— Всем головы сносить всё равно не будут. Кому-то и оставят. А нам с тобой с новым председателем ещё работать придётся — вот и надо с ним поладить. — И Ефим обратился к вошедшему Гошке: — Почитал бы я, какие у тебя там фактики записаны. А потом бы для пользы дела начальству всё и высказал…
Гошка с недоумением покосился на мать: с чего это дядя так заговорил?
Александра молчала.
— Конечно, если секреты какие, тогда не настаиваю, — заметил Ефим.
— Никаких секретов, — сказал Гошка и, достав из портфеля дневник, протянул дяде. — Возьмите, если нужно…
Заметив, что брат собирается уходить, Александра вновь завела разговор о кормах.
— Да, задачка, — почесал в затылке Ефим. — Я уж председателю все уши прожужжал: поросята, мол, с голодухи скоро клетки грызть будут. А запасов в колхозе никаких, хоть у соседей побирайся…
— На Малой Гриве сено должно быть, — напомнила Александра. — Ещё летом там стог сена сметали.
Ефим замялся:
— Да его уже давно вывезли, коровам скормили.
— А всё же посмотреть надо, Ефим, может, где забытое какое лежит…
— Ладно, поищем, — согласился Кузяев. — Я вот Митьке поручу. Пусть пошукает по округе.
— Зачем же Мите одному искать? — сказала Александра. — Пусть Гошку с Никиткой прихватит. Втроём-то они больше увидят…
Вернувшись домой, Ефим дал наказ сыну, рослому ушастому пареньку, отправляться искать сено.
— Да где ж я его найду? — удивился Митька.
— А ты постарайся, спроворь. Мало я тебя учил.
— Ладно, поищу, — пообещал Митька.
Он не очень был доволен таким поручением, но отказаться не мог — отец не любил, когда ему возражали. Правда, если постараться да сделать как надо, отец, конечно, не поскупится и щедро оделит деньгами на гостинцы.
На другой день Митька, Гошка и Никитка отправились разыскивать сено.
— Ну, команда хрю-хрю, поросячьи хвостики, чего мы втроём делать-то будем? — насмешливо спросил Митька, когда ребята выехали на лыжах за околицу.
— Мамка сказала, что по всей округе искать надо. По лугам, по лесным полянам.
— Только давайте не скопом ходить, а каждый сам по себе. Это вам не лыжная вылазка. Я вот с Поповой балки начну. — И Митька заскользил в сторону оврага.
Гошка с Никиткой посмотрели ему вслед.
Странный и непонятный был этот «дядя Митяй», так звали в деревне младшего Кузяева за его рост, широкие плечи и увесистые кулаки.
Насмешливый, упрямый, он смотрел на всех с недоверчивым прищуром, разговаривал с ухмылкой и почти никогда ни в чём не соглашался с ребятами.
Придумает Гошка с товарищами какую-нибудь хитроумную военную игру — бой за высоту Безымянную или форсирование реки с полной боевой выкладкой, как Митяй тут же высмеет его:
«Это песчаный-то бугор за фермой — высота? Да туда все, кому не лень, по нужде бегают. А реку, — чего ж её вплавь форсировать, когда можно на плоту переехать!»
А то соберутся мальчишки поиграть в футбол за околицей а Митяй твердит своё:
«В такую-то жару да мяч гонять! Лучше уж в тенёчке полежать или в малинник к кому забраться».
В пионерском отряде Митяя считали бирюком, единоличником. На сборы звена он ходил редко, да и то всегда с какой-нибудь поделкой: то плёл корзину из прутьев, то вырезал на палке какие-то замысловатые фигуры и так мусорил в классе, что потом сторожиха жаловалась учителям на всё звено.
Не любил Митяй ни дальних экскурсий, ни коллективных походов в кино, ни лыжных вылазок, ни субботников по сбору металлолома и удобрений.
«Умный в гору не пойдёт, умный гору обойдёт, — обычно отговаривался он. — А в кино я побольше вашего бываю. Я механику коробки с плёнкой помогаю таскать, так меня без всякого билета пропускают».
Когда же Митяя начинали упрекать за отрыв от товарищей, он только усмехался, а на следующий день привозил на школьный двор полную тележку золы или прикатывал тяжёлое чугунное колесо.
«Ну что, хватит или ещё раздобыть?» — спрашивал он, а потом выяснялось, что золу Митяй отобрал у малышей, а чугунное колесо укатил из колхозной мастерской.
На сборах пионеры частенько заводили разговоры о помощи колхозникам на фермах, в саду, в поле.
«Вы тут решайте, а я пошёл, — поднимаясь, говорил он. — У меня поважнее дела есть».
Что это за «дела поважнее», ребята узнавали, когда видели в лесу обломанные ветки черёмухи, ободранные стволы лип и дубов, выкошенные участки травы на колхозном лугу.
…В этот день Гошка с Никиткой объехали на лыжах все заречные луга, осмотрели лесные поляны, побывали на Малой Гриве, но ни одного стога сена так и не обнаружили.
— Зря посылала нас мамка, — вздохнул Гошка. — Значит, вывезли всё сено…
К сумеркам приунывшие мальчишки вернулись в Клинцы и столкнулись у правления колхоза с Митяем. Тот похвалился, что ему повезло: он нашёл на Малой Гриве стог сена.
— И мы там были, — удивился Гошка.
— Были, да ничего не нашли, — усмехнулся Митяй. — Значит, искать не умеете. Глаза разувать нужно… — И он снисходительно похлопал ребят по плечу. — Ладно, не кисните. Завтра со мной сено возить будете — вот и отличитесь!
На другой день, получив на конюшне подводу, мальчишки поехали на Малую Гриву. Лошадь с трудом пробиралась заснеженным лесом и к стогу с сеном подойти не смогла: мешала глубокая канава. Пришлось мальчишкам таскать к саням сено охапками. Вернее сказать, увязая по колено в снегу, сено таскали Гошка с Никиткой, а Митяй укладывал его в сани, всё к чему-то прислушивался, поглядывал по сторонам и поторапливал своих помощников:
— Жми, команда хрю-хрю, показывай свою прыть!..
Сена набралось три воза. Два из них мальчишки привезли и свалили около свинофермы ещё засветло, а последний, третий воз навьючивали в сумерки.
В Клинцы они въехали, когда уже совсем стемнело.
— Ой, мне же домой надо! — вдруг спохватился Никитка. — Наверное, мамка ищет…
— Иди-иди, — кивнул ему Митяй. — Управимся и без тебя.
Пошатываясь от усталости, Никитка побрёл к своему дому, а Митяй, проехав ещё немного по улице, вдруг потянул за правую вожжу и повернул лошадь к избе Шараповых.
— Ты куда заворачиваешь? — удивился Гошка. — На ферму же прямо надо.
— Да к вам еду, к вам, — пояснил Митька. — Вам же сено для коровы нужно.
— Ну и что? — не понял Гошка.
— А то… Сейчас половину воза у вас во дворе свалим, остальное я к себе домой отвезу.
— Да ты в уме?! — вскрикнул поражённый Гошка и с силой потянул за левую вожжу. — Сено же для поросят!
— Вот недотёпа, — фыркнул Митька, дёргая за правую вожжу. — Этот же воз нам с тобой вроде как премия за усердие… Куда хотим, туда и везём.
— Поворачивай, говорю, к ферме!
— Голова с дыркой… вам же добра желают.
— Не надо нам такого «добра»!
Лошадь, не зная, какой вожжи ей слушаться, замотала головой, потом остановилась и затопталась на месте.
Мальчишки, привстав на колени, толкали друг друга плечами и продолжали дёргать за вожжи — один за правую, другой за левую.
Митька, наконец, пересилил, и лошадь вновь побрела к дому Шараповых. Тогда Гошка спрыгнул с воза, взял лошадь под уздцы и завернул её на дорогу, ведущую к ферме.
— Ах, ты вот как! — Разъярённый Митяй сполз с воза и бросился к Гошке.
— Не подходи! — предупредил его Гошка. — Кричать буду. Людей позову!
Митька оглянулся. По дороге от колодца с вёдрами на коромыслах шли две колхозницы.
— Балда, лоб чугунный!.. — сплюнув, выругался Митька. — Ну и кормите корову соломой, сидите без молока. — И он зашагал к дому.
Гошка перевёл дыхание и, держа лошадь под уздцы, повёл её к ферме.
Через два дня Митяй после школы позвал Гошку к себе домой.
— Сейчас заправимся, щец похлебаем и опять в разведку.
— Что, опять сено искать? — спросил Гошка.
— Ага… Батя очень доволен нами. Вы, говорит, настоящие ищейки, вам премия положена.
— Какие «ищейки»? — насторожился Гошка.
— Ну, значит, доискиваемся до всего. Из-под земли выроем, из ноги выломим, а чего надо — всегда найдём.
Гошка поёжился и сослался было на то, что ему пора домой; время уже кормить поросят да и уроками надо заняться, но Митька почти силой потащил его к своему дому.
Большой, пятистенный, обитый тёсом и крытый оцинкованным железом дом Кузяевых стоял на высоких кирпичных столбах. В окна с земли просто так не заглянешь, надо приставить лесенку или забраться к кому-нибудь на плечи.
В просторной комнате, разделённой перегородкой, было много вещей. Славянский шкаф с зеркалом, кровать с блестящими шарами, гнутые венские стулья, ламповый приёмник, патефон — всё, что Гошка видел в сельпо, казалось, перекочевало в дом Кузяевых.
За столом сидел незнакомый Гошке человек — плечистый, с крупным лицом, с густой шевелюрой.
