— Смотрите, ребята, в оба. При малейшем подозрении действовать самым решительным образом.
После полуночи люди и машины стали появляться на шоссе все реже и реже. Гуще повалил снег, предметы быстро терялись из вида. Солдат начала одолевать усталость и тягостная, предутренняя дремота. Около четырех ноль-ноль (как потом было написано в донесении) на шоссе появился человек. Шел он твердой неторопливой походкой.
— Вон еще один шагает, наверное, уж встретил, — прошептал окоченевшими губами Свинцов, скрипя застывшими сапогами. Сколько еще тут придется мерзнуть, солдат не знал.
— Стой спокойно, — приказал сержант. Шелестя невидимыми звездочками, снег все плотнее нависал над деревьями, залепляя на указательном щите слова, сколько километров до Ружанска, а сколько до Свислочей. Таких щитов с разными названиями немало было вывешено на шоссейных дорогах. Человек шел не спеша, останавливался и внимательно читал надписи.
— А зачем ему эта дорожная литература? — спросил Свинцов.
Подгулявшие пешеходы почти совсем исчезли, а без них стало как-то скучно.
— Наблюдай, — приказал Липицкий.
— Есть, наблюдать, — сержант попался такой, что не очень разговоришься. В Беловеже уже пару раз дружно прокричали новогодние поздравления местные петухи. Перестал падать снег. Хрусткие шаги пешехода приближались. Где-то близко взвыл на повышенной скорости автомобильный мотор.
Услышав шум приближающейся машины, пешеход вдруг сбежал с обочины и спрятался за дерево, а вышел только после того, как машина скрылась за ближайшим поворотом.
— Вы видели, товарищ сержант? — Свинцов порывисто поднял шапку со лба, привычным движением половчее взял наизготовку автомат. Дремоту словно рукой сняло.
— Не шевелись. — Липицкий выдвинулся вперед. Пешеход остановился около последнего, запорошенного снегом щита, и тут был оглушен резкой и властной командой поднять руки. Пешеход подчинился. Назвав свою фамилию, отвечать на другие вопросы отказался. Обыскивая его, Липицкий понял, что пешеход шел издалека. Одет в легкую, но очень теплую нейлоновую куртку, в такие же брюки, на ногах добротные, удобные для ходьбы спортивные ботинки. Сержант не ошибся. Нарушитель проделал длинный путь. Сначала задержали его чехословацкие пограничники, но от них ему удалось бежать. Он был отлично натренирован. В те последние сутки прошел более 14 часов, главным образом по бездорожью, лесами, и нисколько не уморился. Закончив обыск, Липицкий послал своего напарника к капитану с донесением.
— Взяли, товарищ капитан, взяли! — Это были первые слова запыхавшегося Свинцова, когда он вбежал в зал Беловежской автостанции.
Так закончилась тогда новогодняя ночь.
— Ты замечательный, Алексей, рассказчик. И солдаты у тебя чудесные! А эти деды в овчинах... Пропустили, наверное, ради праздничка не один стаканчик... — Поручик снова рассмеялся, но тут же резко оборвал смех. — Засылают все-таки к нам разных проходимцев, а сколько насовали в Чехию? А они разжигают непокорность, раздор, варварство и даже бандитизм... Я буду хлопать в ладоши, когда все это будет вырвано с корнем.
— Западные немцы-то рядом, — сказал Григоренко.
— Именно! Я, кажется, ударился в политику. К бесу, к дьяволу политику! Отдыхать хочу. Скорее отправляй меня на реку.
— Будет исполнено. Разреши оставить тебя на время. Я должен закончить кое-какие дела.
— Твои дела не должны стоять, Алексей.
Майор Григоренко съездил на заставу, испросил разрешения у полковника, и часом спустя они отправились на озеро Круглое.
Озеро это, несмотря на такое название, было вовсе не круглым, а продолговатым, в конце его проходила государственная граница. Круглое находилось в густом смешанном лесу, окаймляющем заросшие камышом берега. Из Польши в озеро впадала речка Кругля, а из него вытекала Малая Круглица, впадающая в большой Неман.
Машина остановилась на новом мосту. Офицеры вышли. Майор Григоренко и шофер начали готовить сети, а Любомир быстро разматывал на удочке леску. Разматывая, он как истый рыбак нетерпеливо заглядывал под старый, окутанный колючей проволокой мост, где проходила гладкая, отлично заборонованная контрольно-следовая полоса. Здесь, как раз под мостом, и вытекала через маленький шлюз Малая Круглица. Вода была настолько прозрачной и чистой, что видно было, как колыхались подводные травы, а у самого дна лениво плавали пестрые, крутобокие окуни. С настороженным достоинством хищников они поджидали зазевавшихся мальков, но стоило забросить крючок, как окуни ходко уплывали в камыш. Несколько раз из-под коряг выплывала стая в полтора-два десятка язей с толстыми, темно-зелеными спинами. Они походили на дружную ватагу и совершенно не смотрели на предложенного им червя. В тот день клев был вообще слабый, Любомиру удалось поймать лишь пару подлещиков и несколько окунишек.
— Младенческий у моих рыб возраст, — проговорил Любомир, когда подъехал на машине майор Григоренко.
— Зато у меня не будет промаха. — Выйдя из машины, Григоренко выключил мотор. — Сети мы поставили на верном месте. Только дорога в лесу плоховата. В объезд не поехал и едва не застрял.
— А где наш шофер? — спросил гость.
— Он пошел проверять полосу. Мы тут справимся сами.
— Думаю, что да. Несмотря на такой малый улов, у меня все равно прекрасное настроение. Дякую, Алексей, за доставленное удовольствие!
— Перейдем на малый мостик, там будет лучше клевать, — сказал Алексей.
— У нас еще есть время?
— Да.
Поручик первым зашел на дощатую кладь, с удовольствием поплевав на червяка, закинул леску и с ходу вытащил великолепную, граммов на двести, красноперку. Проделал он это деловито, старательно.
На озерную чащу уже наплывал вечер. Солнце, словно нехотя, опустилось в тихую зелень леса. Со всех сторон ощутимо потянуло свежестью, притихли тростники, веселее зажурчала под шлюзом вода, взбивая на перекате ноздристые комья розоватой пены. Тревожно закрякала в камышах утка, созывая свое семейство.
Любомир вытаскивал красноперок одну за другой и явно пока не собирался прекращать ловлю. Сам Григоренко, хоть и не очень был пристрастен к ловле на удочку, хорошо понимал, что такое рыбацкий азарт, а потому с осмотром сетей они запоздали. Болотистое место, где днем едва не застряла машина, пришлось объезжать в темноте. Дорога здесь примыкала к самой границе, которая, кроме пограничных столбов, была ничем не обозначена. Ехать по старой лесной колее приходилось на самой малой скорости. С обеих сторон свисала густая лещина, и ветки шумно царапались о брезент. Выехали куда-то на поляну и уперлись в молодой сосняк. Выяснилось, что майор сбился с дороги и свернул на след, проделанный совхозными машинами, вывозившими сено. Попетляв между стенками молодого сосняка, пришлось возвратиться обратно, и только спустя час выбрались к постоянной пограничной тропе.
— Мы что-то очень долго едем, — посматривая на часы, сказал Любомир.
— Я заблудился немного, — признался майор.
Над ними висело ночное небо с реденькими тучками. На светло-рыжую контрольно-следовую полосу, как раскаленные угольки, сыпались отблески звезд.
— Но теперь-то мы ближе к дому? — спросил гость.
— Тут уже трудно спутать дорогу... — Майор остановил машину и, взяв телефонную трубку, пошел к розетке. Нужно было сообщить на заставу, чтобы о них не беспокоились.
Любомир сидел в машине один и видел, как между деревьями всплывала луна, розовая, полная, похожая на лик краснощекой русской красавицы. Выглядывая из-за веток молодого сосняка то одним глазом, то другим, она, наконец, показалась во всей красе. Это было настоящее диво. Уже позже, на заставе, выходя из машины, Любомир, обнимая майора за плечи, прочувственно сказал:
— Я знаю, Алексей, что завтра мне будет недоставать этого чудесно прожитого вечера!
— Я рад, Любомир, рад, что доставил тебе такое удовольствие, — отвечал Григоренко. Он говорил искренне, но ему все же было почему-то не по себе, он досадовал на промах, и на душе становилось тревожно. А вдруг бы он заехал в темноте не туда, куда нужно?
В домике уже был накрыт стол, вокруг которого хлопотала Галина в белой кофточке. В другой комнате сидели Стась Милевич и лейтенант Рощин. Когда Григоренко с Любомиром прибыли, Игорь быстро с ними попрощался и, отказавшись от ужина, уехал в штаб отряда, даже не взглянув на уставленный закусками и бутылками стол.
— Ну как, посмотрел своего пассажира? — спросил поручик у Милевича.
— О, да! Увидел меня и опустил голову... Хотел я ему сказать несколько слов, да что скажешь такой гадине?
— Ты в этом уверен?
— Еще бы! Мне же объяснили, что за штучку изловили наши друзья. А вот вы промазали... — Душа Стася была открыта новым впечатлениям.
