Через пять минут взбудоражилось все село: зажигались огни, хлопали двери, слышались взбалмошные крики, топот бегущих людей, в темноте заметался свет автомобильных фар. К дому Алексея Логинова подъехал Вовка Капралов — погнали в Климово.
Горел навес с прессованным сеном. Возле него суматошно метались немногочисленные климовские жители. До бочага в овражке далековато: много ли ведер принесешь? Когда из грузовика высадились белореченцы, дело пошло бойчей, но разве можно было унять огонь, уже бушевавший со страшной силой? Трещал, бухал, как из ружья, раскалившийся шифер, густым роем взметывало искры, гудело пламя, точно в него нагнетали сжатый воздух. Ведь только сказать — триста тонн сухого прессованного сена! Триста тонн! Это — что пороховой склад! Хорошо еще, поставили навес поодаль от деревни и телятника.
— Спасайте кипы, которые целы! — скомандовал Логинов.
Мужики во главе с ним начали оттаскивать кипы от угла, еще не объятого пламенем, но спасти удалось немного — оттеснила нестерпимая жара.
Подоспел на четырехтонном разбрызгивателе Силантьев, примчалась пожарная машина из поселка лесорубов: всю воду выхлестали безрезультатно. Погнали к реке заполнять цистерны, скоро ли их накачаешь?
— Ой, батюшки, занесет искру на деревню! Ой, сгорим! — вопила климовская старуха.
К счастью, ветерок был слабый, жар бушующего пламени выкидывал высоко в черное небо трассирующие искры, горящие клочья, даже целые охапки сена, и этот огненный хвост, загибавшийся в сторону реки, казался особенно зловещим.
— Дождь пошел! Дождь! — обрадованно закричало сразу несколько человек, но что было проку оттого, что моросило как бы нехотя?
Спасти сено было невозможно, однако продолжали биться с огнем, чтобы он не перекинулся на постройки. С большим опозданием прибыли пожарники из Покровского; только к утру, когда развиднелось, удалось заплескать остатки кип, смешанные с раздробленными кусками шифера, над которыми еще клубился едкий, чадливый дым.
Люди стали расходиться. Перепачканный в саже, мокрый и потный, как все остальные, Алексей Логинов устало присел на бампер своего вездехода. С каким-то недоумением смотрел на пожарище, вдыхая удушливый смо́родный запах, и на душе была такая же резкая горечь. Обида сдавливала горло. Какой навес построили — просторный, как крытый стадион! Сколько трудов было, чтобы уложить под него ровными, радующими глаз рядами кипы сена! И вот что осталось — черная груда дымящейся золы. А впереди зима.
Около директора собралось несколько человек. Удрученно переговаривались приглушенными голосами. Сетушил дождичек, на который никто не обращал внимания. Серая рассветная хмарь, смешанная с дымом, застилала деревню, лес и окрестности.
— Да-а, стоял навес с сеном — и нет его, все унесло туда, — показал пальцем в небо Николай Баранов.
— От чего могло загореться-то? Грозы не было. Неужели по злому умыслу? — озадаченно собирал гармошкой и без того морщинистый лоб Мишаткин.
— При чем тут умысел? Не чей-то стог спалили, а совхозное сено, такую уймищу, — махал руками Сашка Соловьев. Лицо и шея у него были накалены до арбузной красноты.
— Триста тонн! Целую ферму всю зиму можно было кормить, — тихо произнес Алексей, с болью глядя на смрадное пожарище. Вспомнил горячие сенокосные дни здесь, на климовском поле: напрасные оказались труды.
— Где теперь возьмешь столько сена? — сказал Силантьев, вытирая грязным скомканным платком лицо и свою широкую плешь. — Буквально надо объявлять чрезвычайное положение. Нет, все-таки какой подлец это сделал?
— Я и говорю, руки бы у него отсохли! — поддакнул Мишаткин. — Найти бы сукина сына! Может, кто заходил в деревню с вечера?
— Никого не было. Я как ночью-то открыла глаза — в избе светло! Батюшки! Сердце оборвалось, руки-ноги затряслись, — рассказывала телятница Александра Базанова, всплескивая испачканными сажей руками.
— Наверно, охотники отдыхали да по пьянке заронили окурок.
— Или рыбаки.
— Да мало ли кто мог быть! На кого хошь думай: руки никто не оставил, — с раздражением сказал Иван.
Братья были рядом с Алексеем. И Виктору довелось приобщиться к совхозной беде, он сочувственно вздыхал, привалившись к передку машины и посасывая сигарету.
— Пусть Иван Иванович Карпов займется, может быть, найдет виновных? — высказался Виктор.
— Совершенно верно, Виктор Васильевич, — тотчас подхватил Мишаткин, сердито помаргивающий за очками своими проницательными глазками. — Найти да взгреть по всей строгости закона! Это же форменное безобразие! Ясно, что подожгли не свои, а вот шатается по лесам разная безответственная публика, которой на все наплевать.
— Его хоть расстреляй, а сено не вернешь. Между прочим, здесь прессовали самое сухое, — напомнил Иван.
Алексей неподвижно смотрел на пожарище, чадившее желтовато-белым дымом. Понятно, больше всех переживал, обида скребла сердце, так что и разговаривать не хотелось.
— Поехали, Алексей, — положив тяжелую руку ему на плечо, сказал Виктор, старавшийся не заводить лишних разговоров.
Молча, в самом подавленном настроении, возвращались в село…
В самый бы раз соснуть хоть часок — отшибло сон. Хотел Алексей уж не идти на планерку, но пересилил себя, зная по опыту, что работа избавляет от лишних переживаний. Планерка получилась очень короткой, поскольку на улице моросило, и в поле не выедешь: дождик невелик, да работать не велит. Можно было заняться сортировкой зерна, текущим ремонтом техники, укладкой плит до фермы. Логинов дал соответствующие распоряжения, и все разошлись как-то тихо, стараясь разговаривать вполголоса.
В семь тридцать, как обычно, началась районная перекличка по рации. Логинов доложил о пожаре, о работе за прошедшие сутки председателю РАПО Доброхотову.
— И ничего спасти не удалось? — спросил тот.
— Почти ничего. Все сгорело — ни сена, ни навеса.
Некоторое время в рации слышалось только шумовое потрескивание, затем, как из глубины, снова вынырнул хриплый голос Доброхотова:
— Как же это случилось? Не нашли, кто поджег?
— Вряд ли найдем.
— Да-а, ситуация… Сейчас приедем с Кондратьевым, поговорим на месте.
Ситуация была скверная. На всю жизнь запомнится эта суматошная ночь. Все шло своим чередом, и — на тебе. Где возьмешь триста тонн сена? Непросто найти выход из положения.
Явился Гусев. Этот на пожаре не был, а вот побриться и вырядиться в рубашку кремового цвета не забыл. Рыжеватые волосы прилизаны.
— Не было печали, да черти накачали. Попробуй узнай, случайность или умышленный поджог? Что делать-то будем? — спросил он, характерно помаргивая, точно в глаза ему что-то попало. — Неужели все вместе с навесом сгорело?
— А ты иди посмотри, — грубовато ответил Логинов.
— Да, надо сбегать, пока дождь невелик, — засуетился Гусев, застегивая плащ.
Логинов был занят своими мыслями, он думал о том, как заскирдовать и свезти к фермам овсяницу, купить сено в других хозяйствах, побольше оставить на фураж овса. Обо всем этом нужно поговорить с начальством, которое собиралось приехать.
Дождичек шел нудный, липкий, и на душе было пасмурно. Надо же случиться такой беде!
23
Прямо под горой усердно дребезжал тяжелый дорожный каток, сизым дымком курился горячий, только что выгруженный из самосвалов, асфальт, слышались крикливые голоса рабочих. Долгожданное событие — к самому Белоречью подошла новая шоссейка! Самая большая, самая выстраданная радость для всех сельских жителей!
Когда Логинов спустился к железобетонному мосту, на нем уже укладывали асфальт. Прораб, бойкий кудрявый парень, весело сказал:
— Все, Алексей Васильевич, сегодня шабашим!
— А сельскую улицу?
— Это нас не касается, мы шоссейники, строим дорогу только до населенного пункта.
— Тут всего-то меньше полукилометра: для вас — пустяки, а для нас — жизненный вопрос, — забеспокоился Логинов.
— Ничего не знаю. Мы люди маленькие, вон с начальником дэрсэу разговаривайте, — прораб тряхнул кудрями в сторону подъехавшей машины.
— Как его звать?
— Геннадий Осипович.
Из машины вывалился коротенький и кругленький, как бочка, человечек, словно накачанный воздухом. Снял линялую шляпу, обтер платком лоб. Его красное, с белесыми бровками и заплывшими глазками лицо казалось добродушным. Смешно выглядели по-кукольному оттопыренные от туловища пухлые ручки. Несмотря на такую внешность, был он весьма подвижен. Сунув под мышку потертую папку, двинулся навстречу Логинову.
— Похоже, хозяин здешнего совхоза? — первый осведомился он. Алексей представился. — Ну вот, товарищ Логинов, фактически мы свое дело сделали: дорога до Белоречья готова! Катайте теперь куда угодно и когда угодно, — как бы разрешил он щедрым жестом свободной руки. — А какой мост поставили! Любой паводок не страшен.
