенными газетами. Поражала единственная целеустремленность этих газет – колхозы и посевы. Как будто для тимирязевцев больше ничто не существует.
Я попал в Академию в бурные дни реорганизации. Академическую жизнь переливают в новые формы. Впредь она будет обслуживать только колхозы, только социалистическое земледелие. Над индивидуальным хозяйством поставлен крест.
Наркомзем постановил:
«Реорганизовать Академию, с тем чтобы она подготовляла инженера-агронома, специалиста-производственника исключительно для крупного социалистического хозяйства».
В старое время Академия была барской. Барич-помещик, купец, сын мироеда – таков был состав ее студентов. Сейчас в Академии больше половины крестьян-бедняков и колхозников, пятая часть – рабочие, а остальные – дети служащих и небольшая горсточка детей специалистов.
Часть старых студентов и старых профессоров упрямо сопротивлялись неизбежному. Они – монополисты земледельческой науки – не хотели отдавать ее в руки «мужичья». Только сейчас сломлено последнее сопротивление.
Студенты Тимирязевки отличаются от студентов других вузов. Это юноши и девушки в валенках и с портфелями. Портфель говорит об учености, а валенки о деревне, колхозе, непрерывной практике. Так во внешних деталях отражается принцип советского вуза – органическое слияние учения с производством.
Цифры
Читатели обычно боятся цифр. Но в наше время, когда каждый факт закреплен цифрой, когда сложнейшие социальные процессы возникают перед нами в колоннах сухих цифр, когда цифры становятся итогом борьбы, когда цифры – это наши нервы, мускулы, наша кровь, – пренебрежение к цифрам становится диким предрассудком.
Приведу только две цифры.
Первая. К концу пятилетки в Академии будет 12 000 студентов.
Вторая. На постройку новых факультетов, газового завода, гаража для тракторов, на рост тимирязевского города за пятилетку будет затрачено 10 000 000 рублей.
Перестройка
Старые факультеты умерли, вместо них возникает восемь новых: факультет зерновых культур, прядильных культур, садово-огородного хозяйства, рыбного хозяйства, защиты растений от вредителей, агрохимии и почвоведения, инженерно-мелиоративный и механизации и электрификации сельского хозяйства.
Если вы внимательно следите за хозяйственной жизнью страны, то вы сразу же увидите, что все важнейшие области социалистического сельского хозяйства четко и точно входят в рамки новых факультетов.
Конец вечного студента
Страна требует кадров, кадров и кадров. Без новых кадров невозможно создать социалистическое хозяйство.
Срок обучения на разных факультетах срезан до трех и четырех лет. Идет жестокая борьба с «засиживаньем» студентов. С «вечным студентом» – добрым малым, спорщиком и анекдотистом – расправились жестоко и по заслугам.
Старая система преподавания – студенты зовут ее «пестропольем» – заменена новой: четкой и целесообразной. Введена непрерывная производственная практика.
Старый способ практики был нелеп. Два-три студента ехали на завод или в колхоз и зачастую болтались там без дела.
Впредь к Академии будут прикреплены отдельные колхозы, совхозы, машинно-тракторные станции и заводы. Студенты будут выезжать туда «пачками» и проходить практику под руководством профессора.
Засухи больше не будет
В Академии есть популярный профессор Вильямс. Он создал знаменитую травопольную систему. Она должна вызвать переворот в сельском хозяйстве. Впервые в громадном масштабе она будет применена в Хоперском округе сплошной коллективизации.
Эта система путем посева определенных трав и растений приведет к задержке влаги в почве и к равномерному ее распределению. Угроза засух станет ничтожной.
Профессор Вильямс первый из профессоров Академии выработал стройную систему земледелия, основанную на том принципе, что единоличное крестьянское хозяйство – не что иное, как агрономическая нелепость.
Бытовые колхозы
Как влияет быт на учение? Коллективизация быта резко сказывается на успехах студентов.
Тимирязевцы создали четыре бытовых коммуны. Слава этих коммун разнеслась по всему Союзу. Знакомиться с ними приезжают делегаты отдаленных вузов, заводов, фабрик и шахт.
В бытовых коммунах обобществлено все – все вещи, весь летний и зимний заработок, все книги. В каждой коммуне свой «наркомфин». Он не стесняет коммунаров и выдает, в случае надобности, деньги на личные нужды – на помощь родным, на табак.
В каждой коммуне есть комната, где поддерживается глубокая мертвая тишина. Это комната для занятий.
В коммунах твердый закон – «по каждому вопросу стремятся добиться единой точки зрения».
Коммунары живут дружно. Бывают, конечно, легкие обиды и недоразумения, но они быстро улаживаются.
Замечено, что коммунары учатся лучше студентов, живущих по старинке.
Так будущие специалисты по колхозам уничтожают в себе инстинкт собственничества, создают свои «бытовые колхозы», разрушают «нелепость индивидуального городского хозяйства».
Оглушающее впечатление
Я уезжал из Академии оглушенный, – так действует на новичка гигантский металлургический завод. Мозг перегружен деталями, зрелищем напряженной работы, цифрами, сложностью этой машины по изготовлению кадров. Вместе с тем он уже увеличивает контуры стройной системы, которой подчинена эта машина.
Хозяйственная жизнь страны монолитна. Это чувствуется одинаково остро и в Академии и на заводе.
Академия включена в конвейер социалистического строительства и «набирает скорость», – иначе она будет отброшена в сторону и не даст наибольшего эффекта в своей работе.
