И в это время после боев в Германии плыли в Африку из Франции черные сенегальцы.
И, должно быть, пели.
Плыли и пели, пели и думали, а что думали – не знаю, потому что я не негр. Подождите – они сами скажут.
По всему Востоку от Иртыша до Евфрата били и резали.
Айсоры шли. Потому что они великий народ.
Вышли из ущельев и шли горами.
Воды не было. Двенадцать дней ели снег.
Лошади падали.
Тогда отняли лошадей от старых мужчин и отдали молодым. Нужно было сохранить не людей, а народ.
Потом оставили старых женщин.
Потом стали бросать детей.
Через месяц похода дошли до багдадской английской земли.
И было народу в этот день двести три тысячи человек.
Англичане сказали народу: «Становитесь здесь у нашей границы лагерем отдыхать и мыться три дня».
Стали среди персидской деревни.
День был спокойный.
На следующую ночь напали турки, а с крыш стали палить по лагерю персы.
Английский отряд, посланный навстречу народу, в первый раз видел, как стреляют справа, и слева, и сзади и как кричат тогда женщины и дети.
Когда лагерь смешался, вскочили английские солдаты на голых лошадей и хотели скакать.
Полковник же Кондратьев велел поставить пулеметы и бить по бегущим, как по врагам.
Англичане остановились.
Им сказали: «Если вы пришли помогать, то помогайте, или мы вас убьем, потому что месяц шли дорогой, которая непроходима, так как известно всем, что нет дороги для каравана между Урмией и Хамаданом, а мы прошли этот путь с женщинами.
Поэтому, если вы не поможете нам, мы вас убьем из пулемета, так как мы двенадцать дней ели снег».
Англичане слезли с коней и стали в цепь.
Был бой.
Персы были выбиты из деревни, турки были охвачены и загнаны в долину, и в эту долину стреляли из пулеметов, и в нее стреляли из винтовок залпами.
Из нее не вышел никто.
Но генерал турецкий был взят в плен.
Ему сказали: «Зачем ты велел брать наших детей и бросать их о землю?
Зачем нет у нас больше домов?
Теперь мы тебя расстреляем».
Англичане говорили: «Нельзя убивать пленного».
Айсоры ответили: «Он нашего плена».
Генерал не говорил ничего.
Его убили, но не обрезали у него ушей и не отрубили у мертвого голову, потому что среди айсоров были люди русской службы, а Лазарь был большевик.
Встали всем лагерем, пошли и пришли в английскую землю.
Тут узнали, что идет навстречу другой отряд айсоров, приехавших из Америки.
Айсоров в Америке много, есть у них там даже две газеты.
Узнав о боях от Оромара до Урмии, положили они свои сапожные щетки на землю и закрыли свои лавки, оставили свои дела, купили у американцев ружья за золото и поехали воевать за родину.
Если бы айсоры жили на Волге и голодали, они бы ушли и дошли бы до Индии.
Потому что айсоры великий народ.
Ждали этого отряда.
Решили идти с ним жить к англичанам в Ниневию, на место древней Ассирии, к Мосулу, откуда муслин.
Говорят, что там такие змеи, которые прыгают и могут пробить насквозь человека.
Обезьяны в хвойном лесу, и дикие лесные люди, и жара такая, что одежда не просыхает от пота.
В подвалах домов с каменными дверями, поворачивающимися на каменных шипах, в подвалах домов, засыпанных землею, ящики с драгоценными камнями.
И поэтому англичане ведут там раскопки.
На раскопки Лазарь не попал.
Пришли к нему и арестовали как большевика.
Был он в армейском совете до отхода русских большевиком.
Арестовали еще нескольких русских офицеров и солдат.
Сидели и думали – зачем они ели снег и шли к англичанам.
На Лазаре была хорошая куртка с широкими, шире обыкновенных, вахмистрскими погонами.
Англичане приняли его за генерала.
Отвели ему отдельную комнату.
Он попросил запиской ложки и посуду для всех арестованных.
И это дали.
Еще дали ему двенадцать туманов.
Арестованные ничего не говорили и смеялись.
На пятый день пришел русский офицер английской службы смотреть на генерала, посмотрел и сказал: «Ты не генерал, а вахмистр».
А Лазарь ответил: «Почему мне не быть в плену генералом, когда меня называют».
Посадили его сперва в карцер, а потом отправили в Энзели, а в Энзели выпустили и приказали ехать в Россию.
Поехал в Баку.
В Баку были белые, они собирали национальные войска и велели всем воевать с большевиками.
Собрали айсорский отряд, но айсоры положили винтовки на землю.
Они не хотели воевать.
Тогда их отправили на Ленкоранский остров.
Лежит Ленкоранский остров на море против Баку.
Сам он песчаный, а море кругом соленое.
Держали там до этого пленных турок.
Была у Лазаря жена.
Не знаю, сказал ли я, что он русскоподданный, хотя и имел дом в Урмии рядом с французской миссией.
Хороший дом с длинным ходом между серыми стенами, с внутренним двором, покрытым виноградом, и решетчатыми цветными окнами, выходящими во двор.
С павлином на крыше.
Красивый у павлина хвост.
И ночи в Персии красивы.
И над Урмийским озером летают фламинго.
Был Лазарь русскоподданным. Когда началась война, отбывал он службу в артиллерии.
Взяли его, отправили в Польшу. А из Польши, когда по всем армиям искали переводчиков, послали на Кавказский фронт.
Не видал Лазарь своей семьи четыре года.
Жену он оставил беременной.
Была его семья неизвестно где, думал он, что у родственника в Эривани, а дом был брошен в Урмии, а сам он сидел на острове Ленкоране.
Море кругом соленое.
Пришли морем с Волги большевики. Вот из Питера на миноносках ученик С. А. Венгерова, Федор Раскольников; с ним Лариса Рейснер. Наша жизнь хорошо взболтана. Еще с ним был поэт Колбасьев; он сейчас живет в Доме искусств. Сняли Лазаря с острова.
Поехал он в Эривань.
Пошел к родственнику, спрашивает: «Где жена?»
Отвечает родственник: «Поссорился я с твоей женой и не знаю, где она, думаю, что уехала она из города».
Решил Лазарь ехать в Америку.
Пошел на рынок купить колбасу на дорогу.
Недорогая там была колбаса.
Стоит на рынке маленький мальчик.
Хороший мальчик: похожий.
Спрашивает Лазарь мальчика: «Ты чей сын?»
Тот отвечает: «Семенов».
«Значит, не мой».
Только звали брата его Семеном.
«А мать твоя кто?» – «Елена».
И у Лазаря жена Елена.
«А где она?»
«А вот тут в очереди за мясом стоит».
«Покажи».
Повел мальчик – показал.
Стоит Лазарь.
Чужая.
Вдруг заплакала женщина:
«Лазарь, да ведь это я же».
И побежала прочь.
Стоит Лазарь среди рынка, ничего не понимает.
Прибежала Елена домой.
Спит Семен.
Схватила Семена за ухо.
«Вставай, Семен. Что дашь за радость? Лазарь приехал».
Схватил Семен все деньги, какие были в доме, и отдал Елене.
Было денег двести тысяч.
Побежали они вдвоем к Лазарю.
А третий брат не побежал.
У него фаэтон был.
Пока Лазарь воевал, заработал он фаэтон.
Бросился он фаэтон запрягать.
Стоит Лазарь, ничего не понимает.
Видит, бегут к нему бегом Семен, и жена, и мальчик.
А мальчик ему сын был, только вырос он с Семеновыми детьми и привык считать себя сыном Семена.
Потому что четыре года – это много, а Урмия, Польша и Багдад – это далеко.
Бегут к Лазарю брат и жена, а сзади гонит фаэтон третий брат, а на нем студенческая фуражка.
Ассирийцы народ бродячий.
Титул Мар-Шимуна: «патриарх Востока и Индии».
Действительно, от VII, что ли, века разошлись айсоры по всему свету.
Были они в Японии, и в Индии на Малабарском берегу, и в Туркестане на границе с Китаем.
Шрифт их лег в основу всех монгольских шрифтов и в основу корейского.
Есть айсорские могилы у Тобольска.
Недаром жили айсоры на свете.
Сейчас ходят они по всему свету чистильщиками сапог.
Нечего было делать Лазарю. Перевез он свою семью в Армавир, тут подобралась компания айсоров, и поехал он в Москву, а потом в Петербург.
Живут в Петербурге айсоры.
Здесь Лазарь, здесь переводчик Мар-Шимуна, здесь Хоша-Александр, есть в Петербурге даже один ассириец из рода Мар-Шимуна, только тот не чистит сапог, а сидит на кровати и читает книжки.
Стоит Лазарь на углу Невского и Караванной.
Холодно в Петербурге.
Дует по Невскому ветер.
И по Караванной дует.
И дует ветер с Востока, и дует ветер с Запада, и замыкает ветер круги своя.
А вот и рукопись самого Лазаря Зервандова; моего в ней только расстановка знаков препинания да исправлены падежи. В результате получилось похоже на меня.
Рукопись Лазаря Зервандова
После ухода из Персии русских был вновь сформирован ассирийский отряд; во главе этого отряда стояли русские и ассирийские инструктора под руководством полковника Кондратьева.
Отряд был сформирован 29 января 1918 года в городе Урмии.
Состоялся митинг в присутствии патриарха Мар-Шимуна и персидского губернатора Этрат-тумая.
На митинге персы предложили ассирийцам сдать оружие.
