Игнорируя жару, движемся дальше. И судьба награждает наше усердие. То, что мы узнаем по пути о сельском хозяйстве Индии, очень интересно. Например, тут мы сталкиваемся с первоначальными истоками того волшебного потока шелковых тканей, который видели в бесчисленных магазинах больших городов. Шелководство — занятие многих деревень, лежащих на нашем пути. Возле каждого жилища на деревянных катушках сушится белая шелковая пряжа. И тянутся эти катушки почти в каждом дворе метров на шестьдесят. В иных местах шелк уже выкрашен в различные цвета.
В этой части Индии урожай убирают трижды в году. Сейчас с первой уборкой пшеницы уже покончено. Забавный метод обмолота пшеницы увидали мы здесь. Мелкий хозяин, по-нашему, крестьянин-единоличник, каких здесь огромное большинство, утилизирует асфальтовую дорогу и проносящиеся по ней автомобили остроумным способом. Скошенную пшеницу складывают прямо на дорогу, машины проезжают по ней и таким образом «молотят» ее. Мы тоже несколько раз проезжали по такому оригинальному гумну. Так что можем с гордостью сказать, что некоторым образом приняли участие в полевых работах штата Тамилнад.
Эта поездка особенно важна для Леонида Почивалова. Он специально интересуется так называемой «зеленой революцией» и намерен писать о ней. Мистер Канная довольно квалифицированно рассказывает нам о том, какие меры принимаются в сельском хозяйстве, чтобы оно могло справиться с нелегкой задачей — прокормить пятьсот пятьдесят миллионов ртов. Основная задача «зеленой революции» — использовать под посевную площадь все мало-мальски пригодные земли, развивать поливное хозяйство, эффективнее применять удобрения.
— В агротехнике, — утверждает мистер Канная, — мы применяем, в основном, японский метод...
Но мы видим и безусловное влияние социалистических методов. Оно сквозит в тех мерах против спекулянтов, которые применяются теперь государством, в постепенной организации единоличных крестьян в кооперативы, в помощи крестьянам удобрениями, в улучшении транспортной связи между деревнями, в выдаче крестьянам кредитов для приобретения скота и сельскохозяйственного инвентаря.
Однако наш путь что-то затянулся. Тот городок на берегу моря, куда мы едем, как нам объяснили, расположен примерно в двадцати километрах. Мы проехали уже больше пятидесяти, а моря все не видать.
Солнце в зените. Деревни, по которым мы проезжаем, кажутся безлюдными. Только ребятишки играют в тени жилищ. Очевидно, час перерыва в работе, час пережидания знойного «пика». Неожиданно наш путь перерезает железная дорога. Ждем подъема шлагбаума. Выходим из машины в поисках тени. Напрасно! Голая равнина, ни единого кустика...
Я должен извиниться перед читателем за упорное возвращение к теме индийской жары. Право же, без этого не обойтись. Читатель никогда не ощутит подлинного вкуса и аромата этой страны, если автору не удастся воспроизвести этого ощущения сухости во рту — точно вдруг из твоего организма разом ушла вся влага, — этого страха перед тем бесцветным пламенем, которым горит все вокруг: и небо, и воздух, и земля. Вот когда становится понятным выражение «горит белым огнем» или «раскаляется добела». Или казахское выражение: «Жара такая, будто небо, раскалившись, рухнуло на землю».
Раскаленный ветер не охлаждает, а обжигает тебя. Кажется, что солнце решило приземлиться в этом уголке земного шара. Еще немного — и мы будем поджарены, как шашлык, или просто вспыхнем и испепелимся. И самое мучительное — это потеря самоконтроля, это воздействие жары на мозг, который, кажется, вот-вот расплавится под черепом.
У шлагбаума нам приходится простоять час и двадцать пять минут, и это были не самые легкие полтора часа в нашей жизни. Требовалось немалое напряжение воли, чтобы не потерять чувства реальности, не прийти в отчаяние от этого полосатого чудовища, преградившего путь. По тому, что шлагбаум то маячит передо мной во всей своей красоте, то вдруг начинает мельтешить перед глазами, как в туманном кинокадре, то исчезает вовсе, — я заключаю, что близок к обморочному состоянию. Только этого не хватает... Чтобы вернуться к спасительной повседневности, я осведомляюсь у мистера Канная, сколько километров осталось до цели нашего путешествия. Оказывается, шестьдесят. Но я не могу сообразить, много это или мало.
Окончательно осознаю себя и все окружающее уже на полном ходу машины. Чудо! Шлагбаум поднялся-таки наконец, и мы снова мчимся к морю. Совершенно ускользнул из памяти момент, когда мы сели в машину и тронулись.
Но вот и оазис в пустыне — маленький кемпинг у самого моря. Просторная, тенистая, но тем не менее невыносимо жаркая веранда. Снимаем комнатушку с кондиционированным воздухом, и здесь окончательно возвращаемся в свое обычное нормальное состояние. Вспоминаем, что мы — на берегу моря, красоту и синеву которого трудно даже увидеть во сне. Быть у такого моря — и не искупаться?
Почивалов первым пренебрег медицинским соображением о вреде купания в разгар жары. За ним не выдерживаю и я. Вступаю на прибрежный чистейший и мелкий, как сахарный, песок. Словно по раскаленным углям мчусь к воде и с разбегу погружаюсь в нее. Уф! Точно нежданно-негаданно упал в ванну с горячей водой. Но ничего... Привыкнув, нахожу наслаждение в этом экзотическом купанье, а главное, выхожу из этой воды с новым запасом бодрости и оптимизма. Пусть горячая, но ведь морская же вода! Целительная и успокоительная!
К достопримечательностям этого городка — он называется Махабалипурам — мы относимся с особой требовательностью. Они должны быть особенно интересны, чтобы мы внутренне оправдали мучения нашего тяжкого пути сюда. И эти наши повышенные требования полностью удовлетворены!
Еще купаясь в море, я приметил храм, стоящий на отшибе у моря, и лежащее перед ним стадо коров. Ни тени сомнения в реальности этих коров у меня не возникло. Тем сильнее было впечатление, когда выяснилось, что все коровы сделаны из камня. Скульптуры в натуральную коровью величину. Целое стадо.
Ходим по побережью. На бугре каменного хребта, справа от дороги, — вышка для обозрения окрестностей. На крутом склоне — громадный круглый камень-валун. Прикидываю мысленно его размеры. Пожалуй, будет с юрту для молодых. Поразительно, что он не скатывается с косогора вниз, как должно было быть по законам физики. Туристы воодушевляются при виде такого уникального явления и норовят сфотографироваться прямо под камнем, который вот-вот сорвется и придавит. Шумят и похваляются храбростью, как дети.
Но самое потрясающее, что видим здесь, в Махабалипураме, это конечно, пещерный храм, высеченный в скале. Здесь мы снова начисто забываем о двадцатом веке, вовлеченные в титаническую затею древнеиндийских художников-каменотесов. Или, может быть, это были не каменотесы, а простые, обыкновенные волшебники? Разве не волшебство — это оживление камня? Разве не волшебной палочкой созданы эти вытесанные из громадного цельного камня два зала, глубокие — метров десять, широкие — метров тридцать. А скульптурный барельеф на плоской поверхности сплошной стены! Перед ним меркнет все, виденное нами до сих пор.
Возникает мысль, что подлинное искусство Индии не столько в Агре или в Калькутте, не столько даже в поздних причудливых храмах юга, сколько здесь, в этой пещере. И снова думаешь о том удивительном чувстве гармонии, которое требовалось древним мастерам, чтобы создать это чудо. Все здесь взаимосвязано. Своды соответствуют стенописи, орнаменты — размерам зала. Хотя изображения людей и зверей фантастичны, но в них, несомненно, отражены долгие наблюдения и размышления над миром. Монументальность скульптуры потрясает воображение. Особенно не хочется отрывать взгляда от огромного каменного слона, ведущего за собой слонят.
Поистине велик народ, вдохнувший душу живую в эту каменную глыбу, превративший ее в неповторимое творение искусства. Моя досада на Канная, потащившего нас в дорогу под этим неистовым солнцем, растаяла под мощным воздействием Красоты. Имея такую цель, как этот храм, стоило терпеть все неприятности трудной дороги.
Сухой, поджарый Канная абсолютно не реагирует на жару и потому не может понять нашей усталости. С лицом заговорщика он останавливает нас на обратном пути невдалеке от трех одноэтажных домов, расположенных в саду. «Минуточку!» — говорит он, и в его интонации слышно, что он припас для нас интересный сюрприз.
Да, оказывается, нам предстоит сейчас встреча с потомками великих древних мастеров. Мы — в государственной школе скульпторов! В просторной мастерской человек двадцать юношей высекают статуэтки и орнаменты из мягкого серого камня, похожего на графит. Они копируют классические образцы. Их задача — не растерять секреты своих древних предков, пронести через века их огонь, их дерзание. К тому же учащиеся этой школы — это в основном дети потомственных скульпторов-умельцев, так сказать, естественные продолжатели древних традиций.
