— Теперь предлагаю вам, товарищи, — продолжал Василий, — сравнить наши требования с требованиями меньшевиков. Есть разница?.. Да. Она очевидна для всех. Так кто же ведет более действенную борьбу за улучшение положения рабочего класса — мы или меньшевики?! Но и этими требованиями наша борьба не ограничивается. Нам известно: пока существует царизм, пока власть принадлежит эксплуататорам, положение рабочих не улучшится. Именно поэтому рабочий класс должен стремиться к свержению царизма и ликвидации буржуазии. А это возможно сделать только с помощью вооруженного восстания. Поэтому мы призываем рабочих к борьбе за свержение царского самодержавия, призываем к вооруженному восстанию. Тем, кто хочет идти вместе с нами по этому пути, мы говорим: рады видеть вас в наших рядах! Тем же, кто не желает идти с нами, мы заявляем: не мешайте нам, не разбрасывайте колючки на нашем пути!
Выступление Василия произвело на рабочих Биби-Эйбата большое впечатление. Но были и протестующие возгласы. Кто-то даже пригрозил:
— Мы тебе покажем на улице!
После собрания Аскер, Павел, Айрапет и Мамед вышла вместе. На улице их поджидали ученик Айрапета Эйбат и несколько его товарищей.
Те, кто только что угрожал Василию и Павлу, драку затевать не посмели.
Гаджи Зейиалабдин Тагиев переживал тревожные дни. Рабочее движение в городе нарастало.
Однажды утром, когда Гаджи еще не проснулся, в дом к нему явился директор реального училища Михайловский. Спустя час хозяин вышел к гостю в пижаме, и они вместе удалились в его кабинет.
Слуга, дежуривший у двери, слышал, что Гаджи разговаривает по телефону с губернатором Накашидзе; поговорив с ним о чем-то, он кому-то звонил по телефону еще несколько раз.
Слуга смекнул: «Что-то произошло!… Или должно произойти!»
В это время служанки Соны-ханум толпились перед дверью ее спальни, ожидая пробуждения госпожи. Каково же было их удивление, когда они услыхали за дверью голос Соны-ханум, разговаривавшей по телефону с мужем. Ни от кого не укрылось, что сегодня Сона-ханум проснулась намного раньше, чем обычно. Удивительным было и то, что Гаджи так рано позвонил ей. Обычно муж и жена разговаривали по телефону только перед сном. Разговоры утром с помощью телефонного аппарата случались реже.
Михайловский, выйдя от Гаджи в гостиную, сел в кресло: он хотел увидеть хозяйку дома. По тому, как он то и дело вскакивал, нетерпеливо шагал по комнате и опять садился, было видно, что он чем-то взволнован или озабочен.
Ранний визит Михайловского, его беседа с глазу на глаз с Гаджи и желание увидеть Сону-ханум пробудили в Жене любопытство. Ей захотелось узнать о причине столь несвоевременного посещения. Поэтому она то и дело попадалась на глаза директору реального училища.
Тот, заметив пристальный взгляд молоденькой служанки, которая слишком уж часто появлялась в гостиной, провел рукой по волосам, поправил галстук и обратился к ней с вопросом:
— Скажите, пожалуйста, милая девушка, скоро ли проснется Сона-ханум?
Женя посмотрела на большие стенные часы.
— Госпожа давно проснулась. Но должна заметить, что до того времени, когда она обычно встает, еще более часа.
Михайловский приветливо улыбнулся.
— Каковы ваши обязанности в этом доме?
— Я смотрю за гардеробом госпожи.
— А гардероб хозяина тоже находится в вашем ведении?
— Нет, у него свой слуга.
— Вы умеете читать, писать?
— Да. Я окончила четыре класса городской школы.
— Где?
— На Волге, в Красном Яру.
— А почему не стали учиться дальше?
— Умер отец, после его смерти семья оказалась в тяжелом материальном положении, и это не дало мне возможности учиться дальше.
— А вам хотелось бы?
— Очень.
— В таком случае, вы должны учиться.
— Ну что вы… Учиться и работать здесь невозможно.
— Мне кажется, Сона-ханум и Гаджи не будут возражать, если вы изъявите желание продолжать учебу дальше.
— О, я была бы счастлива.
— Вам известно, кто я?
— Нет. Однако я знаю, что Сона-ханум и господин питают к вам большое уважение.
— Я директор реального училища, моя фамилия Михайловский. Я пользуюсь уважением не только вашего хозяина и других бакинских миллионеров, но и самого господина губернатора.
— Я рада за вас, господин Михайловский…
— Благодарю за доброе слово. Я вижу, вы воспитанная девушка и совсем не похожи на служанку. Однако служить и жить в доме Гаджи Зейналабдина Тагиева — это большая честь для каждого. Вы должны всегда помнить об этом и ценить оказанное вам доверие. Прислуживать его жене, милой Соне-ханум, великое счастье. Этого удостаиваются не многие. Я вечно буду хранить в своей благодарной памяти то время, когда лично подготавливал к выпускным экзаменам вашу госпожу. А теперь ответьте мне: вы хотели бы закончить экстерном гимназию?
— О, конечно! Это моя давнишняя мечта.
— В таком случае, поручите мне позаботиться об осуществлении вашей мечты.
— С большим удовольствием… Я так вам благодарна!
— Я сам поговорю с вашей госпожой. Соне-ханум и Гаджи будет лестно, если о них в городе будут говорить как о людях, покровительствующих просвещению. Вы могли бы приходить в определенное время в реальное училище, которым я заведую?
— Если госпожа разрешит…
Во время этого разговора Михайловский буквально пожирал Женю взглядом. Ее внешность сводила его с ума еще с того памятного вечера, когда миллионер Тагиев принимал нового губернатора Накашидзе.
Что касается Жени, то она смекнула, что, посещая Михайловского, сможет познакомиться с учащимися реального училища и втянуть их в революционную работу.
Гаджи и Сона-ханум пригласили Михайловского к завтраку.
Хозяин дома был явно не в духе.
— Всеобщая забастовка — страшная вещь, — сказал он, обращаясь к гостю.
Сона-ханум. сверкнула глазами.
— Голодранцы! Скоты! Неблагодарные твари!
Зазвенел телефон, стоявший на столике у двери. Гаджи, поставив стакан на блюдце, подошел к телефону, взял трубку.
— Да, это я, Гаджи… Что?… Говори короче, что произошло?… Забастовка?… У меня?… Говоришь, все бастуют?…
Гаджи швырнул трубку на телефонный аппарат и обернулся к жене.
— На нашей фабрике началась забастовка.
Сона-ханум поднялась из-за стола.
— Негодяи! Нищая шантрапа! — Она подлила в стакан мужа свежего чая. Но почему бездействуют люди Шендрикова?
Гаджи утер платком вспотевший лоб.
— Сторонники Шендрикова тоже принимают участие в забастовке. Иначе нельзя. Рабочие могут отшатнуться от них. Я вызвал Петра Солоухина к нам. Надо заканчивать завтрак.
— Может, ты пригласишь его выпить чашку чая?
— Неплохая мысль. Так и сделаю.
— Он прилично одет? Может вести себя в обществе?
— Интеллигент. Держится отлично, подлинный джентльмен…
Телефонный звонок прервал слова хозяина дома. Он поднял трубку, и по тому, как у него затряслись руки и покрылось мертвенной бледностью лицо, жена и Михайловский поняли: известие не из приятных.
Закончив разговаривать, Гаджи провел рукой по макушке, что он обычно делал в минуты душевного волнения, и расстроенным голосом сообщил:
— На мельнице тоже объявлена забастовка. Иранцы на фабрике примкнули к бастующим. Пока неизвестно, присоединились ли к бунтарям матросы на моих судах. Несомненно одно: эта проклятая зараза проникает всюду.
Вошла служанка и доложила о приходе Петра Солоухина.
Сона-ханум поспешила удалиться через боковую дверь.
— Пусть войдет, — приказал Гаджи. — Вы, господин Михайловский, будете свидетелем нашего разговора.
В комнату вошел небольшого роста человек, смуглолицый, с маленькими усиками.
— Присаживайтесь, позавтракайте со мной, — приветливо сказал хозяин.
— Благодарю вас, господин Гаджи, — ответил вошедший, подсаживаясь к столу. — Итак, случилось то, что я предвидел.
Гаджи невесело покачал головой.
— Кто стоит во главе забастовки?
— Большевики, меньшевики, дашнаки…
— Дашнаки дали нам слово… Они не будут принимать участия в забастовке до конца.
— Да, это так, господин Гаджи. Дашнаки — народ порядочный, их нельзя сравнивать с большевиками. Им удастся убедить своих людей.
— Как настроены эсеры?
— Их мало. Эсерам не стоит придавать значения.
— Каковы требования забастовщиков?
— Я переписал их и принес вам. — Петр Солоухин извлек из внутреннего кармана пиджака листок бумаги, развернул его, — Требования рабочих содержат тринадцать пунктов. Я прочту вам их: 1. Восьмичасовой рабочий день; 2. Три смены на круглосуточной работе; 3. Предоставление рабочим жилищ: для холостых — одну комнату, семейным — две; 4. Медицинская помощь за счет предприятия; 5. Заболевшие получают пятьдесят процентов заработной платы; 6. В летнее время рабочие на предприятиях должны обеспечиваться охлажденной кипяченой водой; 7. Деревянные нары в рабочих бараках должны быть заменены железными кроватями; 8. Заработная плата должна выдаваться своевременно; 9. Рабочим, проработавшим на предприятии год, должен предоставляться оплаченный отпуск; 10. Для детей рабочих должны быть открыты школы; 11. Должен быть принят закон об оплате дорожных расходов и о выдаче дополнительных средств рабочим, которые отправляются предприятием в другие места на временную работу; 12. При увольнении рабочего ему должна быть выдана двухнедельная заработная плата или же он должен быть за две недели предупрежден об увольнении; 13. Праздничные и воскресные дни должны оплачиваться полностью.
