— Безусловно. Без денег, знаете ли, ничего не построишь.
— На план-то деньги тратить не хочется. Может быть, сами спланируем?
— У самих не получится. Надо архитектора пригласить.
— Да разве прежде деревни архитекторы строили?
— Вот именно не архитекторы, а всяк молодец на свой образец. Теперь, понимаете ли, по-новому надо. Хуже будет, когда как попало наляпаем, а потом перестраивать придется.
— Ну ладно, приглашай архитектора!
И вот Аким поехал в Москву. Встретился с известным академиком архитектуры, изложил ему свои соображения и попросил: помогите колхозу составить генеральный план застройки села. Эта идея увлекла академика. Он обещал приехать, и не один, а с группой своих учеников — студентов архитектурно-строительного института.
Приехать-то академик приехал, но, оглядевшись, набросился на Акима.
— Вы сумасшедший человек! — кричал он. — Куда вы меня затащили? Здесь нельзя строить. Вас комары сожрут и болота задушат. Ни о каком плане и речи не может быть!
— Болота мы осушим, и комаров не будет, — обещал Аким.
— Слышать ничего не хочу, немедленно уезжаю, — сердито говорил академик и даже ногами топал.
— Ну, вы хоть студентов оставьте. Пусть они нам клуб спроектируют.
Студентов академик оставил. Они оказались более сговорчивыми проектировщиками. Сначала колхозные активисты во главе с Горшковым рассказывали им о своих хозяйственных планах, о перспективах развития колхоза, потом студенты засели за расчеты и чертежи, а месяца через три составленный ими генеральный план обсуждался на заседании правления колхоза. На чертежах был изображен поселок почти городского типа. Ровными линиями стояли небольшие коттеджи, в центре— нарядный клуб, рядом — контора колхоза, неподалеку— детский комбинат, магазин, гостиница. В центре поселка — сквер и аллея серебристых тополей. Словом, тут было предусмотрено все. И даже приложены расчеты — во что обойдется строительство.
План понравился колхозникам и вошел в их души как завлекательная мечта.
— А что, — рассуждали прижимистые Яков Смирнов и Тимофей Бирюков, — годов за десять выстроимся. Васильич, как полагаешь? — обращались они к Акиму Горшкову.
— Полагаю, что за десять осуществим, — отвечал председатель.
— Значит, выстроимся!
Но им помешала война.
И хотя линия фронта не доходила до здешних мест, тяготы военного времени отразились на жизни колхоза.
С первых же дней войны в армию была призвана добрая половина колхозников. Для военных надобностей пришлось отдать все автомашины и почти всех лошадей. Отдавали зерно и фураж, картошку и мясо.
На фронт ушла почти вся механическая бригада — самая главная сила колхоза, самый цвет его.
В деревне остались женщины, дети и старики.
Трудно жилось колхозникам в военные годы.
— Бывало, знаете ли, идут с сенокоса женщины и детишки — черные, худые. Щеки запали, глаза провалились, губы потрескались. В чем душа держится… — вспоминает Аким Горшков.
Но все эти годы колхоз «Большевик» не только выполнял обязательные поставки сельскохозяйственных продуктов в общегосударственный фонд, а еще и сверх того выделял для военных госпиталей то картошки, то мяса, то молока, хотя сами колхозники жили, что называется, впроголодь.
…После войны коллективное хозяйство снова начало набирать силу. Правда, из тех молодых и крепких людей, что были призваны в действующую армию, домой возвратились не все. Многие погибли в боях. В колхозе было много вдов и сирот. Но в артель вступали и новые люди. Сюда приезжали бывшие солдаты, потерявшие семьи, и целые семьи из сожженных, разрушенных мест.
Из-под Чернигова приехал Иван Федосеевич Романенко. О мещерском колхозе «Большевик» он слышал много хорошего, а родная его деревня была разрушена немцами, и Иван Федосеевич приехал на Нечаевскую. Его приняли. В работе украинец показал себя дельным, хозяйственным человеком, и впоследствии его выбрали заместителем председателя колхоза.
Колхоз снова стал обзаводиться машинами, заново перестраивать коровники и свинарники, раскорчевывать новые площади для расширения, посевов. А тут еще по настоянию районного Совета «Большевик» объединился с бедными, маломощными колхозами соседних селений — Демино, Сулово, Головари, Вековка, чтобы создать одно большое хозяйство. Председателем опять-таки выбрали Акима Горшкова.
Объединение нескольких колхозов в один — далеко не простое дело. Трудности его заключались не только в том, что владения укрупненного колхоза расширились и новые бригады его находились теперь в двадцати, а то и в двадцати пяти километрах от центральной усадьбы. И даже не в том, что в сравнительно зажиточное хозяйство на равных правах вошли бедные со всеми своими убытками и долгами. Самая главная трудность заключалась в том, что в одном коллективе оказались люди, привыкшие к разным порядкам, люди разной, иногда прямо-таки противоположной психологии.
В «Большевике» еще со времен коммуны установилась твердая дисциплина труда, основанная на взаимном доверии. Если кому-нибудь из колхозников поручалось какое-то дело, он выполнял его безусловно и добросовестно. Здесь не надо было просить дважды. Свое и артельное в сознании здешних колхозников было неотделимо одно от другого.
Но были и такие колхозы, где «своим» считали только собственную избу, свой двор, свой приусадебный огород, к артельному же хозяйству относились как к некой неприятной обязанности, от которой старались по возможности уклониться.
Не однажды случалось мне наблюдать такие картины: утром по деревенской улице от дома к дому, от окна к окну идет бригадир и оповещает, что надо, мол, отправляться на колхозное поле копать картофель, а какая-нибудь тетка Матрена или тетка Алена, выглянув из окошка, сварливо отвечает ему:
— Да ну тебя к лешему, у меня еще на своем огороде картоха не выкопана.
День проходил за днем, начинались осенние затяжные дожди, за дождями — заморозки, глядишь, уже и снежок ложится на землю, а картошка на колхозном поле так и оставалась неубранной.
По той же причине в сенокосное время не успевали заготовить кормов для скота. Зимой колхозные коровы от бескормицы тощали, переставали давать молоко. Так к одной прорехе прибавлялась другая, общественное хозяйство приходило в упадок, становилось убыточным. А уж раз оно становилось убыточным, то и колхозники не получали за свой трудодень почти ничего и, бранясь, говорили:
— А ну его к праху, этот колхоз! Работай не работай — все равно ничего не получишь.
Такими убыточными и бесперспективными были колхозы в Вековке, Демине. Люди там жили бедно.
Когда они объединились с богатым, сильным «Большевиком», некоторые из вековских и деминских колхозников полагали, что теперь все изменится само собой и к ним сразу же потекут всякие блага.
Вскоре после объединения, когда эти маломощные хозяйства стали новыми производственными бригадами большого колхоза, Аким Горшков вместе с секретарем колхозной партийной организации побывали в каждой из них и объяснили колхозникам, что начинать надо не с распределения благ, а с укрепления хозяйственного фундамента, с создания того источника, откуда бы потекли эти блага.
— Прежде всего надо покончить со старыми привычками и усвоить непременное правило, которое существует в «Большевике», — сначала выполни то, что поручено тебе сделать на колхозном поле или на ферме, а уже потом думай о своем огороде, — говорил Аким. — А далее вот что, — продолжал он. — Главной задачей нашего животноводческого хозяйства является производство мяса и молока. Производство это будет выгодным только тогда, когда мы поставим его на промышленную основу. Маломощным колхозам такая задача не по плечу. Но теперь у нас большое хозяйство, и вот, знаете ли, правление решило заново перестроить ваши старые животноводческие фермы, чтобы превратить их в настоящие фабрики мяса и молока, как, например, уже сделано на Нечаевской.
— Аким Васильевич, так ведь на это какие деньги потребуются!
— Деньги потребуются большие.
— А где их взять?
— Придется выделить из общих доходов колхоза. Но эти затраты окупятся, и даже с лихвой.
— А может, погодить? А то ведь что получается: мы к вам присоединились, чтобы из бедности выбраться, и оказывается, опять придется на стройку этой самой «фабрики» доход отдавать. Нет, не согласны…
Пришлось терпеливо убеждать их, что перестройка хозяйства необходима и что это единственный путь к увеличению доходов.
Стали проводить в новые бригады телефонную линию из Нечаевской, чтобы связать их с центральной усадьбой, и опять некоторые из вековских, деминских и головаревских колхозников говорили:
