Но погода постепенно стала портиться. С земли поднималась снежная пыль. Снег теперь бил прямо в лицо. А когда миновали Святодуховку, завыл ветер. Впереди, в снежном вихре, ничего не было видно. Лошади захрапели, встали на дыбы. Было ясно, что до Гуляйполя сегодня не добраться, и Синяков велел вознице поворачивать обратно к Святодуховке.
Калмен не отзывался. Элька чувствовала, что силы ее иссякают. Вот-вот ветер повалит ее в сугроб, и тогда она уже не выберется. Вдруг где-то совсем рядом послышался человеческий голос. Может, это ей показалось? Но вскоре раздалось ржание лошадей, а потом мимо нее пронеслись сани.
— Стой, стой! — закричала Элька, испугавшись, что сани сейчас скроются.
На санях, видно, услышали ее и повернули обратно.
— Хто це там? — донесся приглушенный голос. — Нас занесло… Лошади стали…
— Чьи лошади? Откуда?
— Из Бурьяновки…
Синяков немного помолчал. «Ну их к черту, — подумал он, — пусть сдохнут здесь, как собаки». Он потуже стянул вокруг шеи башлык и хотел было крикнуть вознице, чтобы погонял, но тут же одумался. Возница все равно разболтает, и тогда не оберешься хлопот.
— Где они стали? — спросил он.
— Где-то здесь, правее, недалеко от дороги. Возница подсадил Эльку в сани и тронул лошадей.
Синяков уже был рад, что ему встретилась эта девушка. Завтра вся округа будет знать, что он спас людей от верной гибели…
Они взяли немного вправо и сразу наткнулись на сани. Тяжело нагруженные сани стояли, скособочившись, лошади до колен увязли в сугробе, и Калмен хлопотал около них.
— Эй, кто здесь? — Синяков спрыгнул в снег.
— Из Бурьяновки, — отозвался Калмен охрипшим голосом.
— Кто такой?
— Колхозник. Зогот.
— А, Зогот! Какого черта ты выехал с грузом в такую погоду? — Голос Синякова был, как всегда, начальственно строг.
Калмен Зогот с возницей перетащили несколько мешков в сани агронома, а потом помогли лошадям выбраться из сугроба. Сани тронулись. Вскоре они уже двигались среди разбросанных, утонувших в снегу хат Святодуховки. Лошади пошли живее, видно почуяв теплую конюшню и свежий овес в корыте.
Время было позднее. Только в некоторых хатках сквозь замерзшие стекла просвечивался скудный свет. На колхозном дворе помогли Калмену распрячь лошадей и устроили их в теплой конюшне.
Калмен шагал по конюшне, бил ногой об ногу, только теперь почувствовав, как окоченел. Конюшня была слабо освещена висячим фонарем.
— Ну, надо где-нибудь устраиваться. — Синяков подошел к Эльке. — А я и не знал, что с нами едет такая молоденькая девушка! — Он улыбнулся. — Я думал… Вы, конечно, замерзли?
— Нет, не особенно, — ответила Элька. — А где, собственно, можно сейчас устроиться?
— Возниц мы оставим здесь — им нужно следить за лошадьми, — а мы с вами можем пойти к председателю.
— Нет, я тоже останусь здесь. Поздно уже…
— Ну, здесь вы не отдохнете. Идемте! Они и без вас справятся.
У Эльки не было никакого желания выходить на мороз, но Синяков настаивал. Да и Калмен тоже стал уговаривать.
У председателя колхоза уже спали. Пришлось сильно стучать, пока отперли. Элька с Синяковым очутились в темных сенях.
— Кто там? — Хозяин зажег спичку.
— Можно будет у тебя переночевать? — Синяков стряхнул с себя снег.
— А, товарищ агроном? Входите, чего стали? Конечно, можно.
Они вошли в жарко натопленную комнату.
— Что, буран застиг? — Хозяин припустил огня в лампе. — Со станции?
— Нет, из Успеновки, — ответил Синяков.
— Так… Сильно метет? Наши поехали сегодня на станцию, хоть бы добрались! — озабоченно сказал он. — Ну, грейтесь. Я сейчас пришлю хозяйку.
Элька сняла с себя бурку, потом полушубок и начала ходить взад и вперед по горнице, чтобы согреться. Лицо ее пылало, руки побагровели; кололо в пальцах, под самыми ногтями.
— Озябли? А вы потрите лицо. — Синяков уже успел заметить, что девушка стройная и хорошенькая.
— Да, только теперь я почувствовала, — сказала Элька, потирая руки и притопывая сапожками.
— Да вы скиньте свои сапожки, — посоветовал Синяков. — Разве можно отправляться в дорогу без валенок!
— Ничего, скоро пройдет…
Синяков следил за каждым ее движением. Да, девушка очень даже недурна.
— Ого, как крутит! — Он подошел к окну. — Непривычному человеку, да еще девушке, в такую метель…
— Для меня это не в новинку, — тихо отозвалась Элька.
— Ах, так? — Он спохватился, что до сих пор не спросил, кто она такая и откуда едет. «Наверно, студентка».
Вошла хозяйка с постелью, положила все на низкий зеленый топчан и остановилась в нерешительности. Потом отозвала Эльку в сторону.
— Вам постелить вместе? Это, наверно, ваш муж?
— Нет, нет… — Элька растерялась.
— А я думала… — виновато сказала старуха. — Ну, тогда вам я постелю на топчане, а ему на лавке.
— Хорошо, хорошо! Я сама все сделаю… Элька помогла хозяйке постелить постели.
— Как метет! Хоть бы наши доехали! — Хозяйка вздрогнула, как будто сама стояла на морозе. Она показала гостям, где лежат спички, и ушла к себе.
Оставшись наедине со своим случайным попутчиком, Элька почувствовала неловкость. Надо было попросить хозяйку, чтобы она устроила ее в каком-либо другом месте. Элька постояла несколько минут в раздумье, потом, словно приняв какое-то решение, села на топчан и стала стягивать с себя сапожки.
— Уже спать? Боюсь, замерзнете, — медленно проговорил Синяков. — У самого окна…
— Ничего, не беспокойтесь, — нехотя ответила она.
— Может быть, мы поменяемся? — предложил он. Тут только Эльке пришло на ум, что и голос и лицо этого человека ей как будто знакомы.
— Погодите, — сказала она, подобрав под себя ноги, — я вас, кажется, где-то видела. — Она не сводила глаз с его чисто выбритого, энергичного лица. — Ну да… Где-то я вас видела.
— Ну что же, возможно. — Он оживился. — Давайте вместе вспоминать.
Он пододвинул табуретку к топчану, уселся на нее верхом и стал полушутливо перечислять города и села, где ему довелось побывать. Агроном был уверен, что девушка попросту искала предлог, чтобы поболтать с ним. Ну что ж, он не прочь. Но, увидев, как она всерьез силится вспомнить, где они встречались, Синяков пришел в замешательство. Черт ее знает, вдруг они с ней земляки, — только этого не хватает! И он уже пожалел, что не оставил ее на колхозном дворе.
— Вспомнила, вспомнила! — Элька даже подскочила. — Вы ведь выступали в прошлом году на совещании агрономов в Харькове. Правда?
Синяков успокоился: «Пронесло!»
— Выступал, верно.
— Ну да. Я даже помню, что вы говорили… Так вы сейчас работаете здесь? Смотрите, какая встреча! — Элька улыбнулась.
Сама собой исчезла отчужденность. Синяков узнал, что Элька едет в Бурьяновку по поручению райкома.
«Девушку прислали, — подумал он. — Это неплохо. Девушке нетрудно вскружить голову, да еще такой…»
Элька радовалась неожиданной встрече. Хорошо, что доведется работать вместе с этим человеком. Его выступление на совещании понравилось ей.
— А где вы тогда работали? — спросил ее Синяков.
— Я училась.
— Вы впервые в нашем районе? Это трудный район. Кого здесь только нет… Украинцы, немцы, русские, греки, болгары, евреи… В общем, Ноев ковчег, и такая темнота, бескультурье! Вам, девушке, будет нелегко.
— Ничего. — Что-то ей не понравилось в его словах, но что именно, она не могла бы сказать.
— Как же я вас тогда не заметил, на совещании? Он пересел на краешек топчана. Это ей тоже не понравилось.
— Не знаю, — сухо ответила Элька. — Ну, наверно, уже поздно. Я вас прошу, немного прикрутите лампу… Он не спеша подошел к лампе, прикрутил фитиль и, повернувшись спиной к Эльке, подождал, пока она разделась и легла, и снова заговорил:
— Вы и в самом деле уже собираетесь спать?
— Угу, — ответила она. — Все равно не уснете.
— Почему это?
— Вы не уснете, потому что вам здесь будет холодно. Возьмите у меня шубу.
— Нет, не надо. — Она натянула на себя одеяло. — Мне не холодно.
— Вы ведь лежите у самого окна. — Он взял свою шубу и направился к Эльке.
— Не надо! — Нахмурившись, она села в постели. — Ну, не надо…
— Разве вы не слышите, как завывает? — Он не сводил с нее глаз. — Позже станет еще холоднее…
— Ну ладно, — сказала она, — давайте сюда. Я сама укроюсь.
Она взяла у него из рук шубу и накинула на одеяло.
На дворе все сильнее кружила метель. Снег хлестал по окнам, будто хотел засыпать хату. В трубе протяжно завывал ветер.
— Слышите? Представляете себе, каково сейчас в степи? Я словно почувствовал, что вы заблудились, — ведь мог повернуть к другому хутору…
Синяков не отходил от топчана.
— Мне кажется, вам тоже пора ложиться…
