Видимо, тонущий «пассажир» успел послать в эфир сигнал бедствия, и кто-то, забыв об осторожности, спешит ему на помощь, может быть, по наивности своей думает, что причина драмы — принесенная невесть откуда мина. А это было начало тотальной подводной войны. «Удар рапирой» пронзил тысячекилометровое прибрежное пространство вдоль Америки. Жертвой его стали десятки судов.
Ровно через час 32 минуты после контакта с новым судном боцман с удовольствием рисовал цифры еще на одном вымпеле.
Так началась для Карла самая большая и удачная охота.
Здесь был воистину край непуганых кораблей. Они плыли, словно утки по заповедному озеру, неторопливо ворочая лапами-лопастями, покрякивая басовитыми гудками, оставляя за собой шлейфы черного дыма. А Карл чувствовал себя охотником, затаившимся в камышах, с прекрасным, доставшимся от деда ружьем, сработанным тульскими мастерами, и бил без промаха. Он с удовольствием обнаружил, что судоходство у берегов Америки пока имеет такой же характер, как в мирное время. Целей было столько, что невозможно атаковать все. Он выбирал самых крупных и жирных «гусей». Никогда еще на борту подводной лодки не листали так азартно справочники Ллойда, определяя тоннаж, тип и национальную принадлежность обнаруженных судов. Теперь он безбоязненно всплывал даже днем, потому что сторожевиков было мало и действовали они неискусно. Самолетов было больше, но летчики оказались беспомощными мазилами.
* * *
…В череду воспоминаний вдруг снова ворвался прерывистый шепот матери:
— Тебя даже не могут там взять в плен…
Но теперь в этих словах ему послышалось не отчаяние и страх, а вера в сыновнюю судьбу, в его осторожность, мудрую храбрость. Он ведь тогда, в январе, слава богу, теперь кончающегося года, не впал в опасный азарт и оставил одну торпеду про запас. Он не заключал в офицерском казино пари на потопленный тоннаж. Его коллеги не заметили, что враг, получая синяки, учился, огрызался все яростнее, беспощаднее и успешнее. Где теперь командиры, что презрительно обвиняли его в скаредности? Он ветеран среди зеленых юнцов, для которых первый рейс все чаще становится последним. А ему и последний поход, из которого вернулся две недели назад, принес удачу.
Карл повел лодку в квадрат, центром которого был остров Медвежий. Там, по сведениям разведки, должен был пройти сравнительно небольшой конвой, снявшийся из Архангельска.
Десятибалльный шторм при леденящем ветре. Лодка то стремительно скатывалась в ущелья между волнами, то карабкалась на крутые гребни, с вершин которых ветер срывал пену, а мороз мгновенно превращал ее в ледяные иголки. Лицо вахтенных покрылось едкой соленой пленкой, а плащи — прозрачным панцирем. И это спустя всего лишь час после начала движения в позиционном положении, когда все выступающие над водой части лодки — мостик, рубка, палуба, орудие, провода антенны — покрывались тоннами льда. Командиру приходилось отдавать приказ на погружение, чтобы под водою оплавить лед. Дикая качка, изматывающий ритм всплытий и погружений, а еще больше томительное ожидание боя, неистраченный запас торпед изнуряли, раздражали команду.
Командир выбрался на мостик, инстинктивно заслонил ладонью лицо от колючих брызг, а когда схватился за поручень, чтобы не быть смытым за борт, и глянул вперед, замер от радости. Не потому, что вдруг ветер унес мрачные тучи и открыл звездное небо, по которому можно было наконец определить место лодки в океане, — это пусть волнует штурмана. В тот момент, когда его «ладья» взобралась на гребень волны и застыла, чтобы ринуться в темный провал, он увидел силуэт парохода. Сперва Карл не поверил глазам своим, ведь гидроакустик молчал. Но вот лодка снова взобралась на волну… Да, впереди пароход. Лагом к волне, беспомощно переваливается с борта на борт: то ли капитан сумасшедший, то ли отказало рулевое управление. Скорее всего руль. Тем лучше, не увернется.
Впереди была дичь, не подозревавшая, что охотник рядом. Русский транспорт едва двигался и был одинок в океане. Видимо, отбился или отстал от конвоя.
Карл стремительно слетел по трапу, прилип к визиру перископа. Из боевой рубки понеслась привычная череда его команд. Запоздало стал докладывать акустик:
— Слышу шум винтов, пеленг…
— Пеленг докладывать непрерывно! — гаркнул Карл. — Обе машины средний вперед. Курс…
Он почувствовал, что вся команда — издерганное, задыхающееся в спертом воздухе закупоренной железной трубы продолжение его тела — мгновенно и послушно заработала с точностью автомата.
— Первый торпедный… Пли!
— Торпеда идет… торпеда идет, — монотонно докладывал акустик. Контакт!
Все ощутили, как вздрогнула лодка, но только командир увидел вспышку и всплеск. А лотом еще одну вспышку и всплеск — от второй торпеды. Во всем подзвездном мире были только он, удачливый викинг, и пароход, уже пропавший без вести на широте и долготе, известной только Карлу. По тому, как быстро погружалось судно, был убежден: тот не успел дать «SOS».
— Полный, самый полный вперед! — Викинг спешил увидеть еще живое лицо врага. Он расстегнул кобуру и ощутил холодок рукоятки «Вальтера», из которого стрелял только раз. Приказав взять автоматы и гранаты, он отправил на мостик боцмана и двух матросов. Вслед за ними поднялся сам. В зеленоватом свете, в красных отблесках пятен горящей нефти он увидел шлюпку и плот. В нелепом гневе кто-то грозил кулаком его лодке. Со шлюпки раздался беспомощный пистолетный выстрел, и пуля щелкнула о броню.
— Самый малый!
Рулевой послушно продублировал команду в машину. Над ухом Карла прогремели автоматные очереди. Они уложили на дно шлюпки и того, в тельняшке, что грозил кулаком, — и того, что стрелял, и гребцов.
Рубка лодки медленно прошла всего в нескольких метрах от шлюпки, и боцман бросил туда гранату, забыв о том, что можно пострадать от своих же осколков. Одного из матросов действительно задел осколок, но заметил он это, когда все кончилось. А пока все трое продолжали исступленно выпускать очередь за очередью до полуразрушенной шлюпке, по тем, кто был еще жив и хватался коченеющими пальцами за доски, и по уже замерзшим, кого на плаву удерживали спасательные жилеты.
Раздался треск. Нос лодки врезался в плот, разметал его. Сорванное полотнище брезента зацепилось за леер, потянулось за лодкой, словно шлейф. И тут Карл увидел руки, вцепившиеся в край брезента; женские рука с длинными, тонкими белыми пальцами. А потом увидел лицо. Совсем близко… лицо девушки. Ее губы были плотно сжаты. Застывающие глаза глядели в упор из-под черных, почти сросшихся у переносья бровей. По воде, вслед за нею тянулись длинные змеи кос. Карл выхватил «Вальтер» и стал стрелять. Он выпустил всю обойму, загнал другую — и снова мимо, мимо, мимо. Наконец волны сорвали брезент. Лишь теперь Карл заметил, что он вхолостую продолжает щелкать курком.
У самого уха раздался оглушающий треск. Карл отпрыгнул в сторону, увидел перед собою искаженную гримасой бессмысленной ярости зеленоватую маску с остекленевшими глазами. Матрос медленно поворачивался вслед за удалявшейся шлюпкой, выпуская длинную очередь, и прошил бы командира, если бы тот не пригнулся и не завопил, перекрывая стрельбу:
— Отставить огонь!
Матросы повиновались и теперь молча смотрели на него безумными глазами моториста Пауля Рашке.
— Всем вниз, — несколько спокойнее скомандовал он.
Затем приказал развернуть лодку и снова прошел самым малым мимо остатков спасательного плотика мимо разбитой шлюпки, на которой удалось прочитать часть названия судна: «Кузнец…». Людей не было. Убедившись в этом, Карл спустился в лодку и скомандовал погружение, потому что его «ладья» снова стала обмерзать.
В центральном посту он снял реглан, отряхнул его, бросил на чьи-то услужливо протянутые руки. Прошел в крохотную каютку, которую любил называть кельей. Отодвинул ящичек тумбочки, вынул салфетку не первой свежести и бутылочку одеколона, отвернул крышку, щедро плеснул на салфетку, с наслаждением, неторопливо стал вытирать соль, стягивавшую и щипавшую кожу лица. Потом разложил салфетку на одеяле, чтобы скорее просохла, спрятал на место одеколон, расчесал пробор и вышел из своей кельи. Перешагивая через чьи-то ноги, двинулся было в сторону гальюна, но увидел нырнувшую туда спину, мысленно чертыхнулся и направился к штурману. Тот вел вахтенный журнал. Прочитал через плечо: «…Двумя торпедами, водоизмещение 6000 тонн», заметил:
— Не вижу точки в конце фразы.
— Я не окончил запись.
— О чем же вы еще намерены сообщить потомкам?
— Об успешном бое с остатками команды этого «Кузнеца».
— О каком бое? Мы дали лишь салют в честь нашей победы. Поставьте точку, штурман, и рассчитайте кратчайший курс в Тронхейм. Здесь нам делать больше нечего. Я пошел спать…
