— Дед, встречал когда такую зверюгу?
— Ба-а-альсой Ины, — сказал Окот. — Бальсой волк.
Вальке почудился в голосе старика страх.
— Нэвыскэт, женсина, — Окот показал на след рядом. — Другие — ссенки. Наверна, там жили, — он махнул рукой на юг. — Кушать нет — шли сюда. Тут место Ины… он стал… этот… бригадир.
Пастухи вышли на след отколовшейся части стада. Олени нашлись на террасе, в полукилометре от вершины сопки. Стояли плотно, высоко задрав головы. В позах — готовность к бегу. Перед стадом две важенки: морды опущены, ноги циркулем, под копытами пятна крови. Вырвались из волчьих зубов, да что толку. Эх, жалость! Через месяц стали бы мамашами…
Окот оглядел раненых важенок и молча потянул с пояса нож.
* * *
Солнце уже выглянуло из-за вершин, когда пастухи собрали стадо и пошли завтракать. Кымыне, семнадцатилетняя внучка Окота, резала на деревянном подносе вареное мясо. Горячий аромат густо заполнял ярангу. С краю очага на камешках сипел чайник.
— Время связи, — Кымыне вздохнула. — Бригадир велел звать вертолет. Пока прилетят, совсем светло будет.
Валька обрадовался:
— Вертолет? Хорошо! Там у охотников карабины с оптикой. Бить эту гадость без жалости…
Кымыне, зажав в руке радиотелефонную трубку, внимательно посмотрела на него.
* * *
Отбежав от места пиршества, волки выстроились цепочкой, и Ины повел их дальше. Стая сделала круг в каменных развалах и по седловине вышла на соседнюю сопку. Тут снег под ветрами закаменел, и лапы не оставляли следов. Чистый наст искрился под солнцем, и только местами его расчертили ярко-белые полосы, наметенные прошлой ночью. Они были мягки, и Ины обходил их.
Нэвыскэт замыкала цепочку, следя за правилами перехода. Молодой волк впереди чуть замешкался, и лапа его тронула наст рядом с общим следом. Там не осталось и царапины, но Нэвыскэт скользнула вперед, и зубы ее коснулись ляжки оплошавшего соплеменника. Волк виновато взвизгнул, прикрыл зад хвостом. Нэвыскэт снова уставилась на цепочку. Она прекрасно сознавала, что набег на стадо, охраняемое людьми, неизбежно вызовет их противодействие. И каждое нарушение законов стаи увеличивало вероятность встречи с людьми. А встречи эти всегда трагичны для стаи… Вон еще один, третий за Ины, выскочил из следа. Ладно, подождет до лежки. Но Нэвыскэт зарычала: пусть знает, что нарушение замечено и наказание неотвратимо…
Ины привел стаю к нагромождению серых сланцевых глыб и улегся среди камней, мордой к долине. Дальше идти не имело смысла: пища рядом, а спасение теперь больше зависело не от физической выносливости, а от умения хитрить.
Нэвыскэт нашла третьего. Тот припал к насту. Волчица тряхнула его за шею, послушала покорный скулеж и отошла.
Ины поднял голову. Желтовато-зеленый купол неба обрызгали первые бледные лучи. Опасность, наверное, придет оттуда. Искать более надежное место, закрытое сверху? Такое есть, но далеко. Человек может застать на переходе, тогда конец стае.
Подошла волчица, покрутившись, легла рядом, и Ины успокоенно вздохнул. Подруга достаточно опытна, и, раз она не волнуется, лежка выбрана правильно. Нэвыскэт принялась слизывать пятна крови с груди и передних лап. Ины закрыл глаза…
* * *
Они встретились в январе, в горах на берегу ручья, по которому проходила граница владений Ины. Он жил один и сам был виноват в этом: весной научил молодую подругу ходить в стадо человека, и там ее настиг гром пастуха, а выводок погиб.
После длинных пург в начале зимы с юга потянулись через горы в тундру олени. В долинах Анадыря и Белой обширные леса занесло небывало глубоким снегом, и олени не могли добывать корм. Они шли, сильно истощенные, и ловить такую добычу не составляло особого труда. Позже с юга начали выходить тощие волки. Тех, что намеревались остаться, Ины легко прогонял. Остальных, которые с опаской, по краю, пересекали его участок и пропадали в северных мглистых просторах, где кончались горы и земля становилась плоской, Ины не трогал. Они ведь уходили на новые земли, и Ины понимал, что так должно быть. Тогда не кончится род и длинной полярной ночью можно будет услышать голос собрата, зовущего на большую охоту. Или голос подруги, обещающий любовь…
В ту ночь Ины загнал худого, но огромного дикого оленя и уже собирался приступить к трапезе, когда за ручьем обозначились призрачные фигуры чужаков. Ины сразу понял, что они в том состоянии, которое возникает после длительного голода и граничит с безумием: запавшие с дрожащим блеском глаза, свисающие сухие языки. И вдруг в сознании Ины возник древний закон. Это был закон, регулирующий выживание вида, и Ины безропотно подчинился ему. Ты сыт и здоров, звучал древний голос, у тебя много еды, и ты легко добудешь еще в любое время, а братья твои измождены, они сейчас не в состоянии догнать даже истощенного оленя и погибнут, если не получат пищи. Накорми их, и ты не только спасешь им жизнь, но и обретешь стаю, о которой грезил в сновидениях, с которой можно взять самого могучего дикого оленя и даже выгнать на крутые обрывы горного барана — под острые камни и не менее острые клыки оставленных в засаде соплеменников. Дай им дорогу к мясу и останови только одного — вожака. Ибо в стае не может быть двух хозяев — это тоже закон вида.
Ины чуть двинулся в сторону, и стая поняла его. Первой подошла крупная волчица. Торчащие ребра, подтянутое почти к позвоночнику брюхо, грязная свалявшаяся шерсть. Она остановилась в шаге от Ины и посмотрела ему в глаза. Волк не проявлял агрессивности, опустил голову. Она, успокоившись, шагнула ближе, потом жалобно и тоскливо поскулила, извиняясь за вторжение, за бессилие, за пожирающий ее голод. Ины в ответ по-доброму заворчал. Тогда она шагнула к теплой туше оленя, и ее пронзил ни с чем не сравнимый запах загнанной добычи — запах пота и крови.
Так прошли мимо Ины, получив разрешение на пищу, семь членов стаи. Восьмым был вожак, и Ины сделал обратный шаг. Волк все понял и тоскливо завыл, но стая уже не слушала его. За спиной Ины раздавался треск сухожилий и хруст костей. Волки мигом забыли старого вожака, который так долго не мог дать им пищи. Стая забыла и то, что именно он увел ее от смерти из опустевших лесов в эти открытые всем ветрам горы, где много оленьих следов и, похоже, ждет легкая добыча. Свои новые надежды стая целиком связала с новым вожаком, столь щедро отдавшим ей оленя, в памяти и будущей жизни своей не оставила она места вчерашнему предводителю. У него еще была возможность повернуться, уйти и попробовать выжить в одиночку. Но он отказался. Он был, сколько помнил себя, — вожаком. Бесстрашным прирожденным воином. Он решил остаться таким до конца и, шагнул вперед…
Второго — слишком возомнившего о себе трехлетку — Ины убил чуть позже. Тот, оказался настолько глуп, что, насытившись подаренной пищей, посмел предъявить права на роль хозяина стаи.
После короткой расправы Ины с вызовом обвел взглядом оставшихся. Все прятали глаза. Только Нэвыскэт подошла и благодарно облизала ему морду. Так была принята власть Ины, хотя он и понял, глядя на волчицу, что в некоторых вопросах власть эта будет далеко не единолична. И Ины, соглашаясь, наклонил голову…
Теперь Нэвыскэт не узнать. Тело стало сильным и упругим, с боков и брюха исчезли грязные колтуны, а в белой, с черноватым налетом шубе при легком ветерке можно разглядеть, как колышется каждая вычищенная до блеска шерстинка. Глаза, когда-то замутненные красноватой дрожащей пленкой, светятся янтарным блеском, смотрят спокойно и мудро. Мудрость эта иногда непонятна Ины и даже пугает его.
Например, сегодняшняя охота. Уже на третье стадо оленей человека совершает налет стая Ины, и всегда Нэвыскэт против. Молодые волки довольны: много хорошей легкой добычи, хорошая тренировка. Они теряют разум от восторга, и Ины трудно вести их по прямой через стадо, не дать далеко разбежаться и угодить под гром пастуха. А Нэвыскэт проходит стадо съежившись, убрав хвост и наклонив голову. Страх? Да, если бы Ины не видел ее много раз во время охоты на дикого оленя. Конечно же, после охоты на оленей человека следует ответная охота, но это закономерное для стаи зло, и его приходится принимать, тщательно заботясь о безопасности. Зато разве можно сравнить налет на тихое стадо бестолковых, прирученных человеком животных с длительной погоней за дикарем, с засадами и обходами на его пути, с изощренным состязанием умов и мышц. Охота на дикаря — работа. Охота в стаде — бесшабашный разгульный праздник, стихия, освобожденная на миг от жестких рамок законов и незыблемых правил.
Давно-давно, в голодную зиму, отец Ины, вожак большой стаи полярных волков, показал сыну дорогу к легкой добыче. Ины это понравилось, и он принял охоту в стаде как развлечение. Да, ее не сравнишь с охотой на дикаря — каждодневной тяжелой работой.
