Кораблинов видел, что, с головой накрывшись плащом, к ним во время дождя подходил Иордан Каллистратович и о чем-то переговаривался с руководителем оркестра.
Время от времени поглядывая в сторону кабины щедрого моряка, руководитель джаза, подмигивая ему, энергично взмахивал рукой и, как бы посылая вызов небу, старался оркестром заглушить раскаты грома. Музыкантам было весело. Играли они с удовольствием.
Теперь и Кораблинову была по душе их программа.
— Молодцы! — бросил он в сторону оркестра, и дирижер, косым взглядом ловя на себе одобрительные кивки посетителей, мощными ритмами джаза отвечал на искреннюю похвалу людей, с которыми его сблизили гроза и ливень.
Кораблинов пальцем поманил к себе официанта. Тот быстро подошел и, не обращая внимания на струйку воды, стекающую ему на плечо, замер рядом со столиком.
— Попросите, пожалуйста, оркестр, чтоб сыграли что-нибудь из Вертинского.
— Будет исполнено.
Но не успел официант сделать и нескольких шагов от кабины Кораблинова, как его вернул Сергей Стратонович.
— От меня, пожалуйста, угостите ребят. Пошлите им бутылку коньяка.
— Будет сделано, — как заведенная машина, ответил официант и, заученно улыбнувшись, нырнул в сетку дождя.
— Уже половина первого, мне давно пора домой, — в который раз напомнила Светлана.
— Милая девочка, что такое время? Есть вещи сильнее нас и сильнее времени! Вы знаете, что такое слава? — Кораблинов говорил медленно, с расстановкой, точно произнесение каждого слова ему стоило больших физических усилий.
— Откуда мне знать об этом, Сергей Стратонович?
— Вы будете… большой… актрисой! — все так же рассеянно и неторопливо продолжал он. — Я вас сделаю такой. Сделаю…
— Но для этого нужно окончить институт.
— Совсем не обязательно. — Кораблинов долго молчал. Молчала и Светлана. — Для этого нужно иметь талант и сильного покровителя. Такого покровителя, который поверил бы в вас и который понес бы вас на руках.
— У меня кружится голова, — тихо произнесла Светлана в уронила голову на ладони.
— От вина?
— От всего… И от вина, и от того, что вы говорите.
— Подобного я не говорил еще ни одной женщине. И вряд ли когда-нибудь скажу.
Кораблинов снял с себя пиджак и накинул его на плечи Светланы. Он видел, что она уже начинала ежиться от сырого ночного холодка и от мельчайших брызг, которые неуловимым для глаза радужным сеевом сыпались на ее голые руки и шею.
Светлана взглядом и улыбкой поблагодарила Кораблинова за внимание.
— Я уже говорил вам, что сейчас я вплотную приступаю к съемкам «Героя нашего времени»?
— Да, вы уже говорили. Кстати, кто играет Печорина?
— Путинцев. Владимир Путинцев. Талантливый юноша!
— Он в других фильмах снимался?..
Светлана спрашивала, а сама чувствовала, как сердце ее начинало учащенно биться. Самое страшное, что могло быть для нее в эту минуту, — это то, что волнением своим или излишней любознательностью она могла выдать себя и Кораблинов узнает о ее дружбе с Владимиром Путинцевым. Но рядом с этим страхом билась и пульсировала другая, радостная мысль: «Если б сейчас меня видела тетя!.. Она бы пришла в восторг от моей искусной игры. А если так, значит, я чего-то стою». И эта ее почти детская радость передалась Кораблинову. Он заговорил оживленно:
— Это его вторая проба. Путинцев мой студент. Паренек с завода. У меня на него большие надежды.
— Кто же будет играть Максима Максимыча? — изображая искреннее любопытство, спросила Светлана, хотя давно знала, что роль эту будет играть сам Кораблинов.
— Ваш покорнейший слуга. Может быть, это будет моя последняя роль.
— Ой, как здорово!.. Но только почему последняя?.. — Поеживаясь, Светлана глубже запахнулась в большой кораблиновский пиджак. — Мэри? Кто будет играть княжну Мэри? — И об этом Светлана давно знала.
Кораблинов наполнил бокалы шампанским, которое только что принес и откупорил официант.
— Вы спрашиваете, кто будет играть княжну Мэри?.. — Кораблинов умолк. Его крупная седеющая голова медленно и высоко поднялась.
— Наверное, Мерцалова?
— Нет, не она!
— А кто же?
Кораблинов как-то по-молодому подобрался, глаза его сощурились, и весь он в эту минуту походил на человека, который в следующую минуту скажет или что-то очень значительное и вещее, или вдруг встанет из-за стола и, бросив обидное и резкое своему собеседнику, бесцеремонно покинет его.
— А вы… — Кораблинов закрыл глаза и некоторое время молчал, — вы не хотите… сыграть княжну Мэри?
Светлана встрепенулась:
— Зачем вы так зло шутите, Сергей Стратонович?
— Я вас спрашиваю: хотели бы вы сыграть княжну Мэри?
— Умоляю вас, Сергей Стратонович, не обижайте меня. Ведь я вам о себе все рассказала. Самая большая мечта моя — институт! Я хочу учиться! Учиться у вас. — В голосе Светланы звучало искреннее откровение.
— И вы готовы идти на жертвы?
— Да! Об этом я вам уже говорила. Я готова жертвовать!.. Жертвовать чем угодно!..
Светлана потупила взгляд и ждала, о чем еще спросит ее Кораблинов. Она нервно перетирала в пальцах упавший с цветка лепесток.
— Мне с вами очень хорошо, Светлана, — в задумчивости произнес Кораблинов. — Душой я уношусь в неповторимое, далекое прошлое… И странно, вдруг мне становится не по себе от одной только мысли, что я могу потерять вас. Потерять то, что с таким трудом нашел.
— Мы же пили за дружбу, Сергей Стратонович…
В улыбке Светланы Кораблинову почудилось что-то обещающее, доброе, нежное…
— Да, мы пили за дружбу, за искусство, пили за все хорошее. И вот сейчас… вы торопитесь домой. А мне больно. Я отвезу вас домой и останусь один. Мне страшно от этого одиночества. Мне наймется, что я знаю вас вечность. Вы та самая частица моей души, которая расцвела сегодня…
И вдруг Светлана увидела… или ей только показалось, что на глазах Кораблинова навернулись слезы.
Светлана прижала ладони к щекам.
— У меня все плывет перед глазами. О чем вы задумались, Сергей Стратонович?
Кораблинов свесил голову и наблюдал, как лопаются в бокале шампанского пузырьки. В эту минуту он самым искренним образом верил, что судьба послала ему на старости лет ангела, который всю жизнь мерещился ему только в грезах. В нем боролись два чувства. Одно поджигало, волновало душу и словно нашептывало: «Ведь и ей с тобой хорошо. Ты же художник… Ты имеешь право на исключение в этом устаревшем моральном кодексе мещан, в котором ханжи придумали возрастной барьер…» Другое, более разумное и трезвое чувство урезонивало: «Стыдись, Кораблинов, ты уже старик… Остановись! Ведь перед тобой дитя. Что можешь ты дать ей, кроме этой милой застольной беседы?!»
— Не покидайте меня сейчас. Прошу вас, не покидайте… — произнес Кораблинов.
— А что я должна сделать, Сергей Стратонович? — робко спросила Светлана, готовая в эту минуту на многое, чтоб только сделать приятное Кораблинову.
Кораблинов взял руку Светланы в свою широкую горячую руку и заговорил страстно:
— Самое ужасное то, что ни седина, ни годы не могут диктовать сердцу свои запреты. Оно свободно, как само естество. А значит, оно имеет право на любовь.
— Сергей Стратонович, мне пора… Дома волнуются.
Кораблинов приблизил руку Светланы к своему лицу и принялся целовать ее.
— Ради бога, молчите!.. Не говорите ничего…
Светлана сидела не шелохнувшись, вся сжавшись в пружинистый комок.
И снова она почувствовала себя так же, как в такси: не знала, что делать. Выдернуть руку из руки Кораблинова или… «Может быть, у них, у артистов, это считается в порядке вещей?.. Может быть, в том, что он целует мне руку, нет ничего дурного и мне это неприятно только потому, что со мной так никогда не обращались?» — терзалась сомнениями Светлана, а сама, движимая девичьим инстинктивным чувством самозащиты, все сильнее и настойчивее пыталась освободить свою руку.
…В это время в ресторан вбежал Владимир. Весь он был какой-то растерзанный, испуганный, до нитки промокший. Дышал прерывисто, тяжело. Взгляд его лихорадочно бегал по кабинам. Но он не находил тех, кто ему был нужен. Увидев официантку с подносом, он подбежал к ней.
— Простите, пожалуйста… Вы не видели здесь… девушку… в голубом платье?.. С розой в волосах? С ней должен быть пожилой человек… Такой высокий… представительный, с седой шевелюрой… Народный артист Кораблинов…
Официантка язвительно ухмыльнулась и кивнула в сторону кабины, где сидели Кораблинов и Светлана.
— Вон они, полюбуйтесь… Милая парочка, не правда ли? Такая юная Диана и сам Кораблинов. Кстати, он здесь уже не первый раз. И всегда с разными. Целый вечер целуются, как голубки… Так забавно наблюдать со стороны…
О том, что Кораблинов в ресторане «Чайка» не первый раз и что он всегда здесь бывает с разными женщинами, официантка солгала. В ресторане «Чайка» она работает всего полгода. А Кораблинов здесь не был почти два года. Официантка не могла простить почтенному артисту и режиссеру пренебрежительный и высокомерный тон, которым он передал через нее свою просьбу оркестрантам.
