В толпе стояли Павел, Василий, Аскер и их товарищи.
К зданию суда прибыл усиленный наряд городовых, которые стали сгонять людей с тротуара на мостовую. Дюжина казаков пыталась плетьми разогнать взволнованную толпу.
Мужчины и женщины, молодые я старые, не обращая внимания на полицейских и солдат, напирали на передние ряды.
Наконец под конвоем привезли Петра Монтина.
Толпа еще больше заволновалась. Даже женщины-азербайджанки, совсем неискушенные в политике, стали вслух высказывать свое мнение:
— Ты посмотри, какой храбрый человек! Так гордо держит голову.
— Можно подумать, не на суд идет, а на свадьбу.
— Это и есть Монтин?!
— Такой и из-под мельничного жернова выйдет невредимым!
— Говорят, он дел натворил!… Не видать ему свободы!
— Зачем желаешь зла человеку? Какая тебе польза от этого? Допустим, повесят его или сошлют в Сибирь, — тебе что, лучше будет?..
— Мне лучше не будет, но мусульмане от этого только выиграют.
— Что плохого сделал он вам, мусульманам?
— Разве он не большевик?! Разве он не друг тех, кто мутит народ?!
— Он опасен только богатым, владельцам магазинов и нефтяных вышек. Короче говоря, тем, кто пьет кровь народа.
— Эй, послушай, кому ты все это объясняешь?… Или не видишь, что тебя никто не понимает?!
— Сама ты ничего не понимаешь.
— Ах, попасть бы в зал суда!
— Жаль мать этого парня, бедная женщина! Лучше бы ей не дожить до этого дня.
— Да, не повезло человеку! Наверное, у него есть мать, сестра…
— За что его арестовали?… Что им нужно от него?
— Он друг тех, кто не признает правительства и богатых,
— Да поможет ему аллах! Богачи народ жестокий. Это они довели нас до нищенской жизни, С нами по соседству живет некий Гаджи Намат. Так он привязал к воротам свирепую собаку, чтобы нищие обходили его двор.
Мирные разговоры перерастали в ссору. Каждый говорил о подсудимом то, что хотел.
А в это время в зале суда прокурор выступал с обвинительной речью.
— Господа присяжные! Подсудимый Петр Васильевич Монтин родился в 1882 году в деревне Агбулаг, в шестидесяти километрах от Тифлиса. Начальную школу окончил в селе Чугурети, затем учился в Тифлисе в школе при Александровском учительском институте. Окончив ее семнадцати лет, он поступил на работу в тифлисские железнодорожные мастерские. Здесь подсудимый познакомился с революционно настроенными рабочими и стал принимать участие в революционном движении. Мы располагаем документами, подтверждающими это. Из них очевидно, что подсудимый был связан с социал-демократами, искровцами, приехавшими в Россию из-за границы, вероятно, по заданию главаря большевиков Владимира Ульянова. Известно, что Монтин прятал в своем доме запрещенную литературу. По сведениям, которыми располагает жандармское управление, в доме Петра Монтина проходили собрания искровцев. У него укрывались лица, разыскиваемые полицией. Одно из самых тяжких преступлений Петра Монтина состоит в том, что он поддерживал связь с неблагонадежными солдатами Мингрельского полка, расквартированного в деревне Ольгинской, и вел среди них агитацию, направленную против существующего строя. Согласно рапортам, которые хранятся в жандармском управлении, обвиняемый Петр Монтин, работая в 1900 году машинистом на железной дороге, переводил прокламации, призывающие жителей Закавказья к неповиновению властям. Более того, подсудимый произносил вредные речи в общественных местах и постоянно вел крамольные разговоры со своими соседями по дому. 18 апреля 1902 года Петр Монтин был арестован тифлисскими властями и три месяца содержался в Метехской тюрьме. Во время следствия он отказался отвечать на задаваемые вопросы. Власти были вынуждены освободить Монтина. Очевидно, считая опасным для себя оставаться в Тифлисе, а возможно, подчиняясь решению революционной организации, он уехал в начале 1903 года в Баку и поступил работать на канатную фабрику Алибекова в Черном городе. Вскоре он познакомился с бакинскими революционерами и начал активную деятельность в местной подпольной организации. Согласно материалам полицейского архива, Петр Монтин — один из организаторов июньских забастовок 1903 года. 11 августа того же года бакинская полиция была вынуждена арестовать Петра Монтина. И на этот раз он отказался давать показания во время следствия. Власти проявили милосердие по отношению к Монтину. Принимая во внимание его молодость и принадлежность к бедной крестьянской семье, власти пообещали освободить его и даже выдать денежную награду, если он назовет своих соучастников. Хочу обратить особое внимание присяжных на то, с каким цинизмом и вероломством Петр Монтин отнесся к этой человечности, милосердию. Он оскорбил действием пристава, который держал в руках деньги, предназначенные ему, Монтину! Сделав вид, будто он согласен принять вознаграждение, Монтин приблизился к официальному лицу и отвесил ему пощечину.
В зале суда, где сидели главным образом правительственные чиновники, богачи и представители буржуазной интеллигенции, раздались возмущенные голоса:
— На виселицу его!…
— Ударить пристава?!
— Неслыханная наглость!…
— Оскорбить официальное лицо при исполнении служебных обязанностей?! Перед портретом государя?!.
— Дикарь, невежа!…
— Эти головорезы на все способны!…
— Фанатики!…
— Почему он до сих пор жив?!.
— Непостижимо!…
— Я собственными руками изрезал бы его на куски!… Этих большевиков жалеть нельзя!…
— Мы сами виноваты во всем! Можно было за пятьдесят рублей нанять человека, который в одну прекрасную ночь избавил бы нас от этого носителя большевистской заразы.
— Только так и надо с ними поступать!
Петр Монтин смотрел в зал и видел враждебные, обозленные лица чиновников, лавочников, купцов, нефтепромышленников. В зале было много и городовых. Только подальше, в задних рядах, он заметил рабочих. Полиция приняла меры, чтобы не пропустить в суд товарищей Монтина.
Прокурор продолжал:
— Итак, господа присяжные, подсудимый Петр Монтин дерзко и незаслуженно оскорбил во время следствия должностное лицо. Следствие затянулось на полтора года. В течение этого времени Петр Монтин побывал во многих тюрьмах. В Ленкорани ему удалось сделать подкоп под стеной тюрьмы и бежать. Однако вскоре власти поймали его. После этого происшествия заключенный был переведен в тюрьму города Шемахи, откуда также ухитрился бежать. Но и на этот раз его побег был неудачен. Я заканчиваю, господа присяжные заседатели! Несомненно, перед нами преступник, перевоспитать которого нет никакой возможности. Я настаиваю на том, чтобы подсудимый Петр Монтин был сурово наказан. Я кончил, господа!
Речь прокурора была встречена громкими аплодисментами, которые, однако, не смутили молодого революционера.
Суд закончился. Ввиду отсутствия веских улик и прямых доказательств участия Петра Монтина в заговоре против правительства, а также, принимая во внимание, что он уже несколько лет был лишен свободы, присяжные оправдали Петра Монтина, зачтя ему, как наказание, весь срок содержания в тюремном заключении.
Покидая зал суда, многие выражали недовольство:
— Правительство рубит сук, на котором сидит!…
— Всем ясно, что это опасный преступник. Во-первых, смутьян, революционер, во-вторых, наглец, посмевший поднять руку на пристава. В-третьих, ведь он совершил несколько по бегов из тюрем! И вот на тебе такого человека и вдруг выпускают на свободу!…
— Все ясно, господа. Страна погибает. Власти не в силах совладать с революционным движением, которое охватило Россию, и пытаются любыми путями утихомирить смутьянов.
— Иного им ничего не остается. Ясно: головореза оправдали только потому, чтобы не будоражить его дружков на свободе.
— Разумеется, это политика. Не всякому дано понимать политические тонкости. Сегодня власти освободили его, а завтра, если понадобится, вновь арестуют и бросят в тюрьму.
Спустя несколько минут после окончания суда Петр Монтин пожимал десятки дружеских рук.
В тот же день под вечер он принял участие в подпольном собрании большевиков, на котором обсуждались действия властей, направленные на разжигание вражды между армянами и мусульманами, с тем, чтобы утопить революционное движение в крови двух братских наций.
На собрании было решено срочно выпустить прокламации на армянском и азербайджанском языках, разоблачающие коварную политику царских властей.
После собрания Павел, Василий и Айрапет решили поехать в Сабунчи навестить Сергея Васильевича, который в последние недели был прикован к постели болезнью.
В доме старика опять заговорили о тревожной обстановке в городе.
Василий был против выпуска прокламаций на армянском в азербайджанском языках.
