— Ты меня еще спроси, почему люди живут, почему они так устроены. Иди лучше спать, Анита.
— Оскар, ты всегда был сильный… сильнее других людей. И в этот раз тебе надо собраться с духом… Ты ведь можешь это выдержать.
Он задержал на несколько мгновений дыхание.
— Да… Думаю, что выдержу и это.
Подтянув повыше одеяло, Оскар закрыл глаза. Анита отошла от кровати и прилегла на диван. Измученная, запутавшаяся в собственных мыслях, она наконец уснула. Догадавшись по ее ровному дыханию, что она спит, Оскар поднялся и укрыл ее одеялом. Он погасил огонь, но больше не стал ложиться. В половине пятого Оскар оделся и вышел из дому. Анита не проснулась.
На море высоко вздымались волны, а вдоль берега полоскалась бахрома пены, водорослей и поднятого со дна ила. Оскар добрел по воде до моторки и разжег лампу подогрева. Подождав, пока она разгорелась ярким пламенем, он прибрал разрбосанные в моторке вещи, затем снова вернулся на берег и встретил Сартапутна и Эдгара, который помог инженеру донести чемодан. Более тяжелые вещи Бангер привез на лошади. Было еще темно в этот ранний час, на пляже не было видно ни души. Дождь то переставал, то снова начинал лить, когда налетал шквал. Низко-низко неслись тучи, и в их серовато-мглистой тени водное пространство стало зловеще темным.
— Значит, идем? — обратился к Сартапутну Оскар. — У меня все в порядке. С рассветом будем у Даугавгривы.
Завернувшись в непромокаемый плащ, инженер задумчиво поглядывал на море.
— Уж не подождать ли нам немного, — сказал он. — Может быть, пройдет.
— Господин инженер верно говорит, — вставил Бангер. — К чему такое лихачество? Я бы в такую погоду не стал выходить в море. Вдруг еще покрепчает, тогда все равно придется вернуться.
— Мне вовсе не надо так спешить, — сказал Сартапутн. — Я могу и переждать день-другой.
Оскар, слегка улыбнувшись, вызывающе спросил инженера:
— Неужели вы боитесь, господин Сартапутн, такого пустякового ветерка? Если бы нам, рыбакам, каждый раз пугаться, мы бы давно подохли с голоду. Ну конечно, — добавил он тише, — для нас это вопрос хлеба насущного, а вы дело другое…
Инженер закусил губу.
— Чего же тут бояться, море остается морем.
— Если вам страшно, поезжайте автобусом, — продолжал Оскар. — А я с вещами как-нибудь доберусь.
— Зачем же так, — сказал инженер. — Если уж отправляться, то отправляться вместе.
— Вы все захватили?
— Да, все вещи на берегу.
— Тогда нечего ждать.
У инженера не было высоких рыбачьих сапог. Эдгар на спине отнес его к моторке. Оскар сейчас же принялся возиться с маховиком. Моторка задним ходом пересекла вторую банку и легла на курс. Бангер с сыном видели, как она прорвалась через валы третьей банки и пропала во мгле.
— Не следовало их пускать. Как бы не случилось несчастья, — с озабоченным видом сказал лавочник.
— Оскар сегодня странный, у него на душе что-то творится, — сказал Эдгар.
— Все возможно… Люди достаточно трепали языками все лето. Но ведь не будет же он таким сумасшедшим…
Дальше от берега волны были меньше, но моторку все время подбрасывало от боковой качки. Пустив мотор на полные обороты, Оскар сел за штурвал. Инженер сидел посреди лодки, на мачтовой скамье. Его поминутно окатывало волной, вода стекала струйками с плаща: ноги скоро промокли и стали мерзнуть.
— Залезайте в кабину, здесь будет теплее! — крикнул Оскар.
— Ничего, мне и здесь неплохо! — отозвался Сартапутн, хотя его просто отпугивал смрад отработанного газа. И чего ради согласился он ехать морем? Хотел доказать этому рыбаку, что не боится разбушевавшейся стихии? А главное, почему тот так поспешил с отъездом?
Сартапутн не удержался и, подойдя к кабине, спросил:
— Почему вы давеча решили, что нам не стоило ждать?
Оскар усмехнулся:
— Потому что позже задует еще сильнее.
— Вы это знали?
— Ну конечно. Если бы мы стали ждать, когда начнет завывать по-настоящему, вы бы и вовсе не согласились.
— Какая вам от этого выгода?
Оскар пожал плечами.
— Не всегда ищут одной выгоды.
Сартапутн вернулся на свое место. От непрекращающейся бортовой и килевой качки у него все внутренности выворачивало. Вдобавок этот ужасный запах газа, который ветер гнал прямо на него! Рот все время наполнялся слюной, приходилось поминутно ее сплевывать. Тщетно пытался он подавить тошноту, от которой у него щекотало под ложечкой, а лоб покрывался холодным потом. Казалось, инженер лишился последней кровинки — с землисто-бледным, жалким лицом сидел он посредине лодки. Если бы можно было остаться одному, без свидетелей, было бы еще полбеды, а тут надо крепиться, собрать все силы, чтобы не показаться ничтожеством в глазах этого загорелого дикаря, который бесстрашно ведет лодку сквозь бурю. Ах, чего бы только он не отдал, чтобы так же спокойно и бесчувственно переносить качку! С завистливым удивлением смотрел Сартапутн на своего соперника. Могуч и прекрасен был он сейчас, в борьбе с дикой природой, со всеми ее вырвавшимися на волю силами. У него не кружилась голова, когда лодка грациозным движением соскальзывала с гребня волны, — это была его стихия, его родное море. На берегу, в обычной обстановке, Сартапутн чувствовал свою значительность; в окружавшем его ореоле знаний и культуры терялась фигура скромного рыбака. Здесь же он с удовольствием отдал бы половину своих знаний, чтобы стать похожим на Оскара.
Судорожно вцепившись в скамью, инженер ждал, как смертного часа, момента, когда придется сдаться. Не помогли ни гордость, ни сила воли — ему пришлось уступить низменной природе.
— Закурите, легче станет! — крикнул Оскар, когда инженер перенес первый приступ морской болезни.
— Нет… спасибо… Мне уже легче.
Он пытался улыбнуться и перевести все в шутку:
— Ваши рыбки требуют дани — хитрые создания!
Но юмористического настроения хватило лишь на несколько мгновений. Снова ему пришлось припасть к борту. Оскар нарочно направил моторку под углом к волне, чтобы инженера хорошенько качнуло.
«Так, так, голубчик отведай моря, — подумал он с чувством удовлетворения. — Это тебе не кабинет, где ты чертишь свои планы. Это тебе не прогулка по дюнам».
Но и ему было не до смеха. Какая-то злая, враждебная сила овладела им. «Теперь его судьба в своих руках…»
Рассветало. Призрачный отблеск лег на волны; словно в сказочном сне, неслась одинокая моторка по просторам залива. Далеко впереди показались темные контуры молов Даугавгривы.
«Расшибить моторку о камни и погибнуть вместе с этим человеком…» Оскар отпустил свободнее руль. Моторка приближалась к берегу. Полчаса спустя она уже шла близ мола, к воротам гавани. Нигде так не чувствовалась сила ветра, как здесь. Громадные валы один за другим яростно набрасывались на дамбу. В воздух вздымались высокие столбы воды. Стоило бы только на один миг отпустить рукоятку руля или застопорить мотор, как волна подхватила бы лодку и разбила вдребезги о бетонную стену. Оскар не мог оторвать взгляда от дамбы. Сартапутн, словно догадываясь, какая борьба происходит в душе его спутника, настороженно наблюдал за ним.
Внезапно Оскар словно проснулся. Лицо у него передернулось, и он круто повернул моторку обратно. Инженер облегченно вздохнул. Вскоре они достигли устья Даугавы, лодка вошла в более спокойные воды. И как только море осталось позади, произошла разительная перемена: куда девалась дикая мощная красота Оскара, он как-то отяжелел, и у руля опять стоял обыкновенный загорелый человек, бесстрастно всматривающийся в низкие берега реки. Зато к инженеру вернулось прежнее самообладание, — образованный господин сидел на мачтовой скамье и курил папиросу, первую за весь путь.
— Долго нам еще ехать? — спросил он, посмотрев на часы.
— Здесь ходу будет немногим больше часу… господин инженер, — ответил рыбак.
— Не можете ли пустить ее быстрее? Мне хочется есть.
— Быстрее не пойдет, господин инженер.
— Ну, ничего не поделаешь.
Сартапутн стер с губ белые пятна — следы морской болезни. Теперь ему снова было приятно наблюдать и рыбачью лодку, и маленькие пароходики, и буксиры с баржами, которые шли навстречу. Сойдя на берег, он уже окончательно обрел душевное равновесие.
— Пожалуйста, за доставку, — инженер подал Оскару двадцать латов.
Тот сдержанно поблагодарил соперника, помог отнести вещи до извозчика, затем вернулся в моторку и уехал… У инженера что-то защемило в груди, когда он поглядел ему вслед. «Как мы все мучаемся, — думал он. — И зачем это нужно?»
Уже смеркалось, когда Оскар вернулся домой. После полудня ветер действительно покрепчал, разыгрался настоящий ураган. Какой-то парусник выбросило на мель у самой Даугавгривы. Волны смыли палубный груз, и судно до тех пор колотилось о песок, пока ему не пробило дно. Оскар не приближался к берегу, — дальше он него волны бушевали не так сильно. Уже у самых Чешуй лодку почти залило волной и чуть не заглушило мотор, но Оскару удалось благополучно добраться до берега.
