А как, по-вашему, выглядит река? Слепец утверждает, что если взглянуть на нее с обрыва, то она похожа на длинную процессию детей, отправляющихся собирать гербарий. Идут, картаво переговариваются, а кто-то наколол ножку и плачет.
Трещиной в небе видится слепцу самолет. Маленьким юрким муравьем — слеза.
…Еще раз взглянув на метро, торопливо уходит случайный слушатель, и слепец долго машет ему вслед рукой, глядя при этом в другую сторону.
Зорко-зорко всматривается он в темное пространство перед собой синими стеклами очков и видит то, чего не хотят видеть другие.
ХМЕЛЬ
И достал я тогда из ящика польский памятный набор, коробку с десятком маленьких разноцветных бутылочек. Слетал на кухню и вернулся с кружкой. Металл под щербатой ее эмалью светился, будто голая пятка в прорехе старого носка.
Вылил одну бутылочку, едва только дно залил в кружке. Ну-ка, и все остальные девять туда же! Эх, и крепкое же лекарство поднес я к задрожавшим губам.
Да, да! Лекарство, товарищи мои трезвые, и не более того! Полночь застала мою болезнь врасплох, хорошо еще, что польский набор оказался в этом пустом скрипучем доме.
Вы-то наверняка другое предположили, что подкралась сзади заплаканная печаль и закрыла мне глаза своими ледяными ладошками: отгадай, мол, кто это, братец?
Ошибаетесь, вовсе нет. Разве можно даже отменным вином избавиться от подобной неожиданной напасти? Красивой, но прозрачной одежде подобен хмель. Простуду свою я излечил, не кашляю, не чихаю, а все остальное — неизменно.
УДАЧА
Он останавливал прохожих, бегал от одного к другому, извинялся и повторял:
— Нет ли у вас пилочки для ногтей? На одну минуту! Нет ли у вас ножика? Чего-нибудь такого? Острого, извините…
Широкоскулое, иссеченное морщинами лицо его, казалось, пылало — обветренное, да к тому же еще и веснушками усыпанное. Улыбающиеся губы были одного цвета с лицом.
Дыша на прохожих чуть заметным запахом пива, сбив на затылок ушанку, он смущенно повторял:
— Извините, ножика перочинного у вас нет? На одну минуту! Или пилочки для ногтей…
Один из тех, у кого он об этом спрашивал, с напряженным вниманием вглядываясь в него, отогнул полу пальто и достал из кармана пиджака затейливый, со многими лезвиями нож. В форме рыбки.
— Я сейчас!.. Одну минуту! — воскликнул скуластый и, радостно улыбаясь, побежал в самую гущу проносящихся по проспекту машин.
Взвизгнули тормоза, испуганные и в то же время разгневанные водители почти по пояс высунулись из кабин.
Владелец ножа неторопливо пошел следом за скуластым.
Тот сидел на корточках и старательно выковыривал лезвием из смолы, которой залили трещину в асфальте, блестящую, отшлифованную многими колесами и ногами копеечку.
— Понимаете, на орле она! — поднял он улыбающееся лицо. — Шел только что, гляжу — копеечка на орле. К удаче, значит… А ковырнуть нечем. Спасибо вам!
Он протянул нож, взглянув на него перед этим, потом удивленно посмотрел еще раз и, ахнув, перевел взгляд на владельца.
— Постой, постой… — произнес он растерянно и медленно поднялся.
Десятки автомашин оглушительным нестройным хором требовали обратить на себя внимание; с перекрестка, держа, словно эстафету, полосатую палочку, бежал милиционер, на обеих сторонах проспекта, понимающе кивая головами, столпились прохожие, а двое мужчин высокого роста и примерно одного возраста, обнявшись посреди шумного праздничного мира, давились неумелым, похожим на рычанье счастливым плачем.
РЕШЕНИЕ
Стал он тогда гадать, стал думать.
Невидящими глазами глядя на собеседника…
Что делать, как поступить?..
— Забавно! — вежливо поддакивал он. — И что же?
…Может, почаще забегать за плодоягодным портвейном, вяжущим губы и развязывающим язык?..
А может, купить билет на поезд, который пересечет по диагонали все его прежние решения?..
— Вот как? Неужели?..
…Или оставаться на месте, а те, кто побойчее, пусть бегут себе навстречу вращению земного шара. Обогнув его, они все равно вернутся обратно.
Или плюнуть на все, как плюют штангисты, избавляясь вместе с плевком от лишнего веса?
— Просто невероятно!..
…Все эти планы его увяли и осыпались. Жил он как прежде, стихи свои бросал писать на середине, чужие — дочитывал до конца и начинал читать заново.
Предпоследние деньги отдавал желающим, просил у них затем взаймы, но аккуратно возвращал долг.
ЗАБАВНО! И ЧТО ЖЕ?
В море мудрости предпочитал он казаться глупцом, прослыл тем не менее глупцом и в океане глупости.
ВОТ КАК? НЕУЖЕЛИ?
Он принял твердое решение никогда больше не принимать никаких решений и ни за что им не подчиняться.
В том числе и последнему…
ПРОСТО НЕВЕРОЯТНО!
МАРШРУТ
А куда мы пойдем сегодня? Действительно, куда? Надо подумать. До свидания еще очень долго, и я решаю предусмотрительно разведать наш будущий замысловатый маршрут.
Сразу же, чуть ли не за спиной каменного Великана, возле которого мы назначили встречу, тускло блестит в песке некруглая лужа. Укоризненно вздохнув, я тут же превращаюсь в потный громыхающий самосвал, совершаю срочный рейс за город, к песчаному карьеру, превращаюсь там в экскаватор, высыпаю из ковша песок и, в то же мгновение снова превратившись в самосвал, на лету ловлю этот песок во вместительный свой кузов.
На темно-желтой песчаной почве зазолотела свежая заплата. Лужа засыпана.
Иду дальше. Река. А мост еще до сих пор не достроен.
Добрая половина его спешит с правого берега, как чья-то протянутая для пожатия рука. Но высокомерный левый берег здороваться не желает. Ах, так! Превращаюсь в строительное управление, звоню в центр, требую бетона и арматуры…
И вот рукопожатие состоялось. Мост прочно соединил еще недавно незнакомые друг с другом берега.
Тороплюсь дальше. В уголке неба собираются тучи. Превращаюсь в ветер. Прогоняю их.
А это парк. Но скамейки не работают, свежевыкрашены. Жарким африканским полднем присаживаюсь на каждую. Готово, краска высохла. Но брюки мои почему-то в частых голубых полосах. Превращаюсь в химчистку…
Спешу дальше. Над крутым желтым обрывом прилепилась живописная беседка. У нее словно голова закружилась… И в самом деле — какая высота, сколько не тронутого взглядом пространства!
Здесь!
Но нет… Слишком серы, заляпаны глиной, усыпаны окурками половицы. Превращаюсь в самого себя, тысячу раз, в ладонях, приношу издалека светлую воду, мою, скребу.
Медленно, устало возвращаюсь к Великану, жду смуглого вечера.
Тревога моя улеглась, сердце угомонилось. Чист и прекрасен ожидающий нас маршрут.
ГАРМОНЬ
В метро, наперекор современным гитаристам, растягивает гармонь подвыпивший старичок.
И все вокруг улыбаются.
В самолете… Выскочив из свертка, пружинно запрыгала она, изгибая складки хромовой шеи, заголосила, запела.
И все вокруг заулыбались.
…Чтобы скоротать дорогу в неизвестные края, к месту службы, мы в складчину купили гармонь. Один из сорока, населявших теплушку, заявил, что умеет с ней обращаться, знает, где и каким пальцем необходимо нажимать.
Как отплясывали мы под его руководством на дрожащем грязном полу, а в широко распахнутых дверях вагона кружилась в это время в медлительном хороводе та самая родина, о которой нам говорили в военкомате.
…Из старого чемоданчика достаю я старый спичечный коробок, а из него потускневший полтинник. Теплая волна стыда обдает лицо, но тяжелый виноватый вздох чуть облегчает душу.
Как ходил он: насупленный, крепко прижав к себе гармонь — попробуй отбери! — и раздавал нам полтинники. Сорок полтинников. Словно выкупал ее из кабалы. А просто подарить — не догадались.
Разъехались в сорок разных сторон…
ОТПУСК
Только и делаю я, что прогуливаюсь по пустым, уже убранным полям, на желтой стерне которых медленно пасутся гуси. Подхожу к серой скирде, казавшейся издалека такой мягкой, ложусь на рыжую солому и — исколотый — тут же подымаюсь. Что-то томит меня, грущу. Но о чем?
В полосатых японских плавках с молнией на кармашке брожу по жаркому двору и парному саду, загораю. Надеваю синий тренировочный костюм и гуляю по улицам, дразня совершенно одинаковых собак. Кто-то раздарил их щенками по всей деревне.
С лязгом движется мне навстречу работяга самоходный комбайн. Работяга! Втискиваюсь спиной в плетень, пропускаю его. Комбайнер в майке и в шляпе коротко кивает. Кланяюсь и я. С завистью смотрю вслед.
Снова выхожу на околицу и остаюсь один на один с пустым, уже убранным полем. Точно таким же, как предыдущие.
Легкие облака неподвижно стоят в крутом небе. Глубокими вздохами приветствую я громадный океан чистого, приятно нагретого воздуха. Темнеет вдалеке ровная полоса леса, загибается внутрь расплывающаяся в мареве земля. Хорошо!.. Но что-то другое манит меня, тянет… Что?
