Стахурский поднялся по лестнице на второй этаж, потом долго шел по длинному, широкому коридору. Сотни раз он бывал в бою, десятки раз ходил на опасные операции, три раза его ловили эсэсовцы, был в гестапо, у Клейнмихеля… И он поверил клевете на человека, с которым вместе был в бою…
Помощник секретаря в приемной был предупрежден о приходе Стахурского и молча указал ему на дверь.
Прямо против входа за письменным столом сидел человек в военном кителе без погонов. При входе Стахурского он поднялся.
— Майор Стахурский? — спросил он.
— Инженер Стахурский.
— Садитесь.
Стахурский сел.
Секретарь тоже опустился в кресло.
Он с нескрываемым любопытством смотрел на посетителя.
Стахурский видел перед собой молодое мужественное лицо, легкую проседь на висках, орденские ленточки Красного Знамени, Красной Звезды и медаль за Ленинград.
— Мы воевали на разных фронтах, — сказал секретарь, взглянув на грудь Стахурского.
— Да, товарищ Асланов.
— У вас точно такие же награды, как у Марии Шевчук.
— Да, случилось так, что у нас с ней одинаковые награды.
Горячая волна прошла по телу Стахурского. Он пришел сюда говорить о Марии, но то, что ее имя было произнесено так сразу, взволновало его.
— Вы были ее комиссаром? — Не ожидая ответа, секретарь спросил: — А кто вам сообщил, что Мария Шевчук арестована?
— Хозяин дома, где она живет.
— Вот как! — Секретарь высоко поднял брови и сказал: — Это очень существенное обстоятельство! — Рука его потянулась к телефонной трубке, но на полдороге остановилась. — Вы прилетели очень быстро. Очевидно, не рейсовым, а специальным самолетом? С какой целью?
— Мария Шевчук — моя невеста…
— Так… — помолчав, задумчиво произнес Асланов, — это меняет дело. Теперь я уже не смогу вам задать те вопросы, которые меня интересуют.
Стахурский почувствовал себя обескураженным.
— Я не знаю, что вы хотите спросить у меня, но я готов ответить на любой вопрос. В чем дело? Из ваших слов следует, что с Марией Шевчук не все обстоит благополучно.
Асланов перелистывал страницы в папке, лежавшей перед ним на столе. Возможно, он обдумывал, в какой форме преподнести собеседнику горькую истину. Тихо тикали часы на руке у секретаря и Стахурского.
Первым нарушил молчание Асланов:
— Можно взглянуть на ваши документы?
Стахурский вынул из кармана документы и положил их на стол. С Марией, несомненно, что-то произошло. Но что могло случиться с Марией?
Просмотрев документы, секретарь сказал:
— Расскажите все, что вы знаете о Марии Шевчук с первой минуты вашего знакомства, а также и то, что она вам говорила о себе, о своей жизни до встречи с вами.
Стахурский, волнуясь, начал рассказывать. О прошлом Марии он знал совсем мало. Отец — техник-инструментальщик Харьковского завода, умер еще до войны; мать — учительница, погибла на шахте. После окончания десятилетки Мария работала чертежницей на заводе и одновременно училась на географическом факультете. Потом война. По мобилизации комсомола Мария работала на строительстве оборонительных рубежей, не успела эвакуироваться, была схвачена фашистами и отправлена в Германию. Бежала по дороге и попала в партизанский отряд. Это было все, что знал Стахурский о прошлом Марии.
— Дальше?
Секретарь глядел в папку, очевидно сверяя рассказ Стахурского с автобиографией Марии.
Стахурский подробно рассказал о встрече с Марией, о работе с ней в то время, когда он стал командиром диверсионной группы. Ему не раз приходилось выполнять важные операции вместе с нею. В Подволочиске они попали в гестапо. Но им удалось бежать раньше, чем их повели на допрос. Она была умелой разведчицей, подрывником и пулеметчицей: партизанам в зависимости от обстоятельств приходилось овладевать многими военными профессиями. За поджог базы горючего немецкой танковой армии Мария была награждена орденом Отечественной войны первой степени. Ее напарник тогда не вернулся, думали, что он погиб, но впоследствии…
— Ян Пахол из Мукачева? — спросил секретарь.
— Да… Она рассказывала вам о Яне Пахоле?
Секретарь кивнул головой.
— Прошу вас, продолжайте.
— Дальше — рейд по предгорьям Карпат и Закарпатью. Бои во вражеских тылах. Выход в Словакию и встреча с Советской Армией. Вскоре после этого — ликвидация партизанского отряда, который влился в армию. Стахурский, с воинским званием инженер-майора, стал командиром саперного подразделения. Мария Шевчук получила назначение в роту связи. Так прошли они Венгрию, потом Австрию. В Вене Марию откомандировали в штаб дивизии. Сразу же после окончания войны ее демобилизовали с женским составом. У нее было звание старшего сержанта.
Стахурский рассказал все. Это была простая и ясная боевая жизнь, суровая, самоотверженная, полная борьбы и повседневной готовности к подвигу. В этой жизни не было и тени неправды — недисциплинированности, колебания, трусости. Это была чистая и честная жизнь патриота.
Стахурский заключил:
— Я посылал товарища Марию на самые ответственные задания и никогда не сомневался. Каждую минуту нашей совместной работы в партизанском отряде и позже в армии я мог сказать кому угодно и в любых условиях, что доверяю ей до конца.
Секретарь все время, пока Стахурский говорил, внимательно глядел на него. Когда он кончил, Асланов после небольшой паузы медленно произнес:
— Две недели тому назад при попытке перейти нашу восточную границу был задержан неизвестный, оказавшийся шпионом одной не соседней с нами державы. Среди обнаруженных у него материалов была также карта района строительства плотины, которую в группе георазведки делала картограф Шевчук…
Асланов смотрел на Стахурского. Стахурский смотрел на него.
— Тут какое-то чудовищное стечение обстоятельств… — дрогнувшим голосом сказал Стахурский. — Я готов поручиться за нее всей своей жизнью, товарищ Асланов.
Этого можно было не говорить. Надо было сказать что-то иное. Но что?
Асланов вдруг спросил:
— Итак, вам хорошо известна особа по фамилии Пахол Ян?
— Конечно!
Тогда Асланов вынул из папки фотокарточку и протянул ее Стахурскому.
— А эта особа вам известна?
Это была фотография женщины. Гладко причесанные короткие волосы, не старое, но утомленное лицо, прозрачные невыразительные глаза. Трудно было сказать что-либо о ее профессии. На шее женщины висел медальон на тонкой цепочке. Он был старинного типа — открытый. На нем что-то было нарисовано, но рисунок на медальоне нельзя было разобрать.
Нет, мне не приходилось встречать эту женщину.
— Эта женщина называет себя Маричкой Пахол…
Маричка Пахол! Жена Яна Пахола и мать его детей, о которых так убивался Пахол все годы разлуки!
— Но откуда и зачем здесь фотография Марички Пахол?
Следственные органы послали фотокарточку в Чехословакию, чтобы установить ее соответствие оригиналу, и таким образом удалось раскрыть суть дела и найти шпиона.
Стахурский чувствовал, как тревожное волнение уступает в его душе место спокойствию. Это было знакомое и обычное спокойствие в час напряжения, в бою. Было мирное время, но бои продолжались.
— Но как сюда попала Маричка Пахол? — спросил Стахурский.
Асланов не ответил на его вопрос. Он сказал:
— Мария Шевчук, которую вы так хорошо знаете, поручилась за эту особу.
Стахурский вздрогнул. Мария поручилась за шпионку! Но ведь она совсем не знала Маричку Пахол…
— Переверните карточку, — сказал Асланов.
На обороте, немного наискось, крупным почерком были написаны четыре строчки. Стахурский сразу узнал почерк Яна Пахола.
«Настоящим свидетельствую, что снятая на этой фотографии женщина — не моя жена, а на медальоне действительно снимок моей дочки Елизаветы, замученной в концентрационном лагере близ Зальцбурга».
Внизу была печать и по-чешски засвидетельствована подпись Яна Пахола из Мукачева.
Стахурский недоуменно посмотрел на Асланова. Тот сказал:
— Это немецкая шпионка, псевдоним «Берта». С недавнего времени у нее новый псевдоним — «Леди». Но сути дела это не меняет. Это она передала карту, выполненную картографом Шевчук, «вояжеру», которого задержали при попытке перейти границу, чтобы доставить материалы шпионскому центру одной не соседней с нами державы.
Стахурский снова сидел спокойно. Теперь он уже не удивлялся и был готов ко всему. Бой есть бой…
— Так, — сказал он, — я слушаю вас.
Асланов дружески улыбнулся ему:
— Я измучил вас всем этим. — Он словно просил Стахурского извинить его за страдания, которые он невольно причинил ему. — Больно, когда в эти авантюры втягиваются и попадают в трагическое положение наши хорошие люди. — Он минуту помолчал. — Нашим работникам органов безопасности приходится разбираться в сложных перипетиях жизни, а мечтают они о жизни простой, без причудливых сплетений, без тумана — простой жизни, ясной цели. Они тоже хотели бы быть инженерами. — Он снова приветливо улыбнулся. — Доски, кирпич, цемент — и ты построил дом. Потом в этом доме поселяются хорошие люди и живут хорошей жизнью. Знают свою цель, работают, любят жен и детей, читают умные книги — о работе, радости, любви. И преобразуют природу, чтобы еще улучшить жизнь людей. — Он вздохнул. — Но для того, чтобы было так, мало одних инженеров: нужны бойцы — враг стоит перед фронтом и забирается в тыл. Каждый человек, особенно коммунист, должен быть достаточно бдительным.
