Вадим чувствовал его присутствие. Он даже мог точно сказать, во что одет Киреев… Не глядя.
Отхрустели и замерли чьи-то шаги. Вадим обернулся. Это был Ипполит.
Несколько минут они молчали.
— Ковалевский переживает. Кстати, он начинает атаку на Киреева. Теперь держитесь, — сказал Ипполит.
— Ну и черт с ними! — Вадим не оборачивался. — За что погиб человек, Ипп? Я видел его работы… Он был ученый. А мы проспали, проострили. Считали его чудаком. Алхимиком…
— Мы молоды. И многое валим на это, — произнесла Ирина. — Еще не понимаем всей ответственности. Острим все. Взрослые люди, а все шуточками, шуточками…
Ипполит придвинулся к самому забору.
— Ковалевский держит тебе место. Переходи к нам.
— Нет.
— Останешься со своим Киреевым?
— Нет… Не знаю, Ипп. Многое, сместилось. Из обсерватории я уйду…
— Где же ты будешь работать?
— Не знаю… Савицкий мне отдал свои тетрадки.
Ирина дернула Ипполита за рукав. Мол, тише, начинается митинг. Но Ипполит не обращал внимания. Он, не скрывая изумления, глядел на Вадима.
— И оставишь Венеру?
— Подождет.
— Где же ты будешь работать? — не успокаивался Ипполит.
— Говорю, не знаю… Найду какую-нибудь лабораторию. И хватит об этом. Отрезали.
— Идиот! Ковалевский тебе такие создаст условия.
На Ипполита стали оглядываться. Он этого не замечал. Для него сейчас никого не существовало, кроме Вадима. При чем тут похороны?
Он повернулся к Ирине:
— Как-то я тебе говорил, что мы с Вадимом разные люди. Единственное, что нас объединяет, — это наше дело. Я ошибся, — Ипполит вздохнул. — Что ж, будем деликатны и не станем лезть друг другу в душу, если не просят…
Митинг открыл Весенин. Потом выступил Устинович. Несколько слов сказал Эдька Бродский, но так и не закончил, смолк на полуфразе…
Люди оглядывали друг друга — кто еще скажет? Еще бы кому?
— Петр Александрович, вы бы сказали что? — тихо попросил кто-то в толпе.
— Скажите, Петр Александрович… Как-никак столько лет вместе, — простодушно поддержал еще кто-то.
Киреев медленно подошел к яме. Постоял. Перебирая покрасневшими от мороза пальцами шапку. Затем расстегнул верхнюю пуговицу пальто.
«Опять одел старую нейлоновую сорочку, — вдруг подумал Вадим. Он чувствовал, как его лихорадит. Кожа напрягалась нервным ознобом. Воздух мелкими толчками проникал в легкие, словно стиснутые рукой. — Вот он, наш ближний бой… Теперь от него никуда не скрыться. Ни мне, ни ему… Ближний бой… А может, смолчать? Ведь все это страшно. Для чего он мне, этот ближний бой? Лицом к лицу… Меньше рассудка. Это уже не мое личное».
— Мы с Валентином… работали вместе с тридцатых годов. Он был талантливый человек, в этом я уверен… Но судьба не всегда ласково с ним обходилась… Как и со всеми нами… Но Валентин стойко все переносил. Мы уважали Валентина, ценили его. Но не уберегли. Это было свыше наших сил… Что мне еще сказать? — Киреев сделал долгую паузу. Застегнул верхнюю пуговицу.
«Черт возьми, он здорово постарел за эту ночь», — подумал Вадим. Нет, это, кажется, произнесла Ирина, сбоку. И она это заметила? Значит, верно. Не показалось…
— Ну, что еще сказать? — повторил Киреев словно про себя.
— Что ж говорить-то… Ничего не скажешь, все ясно. Нет человека, — произнесли из толпы.
— Врете вы всё!
Толпа замерла. Толпа еще не верила тому, что произошло. И тот же голос подтвердил толпе, что она не ослышалась…
— …Зачем о покойнике говорить не то, что думаешь о нем при жизни? Зачем ложь мертвому? Или она нужна живым?
Вадим почувствовал необыкновенное спокойствие. Такое спокойствие, очевидно, испытывает хирург, когда уже сделай первый надрез… Где-то, как в тумане, он вдруг вспомнил взгляд Савицкого после выступлений Вадима в защиту поэта, в Доме ученых. Тогда он не понимал Вадима. И сейчас, вероятно бы, не понял.
Все в напряжении молчали.
— Пусть говорит. Дайте ему сказать, не мешайте, — глухо произнес Ковалевский. В полной тишине.
— Мне хотелось бы, чтобы Киреев не пришел сюда… Ему не надо было приходить сюда…
Вадим слез с перекладины забора и пошел прочь. Ирина сняла со штакетника забытую Вадимом меховую шапку.
В морозном воздухе уже звенели молотки…
1965–1966
Ленинград
Сохо — увеселительный квартал Лондона.
