Черное ухо». Про собачку, кажется. Говорят, интересно». Он взглянул на часы. Без десяти пять, а начало в семь.
Вдруг кто-то сильно хлопнул его по плечу:
— Ба, кого я вижу!
Степан оглянулся: рядом с ним стоял Алешка Захаров. Они когда-то рубили лес в одной бригаде, потом в армии служили в одно время, но в разных частях, переписывались. А вернулись домой — вроде бы и не ссорились, но и друзьями не стали. Так, знакомые, не больше. Алексей давно уже толком нигде не работал, отовсюду его выгоняли за пьянство.
— Здравствуй, Алеша, — вяло промолвил Степан, поднимая глаза на рослого Захарова.
— Ты чего такой мрачный? Кто тебя обидел, скажи!
— Никто. На душе тоска. — Степан все еще думал о странном, с его точки зрения, поступке Геннадия.
— Значит, болен. Лечиться надо. Лекарство от тоски знаешь?
— Я бы не против, да хочу в кино сходить, давно не смотрел.
— Успеем. Зайдем ко мне на работу, посидим маленько, потом пойдешь в свое кино.
— Ты где теперь работаешь? — спросил Степан. Он знал, что в последнее время тот был грузчиком в магазине, но за прогулы его уволили.
— Кочегаром в центральной котельной.
Они пошли в котельную. Там было дымно и неуютно. В топке вяло потрескивали сырые чурки. В углу стоял расшатанный деревянный топчан.
— Мой рабочий кабинет. Располагайся, — засмеялся Алешка.
— Хороший кабинет. Главное, тепло, — в тон ему ответил Степан.
Алешка расстелил на топчане газету. Достал две кружки, полбулки хлеба и кусок вареного мяса. Степан, глядя на это, вспомнил обильный стол у Гены Умтичана, и ему вдруг стало жалко Алешку: «Вот так живет, бедный, изо дня в день…»
— Ты что не спрашиваешь, почему меня, пьяницу, вдруг приняли кочегаром? Угадал твои мысли?
— Зачем спрашивать?
— А не удивляешься?
— Нет, не удивляюсь. Кочегары тоже нужны.
— Правильно, друг. У нас всякий труд почетен.
Степан промолчал. Он невольно мысленно сравнивал Гену с Алешкой и снова недоумевал, не верил, что Гена всерьез решил пойти в пастухи.
— Ты на сколько дней приехал? — прервал его размышления Алешка.
— Думаю, что насовсем…
— Да? — удивился тот. — Тебя переводят или как?
— Сам отказался. Ушел из бригады.
— Тю-ю… — присвистнул Алешка. — Почему? Пастухам же хорошо платят! Денег небось вагон, а? Оленья печенка, языки, пыжики и все такое…
— Да что деньги… Деньги везде заработать можно. Измучился я с оленями. Ни седла, ни другого снаряжения… Не работа — каторга!
— Вообще-то верно. Меня тоже хотели в пастухи упрятать. Но я не дурак! Пусть другие в этой чертовой тайге мерзнут. Ты правильно сделал, Степа. Ну их к бесу… Пыжики мы и так достанем. Не прозябать же из-за них в глухомани. Просись в кочегары. Один у нас уезжает. По семейным обстоятельствам.
— А возьмут меня?
— Конечно. Еще и обрадуются.
— Боязно что-то. Вдруг засну и заморожу систему? Что тогда?
— А ничего… Проснешься — исправишь, — засмеялся Алешка.
— Хорошо, я подумаю. Посоветуюсь…
— Ну ты даешь! Чего тут думать? Работа кочегара в сто раз легче, чем будни оленевода. Тут, во всяком случае, как ты верно заметил, тепло, светло и комары не кусают, — и он опять рассмеялся.
Напрасно в тот день Белый Бим Черное ухо вглядывался в зал и призывно лаял. Степана среди зрителей не было.
…Он полностью полагался на оленей. Кругом такая тьма, будто все небо обтянули медвежьей шкурой. Даже звезды попрятались за облаками. Дороги не видно. Упряжные, можно сказать, на ощупь тянули нарту. Он не торопил их, потому что олени были до такой степени тощие, что казалось, упадут сразу, как только взмахнешь хореем [3]. Гена боялся, что они не довезут его до стада. «Придется пешком добираться, если совсем из сил выбьются, — размышлял он. — Степан, оказывается, неспроста жаловался. Да, на таких оленях далеко не уедешь…»
День клонился к вечеру, но олени все шли и шли. Наступила ночь, а упряжка, к удивлению Гены, даже прибавила шагу. Откуда у них берутся силы, изумлялся он, ведь кожа да кости?! Конечно, эти старые упряжные олени на своем долгом веку изъездили не одну тысячу километров и по санным путям, и по глубокому снежному бездорожью. Переходили из рук в руки, всякий раз ощущая разное к себе отношение новых хозяев. Так попали к Степану. Но он невзлюбил их. Ему хотелось иметь быстрых и резвых оленей, которые могли бы потягаться с ветром. А эти упряжные, конечно, тяжелы на ногу, измучены вечной работой, но зато надежны и безотказны. «Нет, этих оленей я бы, пожалуй, не променял на тех, что в начале пути несутся во всю свою прыть. «Вот это да! Вот это олени!» — восторгаются иные умники. На самом же деле красавцы эти пригодны только для недальних поездок, для прогулок, чтобы пускать пыль в глаза неискушенным людям. Поезди-ка на них целый день, да с грузом, к вечеру не узнаешь, где та горделивая осанка, где тот блеск в бархатистых глазах, что вызывали восторги? Они теперь обмякли, опустили головы, высунули языки; погас огонь в их глазах, еле-еле переставляют ноги. Вот где настоящая беда — с такими оленями». Так думал Гена, сидя на нарте. Теперь он не сомневался, что эти старые, испытанные олени доставят его куда надо. Судя по всему, стойбище уже близко. Впереди на фоне темного неба всплыли островерхие силуэты гор, у подножья которых, по словам Степана, располагалось стадо.
Мэтин Петрович вчера с утра вызвал Гену Умтичана к себе, сообщил, что удовлетворяет его просьбу, и предложил сразу же поехать в стадо Кадара Болгитина, где объявилась волчья стая. Управляющий признался, что не сумел уговорить Степана вернуться в бригаду. Пусть парень побудет в поселке, в грузчиках, а там видно будет. Глядишь, и одумается. Мэтин Петрович все же верил в него.
А вот Урэкчэнов совсем не тот разговор начал, когда Гена зашел к нему в кабинет.
— Тебе повезло, парень, — сказал заведующий оленефермой и хитро улыбнулся.
— В каком смысле? — не понял Гена.
— Раз — и в дамки. Без всяких трудов попадешь в лучшую бригаду совхоза. За какие такие заслуги, интересно знать?
Как будто Гена выбирал бригаду. Действительно, Кадар Болгитин давно известен в районе. Не было случая, чтобы он не выполнил план. У кого олени всегда в сохранности? У Кадара. Кто сдает в госзакуп самых упитанных и тяжеловесных оленей? Опять Кадар. Конечно, Гене приятно было, что его направляют именно в бригаду Болгитина. Рядом с ним многому можно научиться. Его опыт поможет быстрее освоить дело. С другой стороны, хотелось поехать в самое слабое стадо,
