В этом месте обязательно кто-нибудь присвистывал.
На памяти Леночки в городе несколько раз бесследно исчезали люди; и молва приписывала их исчезновение Дивным пещерам.
Один раз далеко забравшаяся под землю компания нашла человеческий скелет. Рядом со скелетом валялся бумажник, набитый царскими ассигнациями, на которых стояла дата: «1875 год». Об этой находке много говорили в городе, и она еще больше окружила Пещеры ореолом тайны.
Рассказывали еще одну историю, что якобы из Дивных пещер вышел согбенный старичок с палочкой, подошел к мальчику, пасшему телят, и спросил:
– Молодой человек, я успею на двенадцатичасовой поезд в Санкт-Петербург?
Но это уже, конечно, был анекдот.
– Еще по одной и двинем, – сказал Евгений Семенович. Он разлил по стоящим прямо в траве стаканчикам коньяк.
– Я уже пьяная, – сказала Леночка.
– Ничего. Для смелости.
– Я смелая… – Кассирша засмеялась. Предстоящий поход в Пещеры казался ей очень забавным. Как хорошо, что она поехала с ними, во всяком случае, лучше, чем скучать возле клумбы, слушая телячье мычание Костырика, так ласково называли на заводе Костю Минакова.
– Ну же, – нетерпеливо сказал главный инженер. – Семен Петрович, прикажите ей как непосредственный начальник.
– Приказываю, – буркнул главный бухгалтер.
От выпитого коньяка Шкаф стал еще мрачнее. Он пристально смотрел в костер и вяло жевал огурец. За все время пути он не сказал ни единого слова. Видно, поход в Пещеры особо его не радовал.
«Трусит, – весело подумала Леночка. – Трусит, старая перечница».
– Семен Петрович, я вам подчиняюсь, – Леночка протянула свой стаканчик главному бухгалтеру. – Давайте выпьем за… этого Старика…
– За какого еще старика? – проворчал Семен Петрович.
– Ну за того, что клад прячет…
– Что за глупости…
– Я пью за встречу со Стариком! Мы окропим его своей кровью, заберем клад и слетаем на море. В воскресенье. Искупаемся – и назад.
– В понедельник квартальный отчет надо сдать, – недовольно сказал главный бухгалтер, но чокнулся с Леночкой и выпил.
– Я тоже хочу выпить за Старика! – сказал главный инженер. – Я бы и без крови у него клад вытребовал. Еще чего не хватало – кровь разбазаривать. Мне она самому нужна.
– Зачем? – спросила прекрасная кассирша.
– Хотя бы для того, чтобы она бегала в жилах, когда я смотрю на вас.
– О, какой комплимент!
– Это чистая правда!
– Что за старик? – заинтересовался приезжий.
В противоположность Шкафу от выпитого он повеселел и сделался еще любознательнее. Чувствовалось, что приезжему (его звали Леонидом Георгиевичем) очень нравилось приключение. Его глаза так и шарили то по летящей сквозь редкие тучи луне, то по тускло блестевшей реке, то по розовым от бликов костра меловым скалам, то весело останавливались на Леночке.
– Старик – это наше привидение, – засмеялась Леночка. – Свое, доморощенное, не завозное. – И она рассказала легенду про Старика и про клад.
Главный инженер уже слышал эту историю, Шкаф знал ее, но забыл, а Леонид Георгиевич пришел от истории в восторг.
– Прекрасно! Замечательно! – восклицал он, поблескивая очками, красными от света костра. – Привидение – на десерт. Я все думал, чего мне не хватает для полноты впечатлений? И наконец – вот привидение! Надо обязательно разыскать этого старикашку, тем более мне клад очень нужен: я собираю старинные монеты.
– Постараемся обогатить вашу коллекцию, – заметил главный инженер. – Если бы я знал, что вам нужны старинные монеты, я бы Старика давно разыскал.
Оказывается, главный инженер не раз уже был в Пещерах и неплохо знал их, правда, неподалеку от входа.
Леночке нравился приезжий. У него были хорошие манеры и умный взгляд, шрам на лице, который так ему шел. По тому, как главный инженер и се начальник Шкаф ухаживали за гостем, чувствовалось, что он важная птица и приехал на завод не случайно. Не зря ему устроили щекочущую нервы поездку в Пещеры. Попробуй вытащи из берлоги Шкафа! Для старика это просто подвиг.
Евгений Семенович тоже нравился Леночке. В свете костра он выглядел особенно мужественным и властным. Только вот Шкаф… Сидит угрюмый как сыч. Шкаф портил все. И зачем его взяли?
– Уж полночь близится, – сказал Громов и взглянул на часы. – Самое время для привидений.
– Вперед! Даешь клад! – воскликнул гость, беря бутылку с коньяком. – Туг еще есть, но оставим для Старика.
Шутка всем понравилась.
– Обменяем на пиастры, – сказал Громов, и стал затаптывать костер, поднимая тучу искр.
– Пиастры! Пиастры! – закричала Леночка. – Старик, давай пиастры!
«…астры…» – прилетело эхо из-за меловых гор.
– Астры не нужны! Пиастры!
«…астры…»
– Вот упрямый Старик!
Костер затушили и гуськом стали подниматься к железнодорожному мосту. Ночь была темной. Теплый ветер гнал высокие черные облака, они цеплялись за луну, неслышно рвались на части и снова соединялись в ветхую ткань. Шумела высокая трава. Иногда доносился плеск широкой полноводной реки, аккуратно мчавшей к далекому морю миллионы тонн тяжелой предосенней воды.
Пахнул издали застывшим маслом, холодным железом, карболкой железнодорожный мост. Его черная ажурная арка была похожа па рассерженного, выгнувшего спину кота. Когда луна освобождалась от туч, тускло поблескивали рельсы. Лунные зайчики бежали вприпрыжку по рельсам через мост, потом соскакивали с колеи, прятались в густой траве, близко подступавшей к насыпи.
Ни звука, ни человека, ни птицы… Прошли дощатую зеленую будочку охраны с маленькими застекленными окошками. Она была пуста…
По самому краю моста – узенькая дорожка для пешеходов. Пришлось идти друг за другом почти боком… С моста открывался вид на пойму, по которой петляла река, низкий берег, где они только что жгли костер… Ни огонька… Пойма едва угадывалась в темноте, но река была видна четко, словно полоска светящейся фольги. Справа высились меловые скалы, почти отвесно падавшие в воду.
На середине моста Громов, шедший впереди, остановился и показал рукой вниз. Далеко внизу плавилась холодная металлическая лавина. Лишь ближе к мосту она расплеталась на несколько жгутов и с мягким шумом обвивала опоры.
– Там, – сказал главный инженер, наклоняясь над рекой. – Там, под ней, ход, и там живет Старик со своим кладом.
– Мы идем к тебе, Старик! – крикнула Леночка. Приезжий остановился рядом с ней. – Вы, наверное, большой начальник? – спросила она.
– Не очень, по меня все боятся.
– Я вас не боюсь.
– Это потому, что я не иду по вашему следу.
– Вы бледнолицый воин или инспектор уголовного розыска?
– Нe то и не другое.
– Страшнее?
– Да.
– Откуда у вас шрам?
– В юности я работал матадором.
– Встреча с быком?
– Ага.
– И по чьему следу вы сейчас идете? По следу быка?
– Это профессиональная тайна.
– Ах, какой вы хитрый… И вы… вы его арестуете?
– Кого?
– Ну того… по чьему следу идете?
– Еще не знаю. Однако след очень горячий. Как он пахнет! Если бы вы знали, как волнует кровь свежий след!
– Вот как… Значит, вы энтузиаст своего дела?
– Еще какой.
– Вы неподкупный?
– Да.
– Не верю. Нет человека, к которому нельзя было бы подобрать ключи.
– Уже пробовали.
– У вас нет слабостей?
– Есть.
– Какие же, если не секрет?
– Не секрет. Мои слабости присущи всему человечеству: вино, деньги, власть. Ну и, конечно, красивые женщины.
– Ого! И тем не менее вы неподкупный?
– Увы…
– Странно.
– Ничего странного. Просто я люблю идти по горячему следу.
– Зажав слабости в кулак?
– Увы! И еще раз увы.
– Эй! Догоняйте! – донеслось издали. – Скоро полночь!
Оказывается, Евгений Семенович и Шкаф ушли уже далеко. Леонид Георгиевич пропустил Леночку вперед. Они пошли молча. «Он приехал не зря, – подумала Леночка. – На заводе что-то происходит».
Леночка и не подозревала, как близка она была к истине. Главного инженера дружески предупредили из области, чтобы он был очень осторожен с Токаревым, что это не человек – ищейка, и, говорят, ищейка удачливая.
Вдруг раздался оглушительный свист, грохот, и мимо них промчался скорый поезд. Освещенные вагоны слились в сияющую стрелу, с воем унеслись в ночь. Через минуту с поймы и гор опять осторожно надвинулись темнота и тишина и заняли потревоженное свое ложе.
Сразу за мостом главный инженер свернул направо и стал подниматься по тропинке вверх. Все последовали за ним. Леонид Георгиевич шел теперь впереди Леночки, изредка протягивая ей руку в особо трудных местах…
Тропинка становилась все круче. Из-под ног срывались камни и катились к реке, поднимая фонтанчики белой пыли. Руки и ноги до коленей у всех были в мелу, костюмы стали серыми… Наконец пришлось почти ползти на четвереньках…
