5
Став депутатом, Питерис не забыл прежнего ремесла подпольного адвоката, наоборот, теперь-то он и развернулся. Его высокое положение как магнит притягивало клиентов, к нему стали обращаться даже такие люди, которые раньше доверяли свои дела только ученым юристам. Не имея больше возможности справиться с клиентурой, Питерис нанял в секретари какого-то делопроизводителя, уволенного за пьянство из волостного правления. В Риге, недалеко от центра, он открыл контору, куда и обращались все ищущие справедливости и верящие в талант «друга рыбаков». Споры по делам аренды и наследования считались специальностью Питериса, в них ему больше всего везло. С непонятным для заурядного человека удовольствием он годами копался в каком-нибудь деле, которое имело чрезвычайно мало шансов на успех. Вообще раньше чем через год Питерис не заканчивал ни одной тяжбы: надо было долго подготавливать различную документацию, на каждом шагу требовались гербовые марки. А беготня по разным учреждениям, а собирание справок и выписок из старых контрактов!.. Словом, все это стоило времени, труда и, главное, расходов. Пожалуйте аванс! И подобно тому как суеверные люди больше доверяют знахарке, чем врачу, так и легковерные клиенты Питериса без колебаний полагались на его таланты.
— Он лучше любого адвоката разберется.
Правда, выигрывал он далеко не все процессы. Но разве можно выигрывать подряд, иногда и проигрываешь: это в порядке вещей.
Объезжая прибрежные поселки, Питерис мимоходом брался и за те дела, которые уже находились в судах. Защищать свои интересы в Риге его уполномочивали и частные лица, и кооперативы, и даже некоторые местные учреждения. Всюду он брал авансы на расходы и время от времени требовал новых подкреплений.
— Не могу же я каждый раз выкладывать из собственного кармана!
В Чешуях Питерис стал сущим опекуном рыбачьего кооператива. С тех пор как он добился постройки гавани, правление было готово доверить ему все до последнего сантима. Он поручился за Фреда, когда тот брал ссуду на постройку «Титании», — и американец вернул ее. Тут уж пришлось замолчать самым отъявленным скептикам.
В тот вечер, когда Симан с мальчишками заглядывали в окна к Бангерам, Питерис прибыл в Чешуи с определенным намерением. Возвращенную Фредом сумму не успели еще израсходовать, а ему как раз понадобились деньги. Он жаждал деятельности и не только принял участие в постройке гостиницы, но еще купил в Риге землю под дом.
На следующее утро депутат, захватив с собой Бангера, Осиса и других хозяев, вышел на берег осмотреть строящуюся гавань. Питерис дал почувствовать, что он облечен полномочиями свыше, что его посещение является чем-то вроде неофициальной инспекции. Поэтому он и пригласил с собой самых пожилых и почтенных людей. Это уже походило на комиссию. Придя на пляж, Питерис задрал вверх козлиную бородку, повел в воздухе носом и окинул презрительным взглядом весь участок.
— Значит, вот как они здесь орудуют. Ну, посмотрим, посмотрим… — и, обратившись к одному из рабочих, спросил, не предвещающим ничего доброго голосом:
— Кто здесь производитель работ?
— Инженер… Господин Сартапутн.
— Где он? Позовите мне его сюда.
Этот тон должен был немедленно возыметь действие. Каждому матросу с землечерпалки следовало понять, что прибыло высокое начальство и неизвестно, как еще обернется дело для инженера… Ниже согнулись спины рабочих, каждый старался усерднее делать свое дело.
— Я спрашиваю, где инженер? — повторил Питерис. — Мне надо с ним поговорить.
— Инженер еще не пришел, — сказал подоспевший десятник. — Позвать его?
— Да, скажите, что я его жду.
Пока ходили за инженером, «комиссия» прогуливалась по участку. Питерис хранил молчание, но что-то угрожающее было в его жестах, в его бесстрастном лице. «Посмотрим, посмотрим…» — словно говорил взгляд его глубоко сидящих глаз.
Наконец пришел инженер. Посыльный сообщил ему о появлении незнакомого важного господина, чуть ли не самого министра, и это несколько встревожило его. Вдруг государственный контроль или представитель департамента!.. Сартапутн быстрыми шагами приблизился к группе посетителей.
— Вы желали меня видеть? — спросил он Питериса.
— Ах, так вы и есть инженер? — Питерис смерил его взглядом с ног до головы.
— Да, это я. С кем имею честь?..
— Вы всегда так наблюдаете за порядком? — продолжал депутат, не ответив на вопрос инженера.
— Извините, но я хотел бы знать, с кем имею честь разговаривать… — упрямо повторил Сартапутн.
— Депутат Питерис. Я инициатор этой постройки. Мне кажется, что вы свое дело находите скучноватым.
Сартапутна разозлил этот повышенный тон.
— Я не десятник, — сказал он резко.
— Вот оно что? Ну хорошо, хорошо…
Питерис вынул записную книжку и черкнул несколько слов.
— Вы настолько доверяете рабочим, что не считаете нужным смотреть за ними? — спросил он.
— Они свои обязанности знают, а мои помощники работают не первый год.
— Тогда вы, может быть, здесь совсем не нужны?
— Информацию об этом можете получить в департаменте. Там знают, для чего я здесь нахожусь.
— Ладно, ладно, — и Питерис опять что-то отметил в своей книжке.
— Будьте любезны показать нам дамбу.
— Прошу.
«Комиссия» прошлась по молу. Сартапутн от подробных объяснений воздержался и только вежливо отвечал на вопросы. За инженером и Питерисом гордо шагали Бангер и Осис — теперь все могли убедиться, какие они важные шишки! Как только Питерис проходил мимо, рабочие расправляли спины и принимались обсуждать виденное. Но когда Питерис остановился на дюне и еще раз оглянулся назад, все с преувеличенным усердием бросились таскать и разбивать камни. Депутат заметил это.
«Меня побаиваются!..» Сладкое чувство наполнило все его существо.
Вечером созвали внеочередное собрание членов кооператива, на которое были приглашены все рыбаки. Питерис говорил о фонде взаимопомощи рыбаков, который он задумал основать.
— Благодаря фонду мы сможем оказывать помощь семьям рыбаков, потерпевших бедствие, платить за страхование жизни и рыболовных снастей, расширять кооператив и рыбный завод… Словом, этот фонд будет выручать вас во всех нуждах.
— Откуда мы возьмем средства для фонда? — спросил Оскар.
— Средства? Сначала каждый рыбак внесет скромную сумму — скажем, пятьдесят латов, а потом надо будет платить небольшие ежегодные взносы. Нам и правительство не откажет в ссуде. Можно будет устраивать базары и разные благотворительные спектакли; чистая прибыль с них пойдет на увеличение фонда. И, кроме того, — я все это уже хорошо обдумал — на первых порах мы устроим большую лотерею, которая даст нам не менее двадцати тысяч латов.
Рыбакам эта затея сразу понравилась, и они стали обсуждать ее.
— Что-то здесь пахнет лавочкой, — сказал Оскар старому Дунису. — Слушать все это очень приятно, но когда Питерис берет дело в свои руки, оно сразу начинает внушать подозрения.
— И как у тебя только язык поворачивается! — удивился Дунис. — Разве мы мало видели от него добра? Одно то, что человек Добился гавани…
— И новых заповедных участков, — язвительно усмехнулся Оскар. — Сейчас для него главное — собрать с вас денежные взносы, а что выйдет из этой помощи — еще неизвестно.
С проектом Питериса все согласились. Устав фонда был им уже заранее разработан, и собрание без долгих разговоров его приняло. Кассиром выбрали Питериса, ему же поручили организацию лотереи и продажу билетов, — больше никто не хотел брать на себя эту хлопотливую обязанность. Питерису в конце концов пришлось согласиться на просьбу рыбаков.
В тот же вечер он уехал из Чешуй.
По всему поселку пошли разговоры о дружбе Аниты с инженером. Их слыхали и Бангеры, но мадам не нашла в этом ничего ужасного.
— Пусть поговорят, если завидно…
Когда сплетни достигли дома старых Клявов, там отнеслись к ним совсем по-другому.
— Ну куда же это годится! — ворчала Клявиене. — Замужняя женщина, а блюсти себя не умеет.
— Наверно, Оскар, показался ей чересчур простым, — решил старый Клява. — Как-никак, дама образованная, разве ей такой муж нужен?
Первое время они крепились и ничего Оскару не говорили — с ним ведь не так легко дело иметь. Но Анита всем поведением показывала, что она не собирается одумываться, и продолжала у всех на виду гулять с Сартапутном по пляжу. Наконец у Клявиене лопнуло терпение.
— Я ему все выложу, а там пусть что хочет, то и делает, — сказала она мужу.
Вечером, когда Анита снова ушла к Бангерам, Клявиене накинула на плечи большой платок и отправилась к сыну. Он только что вернулся с моря и чинил во дворе невод. Возле него маленький Эдзит складывал в кучки старые поплавки и круглые, отшлифованные волною камешки, что-то лепеча на шепелявом детском наречии.
