Десантники спустились в седловину, круто повернули вправо. Показалась узкая промоина, рассекавшая вершину Косматой горы. Донесся хлопок, потом второй. Баторов метнул в промоину гранату и после взрыва рванулся вперед.
— Я же говорил, я говорил! — вскрикнул он, подбежал к щели и швырнул туда вторую гранату.
Когда рассеялся дым, Бальжан прыгнул в щель и сразу же наугад дал очередь.
Сверху в щель свалился Забалуев, за ним посыпались остальные. На Бальжана кто-то налетел, толкнул к стене. «Не пострелять бы своих», — подумал Баторов, дал снова короткую очередь и, проскочив еще одну извилину, увидел сквозь дым светлый пролом, а в нем — сгорбленную фигуру японского солдата. Японец вскинул винтовку, но в проем уже полетела чья-то граната. Взрыв — и солдат упал у самого выхода. Рядом свалился еще один японец — без фуражки, с ножом в руке. Третий бросился наутек, но не ушел от пули — повис над ущельем.
Автоматчики выбежали на тесную, заваленную камнями площадку. Внизу пролегла пропасть, над ней, накренившись, свисал «Бесстрашный». На площадке лежали снайперские винтовки. Одна из них была зажата в выдолбленные пазы камня и направлена в наш танк.
— Ишь ты! Как в станке! — воскликнул ефрейтор Туз.
— Потому он и видел сквозь дым, — догадался Посохин.
Юртайкин поднял винтовку, нажал на спусковой крючок. Раздался легкий хлопок.
— Шепотком стреляет, проклятая...
Беззвучная снайперская винтовка «Арисака» и помогла японцам ненадолго ввести в заблуждение наших бойцов.
Баторов взбежал на груду камней и, довольный, дал длинную очередь из автомата, потом две короткие. Это значило, что снайперский пост уничтожен и путь свободен.
Только теперь Иволгин, оглянувшись назад, увидел приближающуюся колонну с барражировавшими над ней самолетами. Он кинулся к башне «Бесстрашного», сунул в люк руку:
— Эй, гвардия, вылазь!
Хлобыстов, подталкиваемый снизу Тиханковым, с трудом выбрался из башни. На левом рукаве комбинезона темнела полоска крови, плечо было перевязано бинтом с багровыми пятнами.
— Что-то меня шатает, ребята, — сказал он, опустившись на землю.
А бушуевский танк уже двинулся на «Бесстрашного». Сообразив, что машину хотят столкнуть в пропасть, Андрей рванулся к ней, прижался спиной к корме.
— Погодите, что вы делаете? — с болью выкрикнул он.
К нему подошел Иволгин, глянул в упор:
— Так надо, Андрей! Приказ Волобоя. Понял? — и оттащил танкиста в сторону.
«Бесстрашный» под напором бушуевского танка опустил еще ниже украшенный звездами ствол пушки и как бы нехотя, упираясь, придвинулся к пропасти. Еще толчок — и он тяжело грохнулся на нижний выступ, неуклюже перевернулся, сбил лобовой броней попавший на пути камень и покатился вместе с ним дальше вниз, подняв за собой облако темно-коричневой пыли.
— Как вы можете! — болезненно сморщился Хлобыстов, охватив ладонью разбитый о броню окровавленный лоб. На глазах у него показались слезы. — Его же японцы сожгут. Гиренок, беги к комбригу за тягачами. Да живо! — приказал он и, проклиная всех японских богов и боженят, бросился под откос. За ним прыгнул Тиханков и еще пять-шесть автоматчиков.
Головная походная застава пошла вперед.
У Косматой горы Иволгин оглянулся. Там, где стоял «Бесстрашный», уже двигалась танковая колонна бригады. Не задерживаясь, она прошла по горному карнизу, опоясала круглую гору, а потом взяла курс на восток — пробивать трудный, нехоженый путь к главному Хинганскому хребту. Там — перевал Хорул-Даба.
Бензовоз тяжело пробирался меж скалистыми выступами и вязкими солончаковыми трясинами, уходил все дальше и дальше в глубь гор. По временам он взбегал на взлобки, а потом снова исчезал в ярко-зеленых и кремнисто-серых горных складках. Впереди него шел бронетранспортер с автоматчиками — конвой, охранявший груз.
На поворотах и заросших кустарником тропах останавливались или замедляли ход. Тогда саперы и автоматчики, рассыпавшись цепью, проверяли, нет ли на пути мины, не притаился ли где смертник с гранатой.
«Ну и война!» — уже в который раз повторял Туманян, наблюдая из кабины машины за осторожно идущими вперед бойцами со взятыми наизготовку автоматами. Можно подумать, что они пробираются где-нибудь в тылу врага, рядом с его гарнизонами.
В политотделе армии Туманяна предупредили:
— Нагнать Волобоя будет трудно. Это не на Западе.
Теперь Туманян убедился в этом сам. Танковая бригада, передовой подвижной отряд стрелкового корпуса, далеко оторвалась от основных сил и ушла в глубину гор. Она не вступала в мелкие стычки с противником, не тратила времени на преследование разбитых подразделений. Ее задача — захватить перевал Хорул-Даба. И путь, пройденный бригадой, нельзя было считать занятой нами землей: по ущельям бродили разобщенные японские отряды, горы кишели смертниками, которые, пропустив танки, снова притаились у троп — перехватывали связных, пускали под обрывы автомашины и повозки с продовольствием, охотились за транспортами с горючим.
Цель — как можно скорее выйти на Маньчжурскую равнину — наложила особый отпечаток на весь характер военных действий. Волобоевская бригада подходит к перевалу Хорул-Даба, а тамцак-булакская дивизия только что разделалась с пограничной халун-аршанской группировкой японцев. «Выходит, — думал Туманян, — один еще на границе воюет, а другой уже нацелился на столицу Маньчжурии. Ну и война!..» Просидев с полчаса у Державина, он узнал, что с других участков Забайкальского фронта в штаб приходили еще более разительные вести: авангарды танковой армии Кравченко захватили хинганский перевал Корохон, протаранили Большой Хинган и заняли уже за хребтом город Ванемяо. В это же время дивизия Кучумова ведет кровопролитные бои в Хайларском укрепрайоне — неподалеку от границы. Вот и разбери, где проходит передовая, где фронт, где тыл!
Политотдельцы дали Туманяну виллис, чтобы догнать бронетранспортер с автоматчиками, сопровождавшими два бензовоза, отправленных в бригаду Волобоя. Автоматчиков он догнал, только они сопровождали уже не два, а один бензовоз. Второй был взорван вынырнувшим из кустов смертником.
— И откуда его вынесло? — сокрушался начальник конвоя лейтенант Пеночкин, облизывая языком потрескавшиеся губы.
После этой потери машины сбавили скорость: надо было хоть один бензовоз доставить в бригаду.
Бензовоз подбрасывало на ухабах, он дрожал и трясся, ударяясь колесами о торчавшие повсюду камни. Туманян, ссутулившись, сидел в кабине и смотрел через запыленное стекло на вилявший впереди бронетранспортер. Из-под колес брызгала мелкая галька, стучала о металлическое дно; на крутых скатах машина едва не переворачивалась.
За небольшим перевалом показалась походная колонна стрелкового полка. Сквозь мелкий сосняк Туманян увидел саперов с миноискателями, через распадок куда-то проскакали конные разведчики. Здесь можно было ехать без опаски — местность прочесана пехотой.
— Газуй! — обрадовался молоденький водитель бензовоза, лихо сбив на затылок пилотку.
Пехотинцы остались позади, и машинам пришлось снова замедлить ход. С бронетранспортера спрыгнули саперы, стали проверять, нет ли на дороге мин. Осматривали каждую трещину, тщательно прочесывали заросший кустарником край ущелья, обстреляли его из автоматов. Из-под такого же обрыва сегодня утром выскочил смертник, взорвавший бензовоз.
Туманян выбрался из кабины и пошел рядом с машиной, всматриваясь в горные цепи: не покажется ли где-нибудь на взлобке колонна танковой бригады. Медленная езда, частые остановки угнетали его. Он понимал — осмотрительность нужна, но пешком бригаду не нагонишь. Значит, надо нажимать, несмотря на опасности.
Тропинка пошла круто вверх, извиваясь между пропастью и высокой горой. Бензовоз и транспортер с трудом забрались на крутой гребень. Внизу простиралась долина. Там Туманян увидел зеленую палатку, рядом стояла санитарная машина, суетились люди. Автоматчики подъехали. У машины хлопотала белокурая девушка в легких сапожках, мрачно отдавал команды санитарам смуглый подполковник — военврач, поодаль возбужденно ходил взад и вперед лейтенант с перевязанной рукой. По выражению лиц Туманян понял: произошло что-то страшное.
— Что случилось? — спросил он.
— Беда... — ответил военврач, стоявший у палатки. — Тут были раненые, мы планировали эвакуировать их на самолете, а ночью напали смертники. Вырезали всех до единого.
Туманян молча отбросил полог. На свежескошенной траве в разных позах лежали мертвые. Прямо у входа распластался чернобровый сержант с открытыми безжизненными глазами, у его ног застыл, скрючившись, солдат. С забинтованным плечом в дальнем углу лежал боец с подсунутой под край палатки головой: видно, хотел выползти, но тут его настиг удар ножа. У всех убитых на груди или спине чернели вырезанные ножом звезды.
