— Смотри, как хочешь, — Семка поднялся и стал отряхиваться.
— Куда ж ты? — снизу глядя на него, спросила Варвара. — Посидим еще. Ну, посидим, — поймала за рукав и потянула к себе.
Семка послушно сел рядом. Варвара как ни в чем не бывало положила ему на плечо голову. Сказала со смешком:
— Обними, а то холодно.
Семка вздохнул и обнял девушку.
— Ты сколько девок замуж звал? — спросила Варвара.
— Нисколько. — Семка от неожиданности даже отодвинулся, но Варвара снова тесно прижалась к нему.
— Рассказывай. Вы, шофера, все непутевые. Закружил девушке голову, сел в машину и кати дальше.
— Никому я головы не кружил, — обидчиво сказал Семка. — Первой тебе говорю: давай поженимся.
— А что, наверное, интересно мужней женой пожить. Приходит муж с работы, кричит: «Варвара, давай обедать, жрать хочу!» Я цыгой кручусь, на стол собираю. А то пьяный является, требует — подать мне жену. И по зубам — трах. «За что?» — спрашиваю. «А за то», — отвечает…
— И чего болтаешь, — перебил Семка. — Я и допьяна-то никогда не напивался..
— Это правда, — согласилась Варвара. — И по зубам не ты, а тебя бьют.
— Ты про Игната, что ли? — насупился Семка. — То разговор отдельный. Я тебе серьезно: выходи за меня замуж, жалеть не будешь.
— Ну, поженимся мы. А дальше что? Жить где станем? Маманя моя в станице сама из милости у братца живет, у тебя тоже хоромов нет — не нажил.
— У матери хата есть. Пока можно у нее пожить, потом свой дом поставим. А хочешь — уедем.
— Куда?
— Куда захочешь.
— А мне никуда не хочется. Была я в Краснодаре — не понравилось: шумно, тесно, все бегут как сумасшедшие. И за все плати. Сколько же там денег нужно зарабатывать!
— Не хочешь уезжать, не поедем, — согласился Семка.
— Мне тут нравится. Тихо, все знакомое, — она протянула руку и, не глядя, забрав в горсть, сорвала пук травы. Растерла в ладонях и поднесла к лицу. — Ух как духовито пахнет, — протянула раскрытые ладони Семке, тот наклонился, чтобы понюхать, но Варвара крепко ухватила его за нос.
Семка тряхнул головой.
— Ты что? Больно же!
— Мне больней бывает, — со смехом ответила Варвара и встала. — Пойдем, что ли, а то я озябла.
5
Аня жила в одной комнате с Варварой. Когда-то был тут длинный коридор, потом его перегородили и вставили дверь. Получилась маленькая комнатушка, в которой еле умещались две узкие койки и столик.
Девушки были довольны и этим. Они застелили постели одинаковыми кремовыми покрывалами, прибили на стенки коврики: Аня — светло-синий, бумажный, Варвара — клеенчатый, с рисунком: озеро, лебедь, пышногрудая красавица на берегу и над всей этой роскошью в анилиновом небе самолет, как стрекоза. На коврик Аня повесила подушечку с иголками. Варвара над самолетом раскинула веером раскрашенные открытки, из тех, что бродячие бизнесмены продают в местных поездах.
Игнат уже не впервой был в Аниной комнатке, но и на этот раз не удержался, сказал:
— Ох и тесно у вас тут!
Выдвинув из-под столика табурет, он сел.
— Пойдем потанцуем, что ли, — сказал Игнат. — В красном уголке уже собираются.
Пристроив зеркальце на подушке, Аня расчесывала волосы. Были они у нее волнистые, блестящие, цвета старой меди. Игнату так захотелось погладить их, что он даже заерзал на табурете.
— На танцы я сейчас не могу, — сказала Аня, исподлобья глянув на Игната, — к Алексею Васильевичу обещала зайти.
— Вы ж после обеда собирались, — насторожился Игнат.
— После обеда у него времени не было.
Игнат помолчал.
— Ладно, и я с тобой пойду.
— Пойдем, — равнодушно согласилась Аня.
С трудом отведя глаза от Аниных волос, Игнат долго смотрел на коврик с красавицей.
— Варвара на нее похожа, — наконец проговорил он с усмешкой.
— На кого? — не поняла Аня.
— На эту, — кивнул Игнат на коврик. — И завивка такая же, в мелкое колечко.
Аня улыбнулась.
— А вот и нет. Эта — страхолюда, а наша Варвара — красивая.
Игнат не ответил. Встал и потянулся к открыткам.
«Люби меня как я тебя глазами голубыми люби меня и не забывай не гуляй с другими», — прочел он деревянным голосом, без всякого выражения.
— Ты что? — спросила Аня.
— Читаю, — ответил он. — На открытке написано, без точек и без запятых. Вот посмотри.
Аня стала рядом с Игнатом и несколько секунд всматривалась в открытку. На ней был изображен слащавый молодой человек во фрачной паре и женщина с голыми руками, похотливо приоткрывшая густо накрашенный рот.
— Нравится? — спросил Игнат.
— Нет, — покачала головой Аня.
— И мне не нравится.
Аня вернулась к зеркалу и стала быстро заплетать косу.
— Мы у себя в доме картины Шишкина повесим, — сказал Игнат. — Тебе нравятся картины Шишкина?
— «Медведи в лесу?»
— Почему обязательно медведи? Можно «Рожь», «Корабельную рощу». И медведи — хорошая картина.
— В каждой чайной висит, — оказала Аня.
— И что ж такого?
— А то. Я люблю цветы, — Аня уложила косу узлом на затылке и заколола шпильками. — У себя над кроватью повешу картины, на которых нарисованы цветы: сирень, астры, анютины глазки и еще такие, каких у нас и нет, — большие, яркие-яркие.
Прическа делала голову Ани тяжелой и строгой, а тонкие черты лица стали, кажется, еще тоньше. Она была сейчас так хороша, что Игнат не мог с ней спорить.
— Ладно, — сказал он, — отставить медведей. Пусть будут цветы. В красивых рамках. Знаешь, не очень широкие рамки, такого цвета, как твои волосы.
Аня вскинула на него ясные глаза и благодарно улыбнулась.
— Хорошо, — кивнула она. — У нас будут и цветы и картины Шишкина. И медведи в лесу, если тебе так хочется.
В конторе, кроме Алексея Васильевича, сидела Феня Жмурко, худенькая быстроглазая девушка. Остренький нос у нее и зимой и летом был в крупных веснушках. Она недавно окончила ветеринарный техникум, дело знала, но перед Панковым так робела, что первой ни разу не решалась высказаться.
— Как твое мнение? — спросит у Фени заведующий.
Она сейчас же в ответ:
— А вы как думаете?
Свинаркам Феня помогала и советом и делом, к маленьким поросятам питала нежность, на этой почве сошлась с Варварой.
Аня поздоровалась с порога. Игнат из-за ее плеча буркнул: «Добрый вечер» — и сел в угол.
— Мы с Феней тут совещались, — подвигая Ане табурет, сказал Панков. — Она мыслит: рано мы свели маток в один станок. Вот оно какое дело.
И эту мысль Алексей Васильевич вытягивал из Фени чуть ли не клещами. Когда он спросил ее, девушка ответила обычным:
— А вы как думаете?
Панков стал перечислять свои думки. Феня молча слушала. Он высказал предположение, что свели маток преждевременно. Феня закивала головой: и она так думает.
— Наверное, и в самом деле рано их Варвара в один станок собрала, — согласилась Аня.
— Варвара ни при чем, все мы виноваты, — заступилась Феня.
— Я не виню Варвару, — ответила Аня. — Когда по две свиньи в один ставок помещали, мы неделю после опороса выдерживали их порознь. А тут — на пятый день. Конечно, поросята к соскам еще не привыкли, навалились кучей на одну матку.
— Их краской метить надо, — подал голос Игнат. — Как хозяйки кур метят, чтобы не перепутать.
— А что, он дело говорит, — согласился Панков.
— Правильно, — присоединилась Феня, — очень дельное предложение: свиноматку и ее поросят одной краской пометить, чтобы сразу видно было, свою они сосут или нет.
Вопрос обсудили во всех деталях и решили, что на следующей неделе Аня попробует свести в один станок маток с десятидневными поросятами.
Из конторы вышли все вместе. Вечер был тихий и теплый. Где-то далеко в степи работал трактор, в красном уголке играла гармонь, и широкая полоса света из открытой двери ложилась на траву, на низкий штакетник.
— Такая хорошая погода, а танцуют в комнате, — потягиваясь, сказал Игнат. — Там же тесно, пыльно.
— У нас всегда в красном уголке танцуют, — заметила Феня.
— Можно бы шнур к футбольным воротам провести, лампочку ввернуть и — танцуй себе на воле. Можно же? — обернулся Игнат к Панкову.
— Это уж ты у специалистов спроси, у девчат, можно около футбольных ворот танцевать или нет, — ответил Панков.
— Можно и на земле, — серьезно пояснила Феня, — только лучше, когда на полу танцуешь.
— Вот видишь, — усмехнулся заведующий. — Беспокойный ты человек, Игнат, все бы тебе переделывать.
— Конечно, — в тон ему сказал Игнат, — я бы тут кое-что переделал. Этот сарай, — он кивнул в сторону конторы, — снес бы, на его месте поставил бы три… нет, четыре финских домика.
В это время подошли и остановились за спиной Панкова Семка и Варвара.
— Вот, например, Варвара замуж выйдет, — продолжал Игнат, — ей с мужем — комнату. И от колхоза приданое: кровать двухспальную, белье постельное, стол, стулья, шифоньер.
