Во-вторых, если начало книги не будет иметь, по Вашему мнению, угрожающих дефектов, то Вы смогли бы сразу взяться за его перевод, остальные главы из месяца в месяц я буду присылать, и было бы прекрасно, если бы книга еще в конце этого года вышла бы в свет.
Конечно, всеэто лишь при наличии политической и художественной ценности будущей книги, без этого не может быть и речи о ее издании. Опасность творческой неудачи для меня вполне актуальна, вот почему Ваша помощь, и своевременные сигналы мне так нужны. Конечно, я всегда искренне рад с Вами встретиться, но напряженная работа вряд ли вас отпустит.
Я неожиданно захворал, и вот уже двадцать дней, как выбит из колеи. Перегнул палку в работе и расплатился за это. Теперь начал потихоньку работать.
Об условиях личной жизни напишу специальное письмо. Буду писать обо всем.
Крепко жму руку
С коммунистическим приветом! Н. Островский.
28 марта 1935 года.
Г. Сочи, Ореховая, 47.
199
А. Д. и М. Ф. Солдатовым
30 марта 1935 года, Сочи.
Дорогие Толя и Матрена Филаретовна!
Мне прочли Ваши письма. Прежде всего, Толюшка, ты должен помнить, что я тебя крепко считаю хорошим парнем, но дружба не мешает самокритике и даже потасовке подходящего вида. Не удивляйтесь тону моих писем, я захворал и здорово. Подробности обо всем напишет Катя. Она вообще получила полномочия от меня информировать моих друзей о ходе дел и здоровья, так как я с большим трудом диктую эти строки, если же она не выполняет своих обязанностей, то крой ее.
Я о вас никогда не забываю, но никому не пишу, верьте на честное слово. Закончил с трудом четвертую главу. В голове туман, работать не могу, да и эскулапы воспретили.
Представляешь, Толечка, какая досада, а так хотелось закончить роман, теперь опять окончание его затянется надолго. С какой радостью я послушал бы твою игру на гитаре и милое пение наших любимых песенок. Хоть ты и видишь на карточке молодежное окружение, но это было единожды, играть на гитаре — заместителя тебе нет. Висит с оборванной струной на стене. Вчера пришла Водопьянская и спела «Спой мне», да некому было подтянуть. Нет сил и голоса, потерял, да ничего, ребятки, не дрефьте, поправлюсь, Я не могу умереть, не имею права, пока не закончу мой роман, а посему надо подтянуться, распустился я очень.
Получаю много хороших писем. Стоит жить. И, назло всяким болезням, буду жить. Пока заканчиваю, ослабел маленько. Подробно напишет Катя. Александра Петровна шлет свой привет вам.
Пишите мне, дорогие, ваши хорошие письма.
Жму крепко ваши руки.
Ваш Коля.
30-го марта 1935 года.
Сочи.
2 апреля 1935 года, Сочи.
Дорогой Толюшка!
Сообщение Кати вполне справедливо, на этот раз я засыпался всерьез и, должно быть, надолго. Еще никогда она (болезнь) мне так не мешала, как сейчас. Пойми, друже, столько хороших писем — призывов к творчеству, к работе, и вдруг эта буза. Зато я ополчился на нее вовсю. Поднял на ноги всех более или менее знающих эскулапов. Узнал, что все-таки двусторонний плеврит, невроз, отразившийся на сердце, да и вообще левое легкое шалит; как видишь, штука не совсем хорошая. Но не дрефь, Толюшка! Выберусь, не я буду, коль не урву жизни еще хоть год, закончить все мои обязательства перед партией, а там и помирать не страшно. Так-то, браток, мы еще заживем в Москве, а с тобой обязательно увидимся, так мой план построен — и никакая гайка… Вот, черт побери, хотят Павку на экран посадить, и при таком разгоне работы — этот проклятый барьер, как не ко времени пришлась болезнь, дал бы закончить, а там и души. Ну, будет о хворостях, ну их.
В прошлом письме я диктовал Кате насчет нашей договоренности с тобой, не вспоминать о прошлых потасовках. Мир и благоденствие, и не сердись и не вспоминай, старик. Будь ты здесь, то я здоровее бы даже был, потому что иногда охота пожартовать, попеть под температуру, но некому аккомпанировать.
Даже насчет писем исправился, сегодня получили второе письмо ваше.
Мой искренний привет Матрене Филаретовне. Также шлет привет вам обоим Александра Петровна.
О колхозе Катя напишет.
Будь здоров, голубе, пиши.
Жму крепко ваши руки. Ваш Коля.
2-го апреля 1935 года.
Сочи.
4 апреля 1935 года, Сочи.
Милая моя Шурочка!
Несколько дней тому назад послал тебе письмо и две части моего романа. Напиши, получила ли — это уже четвертая посылка книг.
Сейчас же напиши, родная, когда мы встретимся, когда ты приедешь в Сочи. Если бы ты знала, как я хочу тебя видеть.
Приезжай скорей, Шурочка. Посылаю тебе копию недавно полученного из Киева письма. На этот раз картина будет.
Крепко жму твои руки. Искренний привет от матушки и Кати.
Твой Коля.
P.S. Пиши, когда приедешь. Я неожиданно захворал: двусторонний плеврит, температура и проч[ие] удовольствия. Хочу тебя видеть, дорогая. Врачи запретили работать, даже читать, и все это в момент наивысшего подъема творчества. Представь мою ярость. Как будто начинается перелом к лучшему.
Жму твои ручонки.
Коля.
Сочи, 4/IV — 35 года.
5 апреля 1935 года, Сочи.
Дорогой Иннокентий Павлович!
Неожиданно захворал. Двусторонний плеврит. Температура, сердцебиение, бессонница и пр[очие] столь же «приятные» вещи. Врачи категорически запретили работать, даже читать, и это в момент наивысшего творческого подъема. Представь мою ярость. Посылаю копию письма, полученного из Украинфильма. Все кругом зовет к труду и действиям, а я засыпался. Ведем борьбу с болезнью, делаю все, что приказывают врачи, лишь бы скорее вернуться к работе…
Крепко жму руки, родной мой.
Надеюсь скоро сообщить тебе, что выздоровел и вернулся к труду.
Твой Коля.
Сочи, 5 апреля 1935 г.
11 апреля 1935 года, Сочи.
Прочел вульгарную статью Дайреджиева. Сердечно болен, однако отвечу ударом сабли литературной газете, копию письма Вам пришлю.
Островский.
13 апреля 1935 года, Сочи.
Дорогой Толюша!
Спешу с тобой поделиться своей радостью. Ведь книжку-то будут читать и на Западе, братишка, разве не достижение. Ура!!!
Здоровье мое еще слабовато, но такие весточки не дадут загинуть. Остальное у нас все по-прежнему. Пиши о себе, побольше. Как со стройкой дело обстоит? Шлю свой самый горячий привет тебе и Матрене Филаретовне. Как только будет что новенькое — сообщу, я верю, что ты искренне порадуешься моим успехам. Жму крепко твою руку.
Твой Коля.
13-го апреля 1935 года.
205
Редакции «Большевистской правды»
14 апреля 1935 года, Сочи.
В редакцию «Большевистской правды» орган Винницкого Обкома КП(б)У.
Дорогие товарищи!
Вчера получил ваше письмо с предложением прислать отрывок из нового романа и рассказать, как подвигается моя работа. Спешу выполнить вашу просьбу. Посылаю вам черновик четвертой главы романа «Рожденные бурей» (название условно). Рекомендую опубликовать конец главы в том размере, который может допустить ваша газета.
В этом письме я расскажу вкратце о сюжете романа, и это может служить предисловием к отрывку.
«Рожденные бурей» — антифашистский роман. Время — конец 1918 года. Место действия — один из городов Западной Украины и Восточная Галиция. Немецкие оккупационные войска бегут с Украины, преследуемые красными партизанами. Польская шляхта — помещики, фабриканты, банкиры — захватывают власть, готовятся оказать сопротивление подходящим к городу революционным отрядам. Во главе польских фашистов стоят: граф Могельницкий, князь Замойский, сахарозаводчик Баранкевич, помещик Зайончковский, капитан Врона, поручик Заремба и ксендз Иероним.
Коммунисты тоже готовятся к борьбе. Создается подпольный областной комитет. Подпольная ячейка комсомола — верный помощник партии. В жестокой борьбе с кровавым польским фашизмом отцы и дети идут плечом к плечу. Такова Олеся, дочь подпольщика, машиниста водокачки. Таков Раймонд, сын члена ЦК польской компартии Раевского. Таков Андрий Птаха, молодой кочегар, которого дисциплинирует и закаляет подполье.
С коммунистическим приветом!
Н. Островский.
Гор. Сочи, Ореховая, 47. 14/IV-35 г.
20 апреля 1935 года. Сочи.
Заведующему редакцией журнала «Интернациональная литература»
Дорогой товарищ Динамов!
Ваше письмо, когда я его слушал, напомнило мне такие еще памятные минувшие года. Сомкнутые кавалерийские ряды. Семьсот человек замерли. Даже кони послушны команде и смирны. Командир бригады, искушенный в боях человек, которого трудно чем-либо удивить, читает слова приказа, такие, казалось бы, простые. Но сердце вздрагивает радостно и призывно от слов: «За мужественное поведение и находчивость, проявленные в бою, объявить благодарность…» Затем неповторимо знакомое имя. Рука до боли сжимает поводья. Такие слова зовут вперед… Я хочу, чтобы это ваше письмо мне не было единственным. Никто из многих не ищет так жадно, как я, тех, чей опыт так нужен начинающим. Я знаю, что вы расскажете, как будет претворяться в жизнь ваше решение о переводе. Можете себе представить, с каким нетерпением я буду ждать этих ваших писем. То, что «Сталь» перешагнет рубеж, наполняет мое сердце волнением…
