Ляонас Бутгинас снисходительно улыбнулся. О ком, о ком, а о Жгутасе-Жентулисе он слышал. Родители детям об этом смельчаке сказки сказывают. Не боялся с целой сворой лесных братьев тягаться. Однажды в пуще нечаянно наткнулся на вражескую землянку и хитростью всех до единого в плен взял. Смекалистый, отчаянный был мужик.
— Решено ему памятник поставить, — промолвил Бутгинас. — А что до ваших заслуг, дядя, то их надо документами подкрепить. Многие были народными защитниками, но не все одинаково родину защищали.
— Как не одинаково, товарисц председатель сельсовета? — подскочил Пирсдягис. — Ведь я в одном отряде с героем… Думаесь, он воевал, а я, натянув на голову одеяло, сладко посапывал?
— Да уж не посапывали, товарищ Пирштдягис, не посапывали. Но у вас никакого удостоверения, так сказать, за душой. Не хватает доказательств, дядя. И вообще…
— Каких доказательств? — взвыл Пирсдягис. — Орденов, медалей? А знаесь, как тогда порой говаривали: Ване за атаку — по колпаку, — перешел он на русский, — Марусе за езду — красную звезду… Вот так!
— Похабничаете, дядя, — рассердился Бутгинас. — Может, кто и получал по колпаку, как вы тут изволили выразиться, но бывало и иначе. Скажем, один на часах стоит, головой своей рискует, а другой в это же время окорок с чужого чердака тащит, людей обижает.
— Окорок? Так ты так, Бутгинас, обо мне?
— Что же, если попал в точку, примите и на свой счет.
— О такой цепухе вспомнил, а сколько мы этой контры улозили, тебе наплевать, — понизил голос Пирсдягис.
— Немногое сохранилось в памяти от тех времен — я тогда совсем маленьким был, — но люди помнят, не забывают. Кое-кто и сейчас еще о народном защитнике Пирштдягисе поговаривает, и не с самой лучшей стороны.
— И о Згутасе-Зентулисе поговаривают. Тозе не святой был. Но кто поговаривает? Кулаки, царство им небесное. Или их дети. Вот так. А если медалей и орденов не имею, то не подделывать зе мне их? Не оценили, стало быть. Справедливость мимо меня проела, как молоцная корова мимо окон, за хвост не поймаесь.
— Не поймаешь, дядя Пирштдягис. Это так. И пытаться нечего.
— Ага. Стало быть, надо елозить голову, как Згутас-Зентулис, тогда тебя вознесут, — скукожился Пирсдягис. — А я-то думал — ты целовек, товарисц председатель сельсовета…
— Есть установленный порядок, — твердо ответил Ляонас Бутгинас, властно усаживаясь за письменный стол, чистый, как надраенный перед праздником двор, ибо все бумаги председатель держал в ящиках, куда, отправляясь домой, прятал даже чернильницу с ручками.
Пирсдягис вздохнул, ругнул людей, которые, по его выражению, если б могли, без соли сожрали бы друг друга, хотел было откланяться, но передумал и брякнулся на стул напротив председательского места. Может быть, он и не брякнулся, если бы Ляонас Бутгинас не подал знака — погоди. Ляонас уже сам, видно, пожалел об этом, сидел растерянный, гладя своей медвежьей лапой стол, а перед глазами мелькали лица Руты и Стропуса.
— Такие-то дела, дядя Пирштдягис, — наконец промолвил Ляонас, чувствуя, как багровеют уши.
— Такие-то такие, товарисц председатель сельсовета. Мог бы и помоць хоросему человеку, — ответил Пирсдягис, и в его взгляде вспыхнула надежда.
Бутгинас нетерпеливо махнул рукой.
— Да я не о том… Просто хотелось поговорить. Может, у вас есть какие-нибудь замечания по поводу работы сельсовета.
— Какие там замечания? Уз слиском принципиальными заделались. За своими бумагами целовека не видите. Вот так.
— Разве при прежнем председателе было лучше? — продолжал хитрить Бутгинас, ругая себя, но желание узнать хоть крупицу правды было сильнее его. — Если бы сельсовет сбился с правильного курса, Стропус ударил бы во все колокола. Ведь с того дня, как возглавил колхоз, он стеной стоит за закон и порядок.
— Стропус? — Пирсдягис сплюнул сквозь зубы на пол. — Знаю я его закон. Я тогда молоко с фермы возил. Обозвал вором из-за нескольких литров и высвырнул из колхоза, как таракана из миски. Хоть бери и помирай от стыда. Вот так.
— Кого вышвырнул, а кого на вершины вознес…
— И такое было, товарисц председатель сельсовета, было, кто об этом не знает…
— Значит, и здесь несправедливость?
— Разве я сказал — несправедливость?
— Но болтали всякое… — глухо произнес Бутгинас, до шепота понизив голос.
— Не понимаю, о цем это вы, товарисц председатель, — Пирсдягис ощетинился, как еж, которого огрели палкой. — Болтают всегда и везде. Зенсцины такие твари, сто зить не могут, если языком не цесут. Есть такой анекдот…
— Ты свой анекдот попридержи для других. Лучше ступай домой, дядя. Ловчить я и сам умею.
Пирсдягис, еще раз оплакав уплывшую персональную пенсию, отправился домой, а Ляонас Бутгинас заперся изнутри, чтобы посторонние не мешали, и принялся приводить в порядок дела. Однако работа продвигалась медленно. В голову то и дело лезли неприятные мысли, потому что после разговора с Пирсдягисом подозрения Ляонаса еще больше усилились. Правда, старик ничего такого не сказал, но порой многозначительное молчание красноречивее слов.
На повестке дня правления два вопроса: итоги весеннего сева и ход подготовки к сенокосу, а также строительство свиноводческого комплекса.
По первому вопросу выступил главный агроном колхоза Тадас Григас. Полевые работы идут по намеченному графику. Никаких организационных неполадок и осложнений нет. Если погода не подведет, скоро отпразднуем завершение сева.
Руководители подотделов пропускают мимо ушей критику — они к ней привыкли.
Председатель колхоза доволен — глаза выдают, — на лице выражение напряженного раздумья. Так уж он устроен, Андрюс Стропус: если когда-нибудь и прыгает от радости, так только наедине с собой, за закрытыми дверями.
Второй вопрос взбаламутил все правление. Навострили уши даже те, кто сидел и зевал.
Тадас Григас. Мое мнение: прежде всего надо закончить комплекс для крупного рогатого скота, а только потом браться за свиноводческий.
Бутгинас. Так, так. Но мы уже почти полмиллиона всадили.
Стропус. Оправдают себя эти полмиллиона, не бойся. С каждым годом в колхозе все меньше людей. Надо переходить на полную механизацию. Давайте научимся смотреть вперед, товарищи.
Гоштаутас. Строители обещают сдать комплекс для крупного рогатого скота будущей осенью. Министерство уверяет, что строить два крупных объекта в одном колхозе удобнее.
Стропус. Как видите, и наш партсекретарь за свиноводческий комплекс.
Бутгинас. Смотри, Фортунатас, как бы не получилось так: выйдешь за дверь и запоешь по-другому.
Юодвалькис. Это дело серьезное. Уж если принять решение, то твердое. Ведь мы, согласитесь, не нужник строим. Я поддерживаю Григаса. Закончим комплекс для крупного рогатого, посмотрим, каков он, и тогда возьмемся за свиноводческий. Речь же идет не о копейках, а о миллионах.
Рута. И я, пожалуй, того же мнения. Не закончив одно строительство, взяться за другое — значит провалить оба. Тогда оба комплекса будут построены в лучшем случае в конце следующей пятилетки.
Дрема. Так оно и будет. На обещания они скоры, эти товарищи из министерства, а когда надо за дело взяться — они в кусты.
Гоштаутас. Не все и от них зависит. Стройматериалы, нехватка рабочей силы… Неразрешимые проблемы. Легко обвинять… Надо вникнуть…
Бутгинас. Вот мы и пытаемся вникнуть в суть, Фортунатас. Свиноводческий комплекс обойдется в миллион двести тысяч. Всего нам придется заморозить два миллиона шестьсот тысяч рублей.
Стропус. Почему заморозить? Это капитал, вложенный в строительство.
Бутгинас. Вложенный, но пока что себя не оправдавший. Два миллиона шестьсот тысяч — это, товарищи, не шуточки. А если к этому еще добавить строительство Дома культуры…
Стропус. Сегодня мы говорим не о Доме культуры, а о свиноводческом комплексе.
Чей-то голос. Обсвинячим, братцы, Литву!
Гоштаутас. Посерьезней, товарищи!
Стропус. В самом деле, Бутгинас, дернула же тебя тогда нелегкая уцепиться за строительство нового Дома культуры. Нас прежде всего должны заботить не развлечения, а производство. Не странно ли: приходит человек на заседание правления на правах гостя — мы ведь тебя, Ляонас, приглашаем как представителя местной власти — и начинает диктовать свою волю другим. Больше уважения к колхозной демократии, товарищ председатель сельсовета!
Бутгинас. Я высказываю свое мнение. Так или иначе, товарищ Стропус, не сельсовет принадлежит колхозу, а наоборот…
