А я вдруг вспомнил, что командир «Разъяренного» каждому прибывающему для начала службы мичману говорил: «Мичман, запомните! Я начну с того, что лишу вас иллюзий!» При этом он иногда вставлял в «иллюзию» и три, и четыре, и даже пять «л».
Звучало впечатляюще.
Вечером снялись на Монтевидео.
Бассейн переполнен. Там плюхаются полярники и экипаж — каждые в свое время. Потом жарятся на солнце — экипаж отдельно, полярники отдельно.
Масса мужской и женской плоти с обгоревшими носами.
Я задумался над обнаженной натурой, имея в виду ответить на один из сложнейших вопросов века: почему мужчины умирают значительно раньше подруг?
Когда женщины не курили, не пили, не летали в космос и не таскали шпалы, этот феномен объяснялся довольно просто. А нынче?
Так вот.
Во все прошлые века среднестатистический мужчина испытывал соблазн блуда в тысячи раз меньше, нежели сегодня, когда каждую минуту тебе показывают молодое женское — или в бассейне, или по ТВ, или в кино и журнале. И мужчине ничего не остается, как только сравнивать и сравнивать это молодое женское со старой женой.
Вот и живите до восьмидесяти лет!
Это какие же надо нервы иметь? И при этом еще надо учитывать, что у каждого самого замухристенького мужичонки нервы абсолютно уникальные.
Жены в сути своей одинаковы. Только у каждой свой гарнир. Мужья в сути своей все разные, а гарнир у них одинаковый, однообразный.
Старпом сегодня:
— Люблю определяться по небесным телам, потому что секстан происходит от слова «секс», а каждое небесное тело напоминает женское.
Со старпомом и вторым помощником установились веселые отношения.
Витя Мышкеев полон цинизма и юмора. Игорь ему подражает и в него влюблен.
Витя обладает мгновенной импровизационной способностью пристегивать к высказываниям собеседника неожиданный и смешной хвостик, этакий прицеп словоблудия.
Сыграли пожарную тревогу. Условно горит ресторан «Атлантика». Аварийная партия топчется в коридоре. Я говорю: «Вперед, ребята!» Витя добавляет во всю мощь иерихонской глотки: «На винные погреба!» Звучит очень баррикадно-воодушевляюще. А так как я смешлив, то несолидно прыскаю. Когда я в обществе этих молодых ребят, то забываю о возрасте и своем положении и играю в их игрушки, что выглядит, надо думать, достаточно глупо. И вызывает поэтому у Юрия Ивановича холодный прищур в мою сторону.
Образцы высказываний старшего помощника:
— Идет, гудет зеленый змий! — говорит Витя Мышкеев, вытаскивая из-за пазухи бутылку нарзана.
— Когда я уронил на профессора крышку гроба, покойник вздрогнул и перекосился, — заканчивает Витя новеллу о знаменитом ученом, авторе мореходных таблиц, в похоронах которого, еще будучи курсантом, он принимал участие…
— Ты за что здесь сумасшедшие деньги получаешь? — спрашивает старший помощник капитана молоденького матросика, который забыл вытряхнуть пепельницу в ходовой рубке перед сдачей вахты…
Старпом и второй — широко начитанные мужчины, со своими независимыми и резкими литературными суждениями, пристрастиями, вкусами. И тот и другой полагают роман Конрада «Лорд Джим» одной из самых перехваленных книг мира. Это мне лампадным маслом по душе, ибо я давно удивляюсь мировой популярности «Лорда». Каких только психологических ошибок, неточностей, чуши там не нагорожено! И даже никак невозможно винить за это переводчика…
Штурмана поинтересовались мнением о книгах Санина. Начал читать «Новичок в Антарктиде».
Пока лавры Санина дают спать вполне спокойно.
Иронический, юмористический рассказ, вероятно, надо сочинять с таким мгновенным наитием, удовольствием, озорством, с каким пишешь записочку другу-литератору, которого не застал дома…
08–09.02
Штиль. Встает притуманенное солнце. В ультрамарине вод спят огромные черепахи. Они рыжие. И впечатление как от осенней листвы на фоне осенне-синего неба в сквере у Никольского собора. Некоторые черепахи не просыпаются, даже когда проходим метрах в пятидесяти, — вот разгильдяйки!
Спокойное внешне плавание, но без внутреннего ощущения спокойной дороги.
По двадцать раз в сутки из палубной трансляции гремит Алла Пугачева. Мозоли уже в ушах. Как мы умеем все и вся заездить!
12.02
Коротал рассвет с Мышкеевым.
Звезды он не взял: не было горизонта, дымка. Солнце стартовало кровожадное. Боже, какие краски швыряешь ты на ветер при тропических закатах и восходах! А видят их лишь летающие рыбки да акулы.
Одну акулу-молот, громадную, мы засекли. Она заложила вираж возле самого борта.
Траверз островов Сан-Паулу. По счислению мы проходим их в сорока пяти милях к осту. Я отвосхищался восходом, в бесчисленный раз подумал о бессилии живописи перед лицом божественных пиршеств природы и сел на диванчик в штурманской читать английскую лоцию Антарктиды.
Интересные лоции у англичан.
Не скупятся на страницы по морской истории, дают информацию по флоре и фауне, фото птиц, рисунки зверюг. Приложены франко-английский, норвежско-английский, русско-английский словарики. О нашем прекрасном и могучем языке сделано предупреждение (в буквальном переводе): «Сумасшедше, безумно трудный по произношению и количеству непредсказуемых исключений». Изображены три русских алфавита в таком виде, в каком они представляются из дали туманного Альбиона: нечто вроде славянской вязи, кириллица и вовсе неизвестные мне буквы. Разве от такой лоции сразу оторвешься?
Около половины шестого возник капитан. Он возник в ходовой рубке с крыла мостика.
Есть две модели явления капитана вахтенному помощнику. Через штурманскую: так, чтобы вахтенный заранее слышал о начале явления. И явления с крыла — с полной неожиданностью, этаким привидением, бесшумным и, как любое привидение, несколько зловещим.
Неужели Юра докатился до второго варианта? А может, просто не спалось, гулял по пустыне палуб, окунулся в бассейн, поплевал в бурун кильватерного следа и для обыкновенного удобства поднялся на мост наружными трапами?
Мне пришлось достаточно командовать, но так и не смог приучить себя не испытывать неловкости, если при моем появлении вахтенный судорожно прячет какие-нибудь документы — вечную служебную писанину, которую он строчил, используя отличную видимость и безопасность океанских просторов вокруг судна.
Итак, Юрий Иванович возник с крыла и потому не мог знать, что я сижу в штурманской и слышу каждое слово.
— Пробовали взять Паулу радаром? — спросил капитан старпома.
Радар мы с Мышкеевым и вообще не включали. Сан-Паулу — это пять островков и несколько осыхающих скал. Самый высокий островок возвышается над океаном на двадцать метров. Визуально он открывается при нормальной видимости с восьми миль. А двухсотметровая изобата проходит от Сан-Паулу в одном-двух кабельтовых — то есть, даже если тебя пронесет возле островов впритык, под килем будут не знаменитые три фута, а два Исаакиевских собора воды.
— Простите, сейчас попробую! — сказал Мышкеев. И в его голосе еле уловимо, но все-таки проскользнула нотка, которая разрешается только матерому уже старшему помощнику капитана; в этой нотке содержится приблизительно следующее: конечно, вы капитан, и когда я стану капитаном, то буду вести себя так же сверхосторожно и буду заставлять штурманов искать радаром двадцатиметровый островок за сорок пять миль, что является фантастикой, ибо вы сами восемь часов назад определялись по пяти звездам, и никуда нас в штилевом океане за это время унести не могло, и так далее — в одной этой еле заметной нотке столько всякого, что надо еще десять страниц исписать.
— С тараканами никто не чешется, — продолжал капитан. И в его голосе еле уловимо прозвучали интонации молодого Юрки. — Будем разговаривать языком пистолета.
— С тараканами? — спросил Витя Мышкеев. Очевидно, он включил радар на прогрев. Теперь две минуты ему нечего было делать, кроме как подыгрывать капитану в ироничности.
— Пишите приказ, Виктор Робертович. Создать особую диверсионную группу по борьбе с тараканами. Долой обезличку. Ответственный за проведение карательной операции…
— Витя Мышкеев, — сказал старпом.
— …судовой врач Еременко. У него уже пролежни на спине.
— А кто же Витя Мышкеев?
— Вы осуществляете надзор и контроль, так сказять. Виктор Викторович на смену вахт приходил?
— Он в штурманской.
Я поставил лоцию Антарктиды на место и вышел в рулевую рубку.
Юра был в шортах и ослепительной рубашке, уже крепко загоревший, свежий. Сдержанно, но улыбнулся:
— Как ваши дела, старина? Пойдемте искупнемся?
— Сопроводить могу, купаться не буду. Уже сыпь и зуд. Не сполоснулся вчера пресной водой.
— Почему не пробовали щупать Паулу?
— Далековато, Юрий Иванович.
— Ладно. Плывите тут без меня.
Он ушел. Осталось ясное сознание того, что если я когда попадал в дурацкие ситуации, то все эти ситуации по сравнению с нынешней — игрушки, детский лепет.
