— Ну как, вправляет новичок тебе мозги?..
Пронька сразу за кружку, глотнул глоток-другой чаю.
— Вправляет, способный мужик, — отогрев губы, сказал Ушаков. — С тобой не сравнить, Пеньзев.
— Сколько раз тебе говорить: пен, понял? Пен! Еще раз скажешь «пень» — два раза будет за тобой. Смотри тогда. Логинов этот и тебе фору даст…
В дверях появился Логинов. Он проворно захлопнул за собой дверь.
— Тебя кто хватает сзади? — спросил Пронька.
— Мороз за пятки ловит.
— Давай махнем, — предложил Колька Пензев свои валенки. — Я уже сколько ношу и не жалуюсь. — Пензев уже намерился разуться, да спохватился. — Какой у тебя размер?
— Не подойдут, — ответил Логинов, — в пояснице жать будут.
— Ты видал его, — заржал во весь рот Пензев, — в пояснице, говоришь… Ты снимай, Михаил, робу, а то с тепла на мороз заколеешь. Когда меня батя «учил»,— завелся Пензев, — он всегда говаривал: «Ты, Колька, не ползай, мне поясницу жмет сгибаться, чувырло ты эдакое…» Вот отец иной раз врежет — неделю не забываешь. А тебя, Логинов, били маленького?
— Нет, а что?
— Зря. Плохо растешь… Изнашиваешься, никакой сопротивляемости… Ну ладно, вы пока травите тут, а я скоро вернусь, — спохватился Пензев и — за дверь.
— Так ты говоришь — варишь? — выпив банку чайку и докурив сигарету, спросил Дошлый.
— Было дело. Неответственное.
— На прихватке, что ли, стоял? — съязвил Дошлый.
— А ты что, сразу асом стал? — потянулся Михаил за кружкой. Дошлый плеснул ему чифирку.
— Давай, отогревай душу, слесарь.
Выпили по кружке.
— Отогрелся, иди к дяде Коле, он покажет, как варить, а сам пусть идет сюда. Я пока чайку поставлю.
Михаил натянул робу, она вроде податливее стала, обмялась, взял с гвоздя варежки, толкнул дверь. На улице стало теплее. Или это Логинову показалось?
По всей площадке вспыхивали светлячки электросварки, гудел металл. Где-то, надрываясь, выла сирена.
Михаил подошел к колонне, дядя Коля, сжавшись в комочек, словно припаялся к оголовку.
Вот ведь как, у человека, наверно, печенка заледенела, а не напомни Дошлый, еще бы и сейчас сидел в будке, не хватился.
Логинов тронул за плечо дядю Колю.
— Ну дак что там у нас? — не отрывая держателя, спросил тот.
— Идите, дядя Коля, чайку пропустите, а я поварю.
— Это можно, — сразу согласился сварщик. — Только сбегай в будку, принеси щиток. Этот совсем стемнел — затянуло стекло.
Логинов принес щиток. Спиридонов передал ему держатель, и Михаил, склонившись, запалил дугу, но никак не мог унять сердце…
— Постой-ка, Михаил, — остановил его дядя Коля. — Ты не торопись, ни к чему торопиться, этим не возьмешь. Не подрезай корень шва. Вначале пройдись электродом, погрей металл… Дай-ка. — Дядя Коля взял держатель. — Посмотри. — Спиридонов длинной дугой погрел шов, а потом «елочкой», словно вышил, быстро сварил косынку с балкой.
— Вот это да! — не удержался Михаил.
— Прогревай, Миша, шовчик. Ну я пойду, что ли? — нетерпеливо топтался дядя Коля…
— Идите, идите, дядя Коля.
Михаил прогрел стык и сразу почувствовал, как под электродом ожил металл и послушно лег в шов. Так Михаил до вечера по очереди с дядей Колей и варил косынки. А Дошлый ушел. Ему предстояла ночная смена.
— Сносно получается, — отметил под вечер работу Михаила дядя Коля.
Они прибрали инструмент на стеллажи и пошли домой.
Михаил еще подумал: надо завтра прихватить с собой на работу инструмент, для того и привез, не в чемодане же ему лежать.
День первый для Михаила — это и смотрины и экзамен. И душа как-то сразу раскрепостилась, своим человеком он себя почувствовал. Особенно после того, как дядя Коля похвалил сваренные Михаилом швы. Значит, что-то могу. Бывает ведь такое, когда сразу находишь общий язык, вступаешь в неощутимый поначалу, но такой прочный душевный контакт. И уже не чувствуешь себя лишним и одиноким. Словом, ты пришелся ко двору.
Михаил издали услышал оживление около барака, женские и мужские голоса, хлопание дверей. Оказалось, разбирали лед из тракторных саней. Дядя Коля прихватил льдину, Михаил выворотил покрупнее, похожую на мрамор глыбу и едва впер на кухню. Женя только всплеснула руками — «больше себя тащит». Михаил аккуратно положил льдину в бочку. Льдина дымила морозом.
— Столько и каши новичку, — подсказал дядя Коля, — с бугорком.
В красном уголке из второй смены никого уже не было. Михаил разделся по пояс и пошел умываться.
— Горячий парень, — сказал ему вслед Пензев, — а ничего, ладно скроен. А что, и в самом деле, пусть нас мороз боится. — Колька Пензев тоже сбросил рубашку, обнажил, как стиральная доска, ребра. — Что мы, лыком шиты — в шубах умываться?
Дядя Коля Спиридонов поскреб серый венчик волос, поулыбался в алюминиевые усы, скинул душегрейку, в рубахе остался. Женя немало удивилась:
— Вы чего, мужики, никак, душ принимать, а у меня и воды по одному глотку на глаз.
— Солнечные ванны, — ржал и кукожился Колька Пензев, — этот новичок, а мы что, сдавать? Не-е… Плесни-ка, дядя Коля! — принимая у Жени свою порцию воды, попросил Пензев.
— Ну, чудят мужики, — только и сказала Женя.
Набивая рот кашей, Пензев промычал да покивал головой, прожевал.
— Врежем, Миха, козла, — обратился он к Логинову, — посмотрим тут, что ты за порода. Если подденешь на рога… Ах жаль, нет Дошлого, ну да ничего, мы с дядей Колей, а ты, Логинов, можешь любого выбирать — вон хоть с Женей садись.
— Есть мне когда, — отнекивалась Женя и еще подбавила каши Михаилу.
Как только освободилось полстола, Колька Пензев высыпал из стеклянной банки домино.
— Ну, капелла! Садись, Миха, напротив. Забьем.
В десять часов лампочка стала вянуть.
— Шабаш, мужики, — поднялся первым из-за стола Спиридонов.
Утром Михаил из чемодана прихватил чертилки, циркуль, всякую мелочевку; микрометр, конечно, не понес, ни к чему он сейчас. Он попросился со своим инструментом в шкаф к Дошлому.
К ребятам Михаил привыкал постепенно, а вот к морозу никак. Пятьдесят восемь на шкале, на монтаж запрет. Уходить с рабочего места неприятно — хоть и могли бы сактировать день. В обогревалке парни переделали всю работу, исправили резьбы на болтах и на гайках, сгруппировали их. Рассортировали стремянки. Дядя Коля подмел пол и подошел к Пензеву.
— Ну что, Николай, подштопаем путь, а то перегрелись — вон с Дошлого пар идет. Знаете, как мой отец делал? Бывало, пилим дрова, язык на плечо. Спрашивает: «Устали? Тогда передохнем, поколем». Махаем колуном — метляки в глазах. «Ну что, — говорит отец, — передохнем, потаскаем дровишки». И начинаем таскать, да так натаскаемся, что ноги не идут. «Стоп, ребята, — говорит отец. — Передохнем, попилим».
— Ну так что, дядя Коля, — понял Пензев, — попилим, поколем?
— Подштопаем, а то не сегодня-завтра кран ставить.
Вышли все. Только Дошлый в обогревалке. Работы всей бригаде на неделю. А Пронька стоит у тисков, ширкает напильником, шмыгает носом. Его лицо из мраморного стало восковым с желтым отливом, от заварки, что ли? Пришли парни греться и ну над Дошлым посмеиваться.
— Не душно, Дошлый? Может, двери приоткрыть или вентилятор включить?
Колька Пензев дует Проньке на затылок. У Проньки только губы в улыбке растягиваются. Хоть бы огрызнулся. Колька тошнее того пристает к Дошлому. Наконец Дошлый оборачивается от тисков.
— Ты, Пеньзев, — делит он Колькину фамилию на два слога, — оставь мою долю, не штопай…
— Не пень, а Пен, без мягкого знака, — поправляет Колька.
— Ну, это как сказать, — не соглашается Дошлый, — пусть ребята скажут, кто ты: пень или пен…
— Уел он тебя, Никола, вот Дошлый…
Парни тузят друг друга кулаками и вываливаются на улицу.
Уже под вечер Дошлый и Михаил вытащили из обогревалки шланги, отбойный молоток. Пензев — бачок под мышку, бензорез — в руки. Шланги на морозе сразу стали деревенеть, перестали гнуться, парни подхватили их и понесли как хрусталь. Ребята помогают, обступили вокруг. Вместо пики Дошлый пристраивает к отбойному молотку лопаточку.
— Готовность номер один, — и включает молоток. Вид у Дошлого — будто он собирается в космос лететь. И так у него славно и быстро приспособление обстреливает шпалы, подштопывает путь! Загонит под шпалы гравий — прессует.
— Ладно получается, податливо. — Колька Пензев легонько бьет Дошлого по спине. — Качать его.
— Не лезьте, ребята, — отбивается Пронька, — оборвется сердце, вот увидите…
— Пусть строчит, — заступается за Дошлого Колька Пензев, — пошли покурим.
