тот затормозил рабочий барабан, потом по сигналу укладчика стал медленно опускать пачку древесины в вагон.
— Здорово! — в один голос воскликнули Нижельский и Столетников.
Костиков смущенно улыбался, сдерживая волнение.
Заневский стоял хмурый, красный. Думал: «Вот они мне и доказали, дураку. Вон звено в десять человек лишь второй кряж вкатывает, а лебедчики вторую пачку уложили… Но ведь А-образной стрелы не было, это уже потом Леснов и Столетников добавили, — оправдывался перед собой Заневский, и тут же упрекнул себя. — А мне надо было разобраться и не слушать Раздольного», — и он бросил на него ненавидящий взгляд, словно этим мог исправить положение.
Над лесобиржей неслось «ура!» Грузчики, оставив работу, бросились к Костикову и стали его качать, обнимали, что-то кричали ему, жали руки.
«Они мне весь костюм помнут!» — растерянно думал Костиков, стараясь вырваться из объятий. — «Черти, налетели на старика!» — на душе было радостно, и почему-то хотелось плакать.
Вот она, долгожданная минута!
Он вдруг пожалел, что не видит его сейчас жена, даже представил, как она прослезилась бы от радости, и ему стало до того хорошо, что все пережитое показалось мелким и ничтожным.
Нижельский встретился взглядом с Заневским.
— Хорошо ведь, Михаил Александрович, правда? — просто сказал секретарь райкома.
— Очень!.. — Заневский покраснел и, чтобы скрыть смущение, стал внимательно рассматривать прицепщиков.
«Простаивают, — неожиданно пришла ему мысль, — хотя этот простой настолько мал, что ничего не… а если?»
Заневский еще до конца не обдумал мысль, но почувствовал, как что-то радостное рвалось наружу.
— Товарищи, товарищи, — заторопился он, наблюдая, как прицепщики пачкуют кряжи, — знаете что? У нас к тросу чокеры прикреплены наглухо, а если на конце троса сделать крюк? И отдельно два-три чокера?
«Верно ведь! — одобрительно подумал Павел. — С запасными чокерами не будет простаивать лебедка в ожидании прицепщиков, а они успеют собрать пачку кряжей, пока лебедка управится с очередной пачкой».
— Так и сделаем, Михаил Александрович, — сказал он и посмотрел на Костикова. Тот утвердительно кивнул.
— Но это не все, — проговорил Заневский, возбужденный своей мыслью, и счастливая улыбка разлилась по его широкому лицу. — То же самое нужно, пожалуй, сделать и к трелевочным тракторам. Пока тракторист с помощником трелюют хлысты к эстакаде, чокеровщики, оставаясь на пасеке, запасными чокерами готовят новую пачку, и трактор будет работать без перебоев!
— И это верно! — обрадовался Павел, переглянувшись со Столетниковым и Нижельским. — Будто пустяк, а как он отразится на трелевке, черт возьми! Михаил Александрович, оформите свое предложение в БРИЗе, а вы, Сергей Тихонович, — обратился он к техноруку, — дайте сегодня же заказ в кузницу, чтобы изготовили запасные чокеры к лебедкам и трелевочным тракторам.
«Вот это оперативность! — отметил Заневский, но тут же подумал: — И я бы от такого предложения не отказался!
А лебедка уже опускала на вагон последнюю пачку, тогда как грузчики вручную заполнили лишь пятую часть и с завистью посматривали на товарищей.
— Сорок пять минут, — сказал Бакрадзе, глядя на хронометр, — прекрасное время!
— Вася! — крикнул Костиков тракториста. — Подъезжай к саням, цепляй и тащи к следующему штабелю, второй полувагон грузить будем!
Столетников поискал глазами Раздольного, подозвал к себе.
— Ну, Алексей Васильевич, повторите свои слова Костикову, что говорили вы у меня насчет приспособления к лебедке.
— Но ведь приспособление крайне изменено, — начал Раздольный, не желая сдаваться и идти на попятную. — Там А-образной стрелы не было, там…
— Но принцип тот же? А вы — «Овчинка выделки не стоит!»
— А мне что говорил? — набросился на Раздольного Заневский. — Это, мол, не предложение, а бред. Может, не так? А кто мне подал мысль отправить лебедки, кто?.. — но вдруг оборвал себя.
«Чего я кричу? Сам не меньше Раздольного виноват: надо было все самому проверить, а я на удочку попался».
Раздольный смотрел под ноги, а Столетников не спускал взгляда с его профиля.
«И все-таки я его где-то видел, — думал замполит. — Не обманывает же меня зрительная память!»
— А сейчас, товарищи, — обратился ко всем Заневский, — прошу на открытие эстакады. Скоро туда направятся первые тракторы с прицепами леса.
Пошли к эстакаде.
— Молодец старик, — сказал Столетников Нижельскому о Костикове, — добился своего.
— Да, — согласился Нижельский. — И знаешь, Саша, у меня сложилось впечатление, что начальник погрузки здесь не Раздольный, а Костиков, — он многозначительно посмотрел на замполита и улыбнулся, довольный, что его поняли.
Костиков шагал впереди гостей, и глазами хозяина оглядывал вереницы штабелей.
«Надо у начхоза выписать десяток бочек и врыть их в землю, — думал он, заметив, как один из лесорубов курил, сидя на штабеле, — а то, не дай бог, и до пожара недалече!»
— Идите курить на склад, — строго сказал он рабочему и остановился, поджидая Леснова и Столетникова. — Павел Владимирович, а нас судить ведь могут, — проговорил он. — Далеко ли до греха по неосторожности? Бросит кто огонек, ветер раздул и — пожар. А на лесоскладе, окромя багров да топоров, ничего нет. А ручей-то рядом, за складом протекает. Поднять бы в нем уровень, да пустить воду в канавы, по обе стороны железнодорожного полотна. И дешево, и сердито!
Никто не обмолвился ни словом, но Костиков видел, как переглянулись директор, замполит и технорук, видел, что будет так, как он предложил.
«Вот оно доказательство, — подумал Столетников, — что не Раздольный, а Костиков здесь хозяином должен быть…»
Замполит почему-то был убежден, что десятник обращался с этим предложением к Раздольному, а тот, видимо, махнул рукой. И он посмотрел на Раздольного с нескрываемым раздражением и злостью.
11
Сразу же за поселком и огородами начиналась тайга.
Березняк, вырубленный по опушкам, сиротливо белел оставшимися стволами среди сосен и лиственниц, елей и кедра; кое-где, мрачно чернели обгорелые пни, поднимаясь над пожелтевшей травой и зарослями малинника.
