Мелкие мечты и мелкое честолюбие, подобно легкому ветерку, веяли по улицам городка, и, пожалуй, у доброй половины гуляющих, вынесших напоказ согражданам новые костюмы и платья, не было большей радости в жизни, как заметить в глазах встречных холодный огонек зависти. Но, несмотря на это, вечер был изумительно прекрасен, и у многих людей на лицах сияла улыбка, как будто они опьянели от весеннего воздуха. Улыбался даже начальник пункта охранки, ведя на поводке свою собаку.
«Если б ты только знал, начальник ищеек, с кем я сейчас встречусь… — думал Артур, медленно проходя мимо. — Тогда бы ты не повел на прогулку свою собаку, а сам бы, как пес, бегал со своими полицейскими и айзсаргами по лесу, обнюхивая следы. Если б ты только знал, чванливый дурень!»
Но начальник пункта охранки даже не взглянул на юношу.
Зимой Айвар несколько месяцев учился на шоферских курсах в Риге. Ко дню получения шоферского свидетельства Тауринь купил грузовик, и они приехали домой на своей машине.
Сразу после окончания весеннего сева Айвар две недели готовился к конфирмации, слушал религиозные поучения старого Рейнхарта, вызубрил наизусть катехизис со всеми десятью заповедями и символ веры, В одно из ближайших воскресений его конфирмировали в приходской церкви вместе с другими юношами и девушками Пурвайского прихода.
В день конфирмации Айвар получил в подарок хороший мотоцикл с прицепной коляской, давно обещанный Тауринем. Были и другие подарки от родственников приемных родителей, от сыновей и дочерей соседних землевладельцев: сборник духовных песнопений в черном кожаном переплете, евангелие, сборник речей Ульманиса, трость с серебряной монограммой, несколько альбомов для фотографий и стихов, Самый роскошный альбом для стихов подарила дочь крупного кулака Майга Стабулниск; на первой странице красовалась ее собственноручная запись: «Любовь — самое прекрасное украшение жизни».
Весной Майга окончила семинарию домоводства и слыла в Пурвайской волости чуть ли не самой богатой невестой. Супруги Тауринь старались обратить внимание Айвара на эту «интересную, миловидную девушку». О женитьбе, понятно, пока речь не шла — Айвару еще надо было отбыть полтора года обязательной военной службы, но, как говорят, порядочный хозяин зимой готовит телегу к лету, поэтому заботы Тауриней о будущей подруге жизни для приемного сына нельзя было считать преждевременными.
Чтобы не перечить родителям, Айвар иногда по вечерам отправлялся к Стабулниекам и катал на мотоцикле Майгу, а раза два в месяц он танцевал с нею на вечеринках: этого было достаточно, чтобы соседи глядели на них как на будущую супружескую пару и чтобы Эрна Тауринь была спокойна за выбор сына.
Рослая румяная блондинка, с круглым лицом, Майга Стабулниек — утвердись она когда-нибудь хозяйкой в Ургах — была бы полной противоположностью старой хозяйке, от которой остались только кожа да кости. Рейнис Тауринь и раньше не питал особой любви к своей жене, а в последние годы в Урги всегда нанимали смазливых кухарок, и хозяйка смотрела сквозь пальцы на то, что ее супруг нег-нет да и навестит прислугу в ее маленькой комнатке. Но Тауринь высоко ценил практический ум своей жены. Злые языки говорили, что у Рейниса Тауриня есть связи и вне дома — с какой-то буфетчицей из трактира и с моложавой женой аптекаря, к которой он заезжал раз в неделю (в те дни, когда аптекарь ездил в Ригу за товаром для аптеки). Эрну эти сплетни не беспокоили: пока дело не доходило до публичного скандала, она не считала нужным вмешиваться в интимную жизнь мужа.
Майга Стабулниек не пленила Айвара, но молодому красивому человеку отнюдь не было стыдно появляться с нею на людях. Майга кое-что читала, кое-чего наслушалась в обществе, кое-чему научилась в школе и могла непринужденно болтать за столом и быть довольно приятной партнершей в танцах.
Эрна Тауринь ясно видела, что Айвар не влюблен в ее избранницу, но считала это несущественным: подумаешь, каким счастьем наслаждаются те, кто женится по пламенной любви! Главное, чтобы все выглядело прилично, остальное устроится само собой.
Выполняя волю родителей, Айвар носился на мотоцикле по большаку, а за его спиной сидела светловолосая девушка, ухватившись обеими руками за его плечи (сидеть сбоку, в прицепной коляске, Майга не любила). Когда мотоцикл проносился мимо какой-нибудь деревенской женщины или девушки, они провожали Майгу неодобрительными взглядами и говорили: «Невеста ветра… так несется, так несется, будто за смертью, даже с юбкой не может справиться».
Понятно, с их стороны это была только зависть — кому не лестно стать хозяйкой в Ургах.
Иногда случалось, что Айвар по целым неделям не появлялся в Стабулниеках, и Майга напрасно глядела по вечерам на дорогу — не покажется ли мотоцикл с красивым юношей, о котором она мечтала ночи напролет. Бывали у Айвара мрачные периоды, когда он не мог избавиться от странных мыслей о жизни и о своем месте в ней. Он не мог забыть разговора с Артуром Лидумом в его маленькой комнатке. Снова и снова в ушах у него звучали, подобно осуждению, слова Артура, с каждым днем все больше оправдывались его предсказания: «Вместо одного погонщика ваши батраки получат двоих». В эти дни тяжких раздумий Айвар был мрачен и неразговорчив; взявшись за какую-нибудь трудную работу, он впрягался в нее как вол, надеясь физической усталостью заглушить сомнения. Но он был слишком умен, чтобы таким способом обмануть себя.
«Почему мы не можем быть друзьями? — иногда спрашивал себя Айвар. — Ну и что ж, что мы живем в разных условиях? Мы еще не успели ничего сделать, жизнь у нас только начинается, почему же нам стоять на противоположных берегах? Неужели дружба, настоящая человечность не в состоянии перебросить мост через этот поток вражды?»
Раньше в часы таких сомнений Айвар искал облегчения в обществе Лангстыня, но старый садовник лежал в земле, а у юноши не было больше друзей, которым он мог бы открыть свое сердце. Будь даже жив Лангстынь, навряд ли он сумел бы теперь помочь Айвару: ведь к концу жизни старики живут больше воспоминаниями о прошлом.
Иногда Айвар садился на мотоцикл и на весь день пропадал из дому. Он предпринимал дальние поездки через несколько волостей, случалось, заезжал и в уездный город, но еще раз навестить Артура у него не хватало духу. Мотоцикл несся по большаку с бешеной скоростью, оставляя за собой тучи пыли и неистовый лай встревоженных собак, но нигде мотоциклисту не хотелось остановиться, посидеть на краю дороги и послушать голоса окружающей жизни, которыми был полон мир.
В одно августовское воскресенье Айвар возвращался из уездного городка. Он ехал незнакомой дорогой через Айзупскую волость. Был теплый солнечный день. На убранных нивах стояли скирды хлеба, иной нетерпеливый крестьянин, не глядя на воскресенье, махал косой. В некоторых местах уже пасли скот на запущенных лугах, где после первого сенокоса отаву не растили: скотина вытаптывала луг. «Много ли травы вырастет здесь следующим летом?… Кочка на кочке, как бородавки на лице». Сердце образованного сельского хозяина не могло мириться с этим.
Впереди показалась усадьба. Справа от дороги, на пригорке, стоял хозяйский дом со службами, слева — маленькая, старая батрацкая избушка. Айвар остановил мотоцикл и некоторое время осматривал усадьбу. Странно: казалось, что каждая мелочь была здесь ему знакома. Где-то в глубине его сознания запечатлелась эта картина. Подъезжая к дому, Айвар уже наперед знал, что будет через десять, пятнадцать и сотню шагов. У маленькой батрацкой избушки он слез с мотоцикла, и его охватило непонятное волнение: этот дровяной сарайчик в углу двора он когда-то видел. «За тем холмиком должен находиться пруд…» — подумал Айвар. Он поднялся на холмик и остолбенел от неожиданности: внизу блестел пруд, в точности такой, какой он представил себе. Он продолжал бродить по чужой усадьбе, и все ему было знакомо, он все здесь припоминал. Айвару казалось, что он видит сон.
Что-то здесь все больше и больше очаровывало его: маленькая батрацкая лачужка стала невыразимо милой, так и казалось, что из нее вот-вот выйдет женщина в белом платочке или широкоплечий мужчина с густой шевелюрой, в старых, стоптанных постолах.
Наконец он понял: в этом месте он когда-то — давным-давно — жил!
— Вы кого-нибудь ищете? — раздался за спиной Айвара голос, тоже показавшийся ему знакомым. Айвар обернулся и увидел плотного старика с совершенно седой бородой, закрывавшей только подбородок.
— Нет… — смутившись, ответил юноша. — Просто так, остановился. Мне эта усадьба кажется знакомой.
— Это Лаверы, — пояснил старик, — Айзупские Лаверы.
— Вы давно здесь живете? — спросил Айвар.
— Всю свою жизнь прожил здесь, молодой человек.
