— Рассказывай дальше. Тебе сделали операцию?
— Да, разрезали нарыв. Теперь скоро поправлюсь. Еще одна перевязка и можно будет выписываться. Только… Боюсь, как бы не остаться с негнущейся рукой. Я слышала разговор заведующего бараком с ассистентом. Возможно, какой-то там нерв перестанет действовать. Я не могу выпрямить руку. Сейчас делают массаж и электризацию, но что из этого выйдет — увидим!
Некоторое время они стояли молча. Мимо них деловито сновали санитары и сестры. Поблизости бродили скучающие больные; некоторые с любопытством поглядывали на них.
— Жалко тебя… — сказал еле слышно Волдис, глядя в сторону.
Лаума хотела улыбнуться, но Волдис был так грустен, что ее напускная беспечность исчезла.
— Жалко тебя… — повторил он и на прощанье пожал ей пальцы, на которых шелушилась темная, загрубевшая кожа.
Лаума ничего не ответила. Словно застеснявшись, она спрятала руку под полу халата.
***
— Вас ждет какая-то барышня! — сказала Андерсониете Волдису, встретив его во дворе.
«Конечно, Милия…» — подумал Волдис, подымаясь по лестнице и пытаясь вспомнить, в каком виде он оставил комнату.
Милия сидела, будто позируя фотографу, уставившись на свою сумочку. Когда вошел Волдис, она поднялась навстречу ему, серьезная, почти печальная. Сейчас ей была бы к лицу траурная вуаль. Она бесстрастно протянула Волдису свою теплую руку.
— Вы меня простите за беспокойство, — заговорила она, заметно подчеркивай слово «вы».
— Пока я не испытываю никакого беспокойства, — ответил он и сел напротив Милии. — Чем могу быть полезен?
Милия бросила сбоку быстрый взгляд на Волдиса. Он видел, что ей нелегко начать.
— Да, я хотела попросить о небольшом одолжении… Не думаю, чтобы это вас очень затруднило.
Волдис молча снял пылинку с рукава пиджака.
— Видите, Волдис… я теперь невеста… — проговорила она, наконец.
— Поздравляю… — На другом рукаве, он тоже обнаружил пылинку.
— Вы понимаете мое положение. Мне до некоторой степени неудобно…
Весь костюм Волдиса оказался покрытым пылинками. Занявшись их обиранием, Волдис не находил времени, чтобы ответить. Наконец, когда Милия смущенно замолчала и выжидательно посмотрела на него, он поднял голову.
— Неудобно, вы говорите? В каком смысле?..
— Карл…
— Да, Карл в больнице — ждет, когда срастутся кости.
— Видите, я не хотела бы этого делать тайком…
— Как тайком?
— Но вы же знаете, что мы с Карлом… встречались.
— Да… Я тоже встречался с вами, вы ведь помните?
— Нет, это не то, — она покраснела и отвернулась. — С Карлом было иначе…
— Допустим, что я это знаю, все знаю…
— Тогда хорошо. Вы сами теперь понимаете, что я не могу поступить иначе…
— Вы выходите замуж?
— Да, за господина Пурвмикеля.
«Странно, — думал Волдис. — Своего жениха она зовет господином».
— Ну конечно, — он обернулся к Милии, — вы совершенно свободны.
— Я знаю. Но я боюсь, что Карл… человек больной… нервный… Все может случиться.
— Будьте спокойны! — Волдис встал и начал ходить по комнате.
— Вы думаете, Карл перенесет это? — голос Милии задрожал, но не от волнения — от нетерпения.
— Я его подготовлю…
— Вот об этом я и хотела вас просить.
— Видите, мы одинаково думали. Надеюсь, что и в остальном договоримся.
— То есть?
— Я говорю о том, как его подготовить.
— Ну, понятно, вы ему все осторожно расскажете…
— Безусловно все! — сказал Волдис и остановился. — И по возможности бес-по-щад-но!
— Я не совсем вас понимаю. Мне кажется, больного человека нельзя так…
— Потерпите, мадемуазель Милия, я вам расскажу свой план. Видите ли, к тому, о чем вы хотите сообщить с моей помощью Карлу, его совсем не надо готовить. Он все понял еще в тот вечер, когда вы уходили в театр.
— Ах, как я сержусь на маму за эту глупую ложь!
— Ее ложь открыла то, что вы хотели скрыть. Карл еще в тот вечер знал, что если вы и не стали еще, то скоро станете невестой.
— Волдис, вы смеетесь надо мной. Почему вы делаете ударение на слове «невеста»?
— Это вы сами очень хорошо знаете. Вернемся к делу. Значит, Карл знает. А чтобы у него не возникло нежелательного намерения что-нибудь предпринять, нарушить естественный ход событий, я его под-го-тов-лю. Знаете, как? Слушайте. Если он и попытается что-нибудь сделать, чтобы расстроить ваше будущее счастье (возможно и это), то только потому, что он вас любит и вы ему нужны. Чтобы предотвратить возможные эксцессы (господин Пурвмикель, надо полагать, очень щепетильный человек: поэты-эстеты не выносят грязи), нам надо сделать так, чтобы Карл разлюбил вас, чтобы вы в его глазах перестали быть тем идеальным, чистым существом, каким он вас считает, И поэтому я расскажу ему все!
— Боже мой!
— Я не пожалею себя. Покажу, каким хорошим другом я для него был, нарисую незабываемые часы, проведенные вами у меня, в этой комнате! Этому он поверит. Это будет холодным душем для его пылких мечтаний. Из-за таких женщин мужчины не стреляются. Кто так поступает — тот не мужчина. Вы, конечно, согласитесь, что иначе нельзя. Он должен вас очень презирать, чтобы счесть ниже своего достоинства причинить вред такой особе. Вы, конечно, читали «Даму с камелиями»? Видите, и здесь есть что-то от Маргариты Готье, с той лишь разницей, что вся эта комбинация принесет вам пользу, чего нельзя сказать про даму с камелиями. Один вас возненавидит, чтобы другой мог полюбить.
Милия встала. Она сверкающими глазами смотрела на Волдиса, ногти впились в ладони, она дергала ремешок сумочки и тяжело дышала.
— Мне всегда казалось, что вы не можете быть джентльменом! — с трудом проговорила она и, подняв голову выше, чем обычно, бросилась к двери. — Пить водку — это все, на что способны портовики!.. — добавила она уже в дверях.
Она ушла. А в комнате еще остался запах ее духов. Волдис широко распахнул окно.
***
Через два дня — в то время когда Карлу ломали неправильно сросшиеся кости — Милия совсем тихо обвенчалась. Молодые решили провести медовый месяц в Видземской Швейцарии[40]. Поэт принялся писать свою первую поэму: такой грандиозный замысел был неосуществим среди камней пятиэтажного города.
Портреты молодоженов были помещены в газете.
Опять прошли недели. За это время Волдису удалось поработать лишь несколько дней. Он теперь часто ходил в больницу. Болезнь Карла затянулась; кости срослись неправильно, пришлось вновь сделать операцию, и Карла опять на несколько недель уложили в постель.
Лаума уже вышла из больницы, но Волдису не скоро удалось с ней встретиться. Наконец как-то вечером, возвращаясь из города с книгами для Карла, он встретил ее у киоска. Они вместе пошли домой.
— Ты опять работаешь? — спросил Волдис.
— Кто теперь возьмет меня на работу? — покачала девушка головой. — Хватает и здоровых людей.
— Твое место должно быть оставлено за тобой. Ты ведь заболела на работе.
— А как работать одной рукой? Я могу двигать левой рукой только в плече и в кисти, в локте она не сгибается.
Локоть девушки, слегка вывернутый наружу, неуклюже отделялся от туловища.
— Ты уже была на комиссии?
— На какой?
— Тебе же надо установить процент потери трудоспособности. Во всяком случае, ты должна получить хотя бы единовременное пособие.
— Нет, на комиссии я не была. Да и не к чему ходить. Врачи эксперты в этой комиссии держат сторону хозяев: ворон ворону глаз не выклюет.
— Ты можешь подать в суд.
— Закон не за бедняков. Мой дядя упал в пустой трюм и повредил череп; с того времени он стал слабоумным, только смеется и плачет. Его тоже послали на комиссию, взяли даже адвоката. И что из этого получилось? В комиссии ощупали кости и признали его вполне здоровым, а адвокат получил взятку от страхового общества и отказался вести процесс. По их мнению, человек может работать, даже когда потерял рассудок.
— Да, у нас такие вещи возможны. Так, значит, ты и не пыталась отстаивать свои права?
— Не стоит, все равно ничего не получится.
— Как же ты теперь думаешь жить?
— Как-нибудь проживу. Буду ходить в порт, на пароходы, собирать в стирку белье. Мать будет стирать, я — гладить. Проживем.
— Это-то да. Мы, рабочие, привыкли жить на гроши. Многие не могут понять, как мы из своего ничтожного заработка выкраиваем не только на еду, но даже и на одежду. Да, но теперь твоей самостоятельности опять конец?
— Ах, разве я когда-нибудь была самостоятельной!
Лаума остановилась, так как они уже дошли до ее калитки.
— Поговорим еще, — сказал Волдис. — Мы так редко встречаемся. Конечно, если у тебя есть время,
