— Сойку поймал! — раздался радостный крик Урьюна.
— И у меня сойка, — сказал кто-то.
— А я медведя поймал, — серьёзно сказал Гоша Степанов.
Вокруг засмеялись — зналк, что это шутка, но у Гоши что-то обязательно есть. И Гоша, немного подразнив любопытство ребят, открыл крышку ловушки и двумя пальцами вытащил маленькую-премаленькую мышку с острым носиком. Урьюн даже пощупал носик — он мягкий, тёплый, податливый.
Ребята ещё смеялись удачной шутке Гоши, когда Колка сказал:
— А у меня горностай.
Ребята окружили Колку. Зверек юрко носился в ящике.
— Ай да Колка! — похвалил Пахтун.
Илья Вениаминович велел оставить ловушки под одним заметным деревом, чтобы на обратном пути забрать.
Теперь маршрут ребят — на реку Имчин.
Пробирались сквозь цепкие заросли, обходили замшелые, трухлявые валежины, переходили вброд ручьи.
Еще не прошли и полкилометра, а Гоша Степанов крикнул: «Бурундук!» Побежали на голос. Маленький шустрый зверёк с пронзительным писком вскочил на осину. Чёрные полоски на его жёлтой спине так и мелькали между ветвями. Зверёк проскакал по ветке и остановился. Теперь он бесстрашно рассматривал людей. И только пушистый хвост нервно подёргивался.
Николай Лезгранович срезал тонкую сухую черёмуху, приладил к её концу петлю. Бурундук с любопытством уставился на приближающийся конец деревца с петлёй. Он даже сделал несколько шажков навстречу. И… петля захлестнула зверька, и вот уже со связанными лапками он в кармане Пахтуна.
Через сотню шагов прямо из кустов подняли ястреба. Он что-то держал в когтях. Илья Вениаминович раздвинул кусты. В ней рассыпаны серые с буроватыми подтёками перья.
— Рябчика закогтил, — сказал учитель. — Эх, нет ружья.
Ребята тоже пожалели, что ни у кого в отряде нет ружья. Только один из них не жалел — Урьюн. Он, прикрываясь кустами, побежал к ели, в ветвях которой спрятался ястреб…
Вот она наконец и река Имчин, узкая, с травянистыми берегами. Имчин тихо несёт свои воды в Тымь. Кругами расходились по её поверхности волны от всплеска рыб. Противоположный берег высоким мысом врезался в реку. По нему вдаль, к сопкам, уходила широкая полоса пашни.
Илья Вениаминович присел на пенёк, рядом с ним приземлились ребята. Учитель молчал, глядя в реку. Потом, будто вспомнив что-то, сказал:
— Ребята! Вы все родились на Сахалине. Ваши отцы и деды тоже родились здесь. А вот скажите, какой народ дал этой реке, на берегу которой мы сидим, название «Имчин»?
Ребята молчали. Колка подумал: «Что-то знакомое есть в этом названии. В нём несколько слов. Одно из них — „ударился“. Но кто ударился? И почему ударился?»
— Не знаете? — спросил учитель. — Несколько лет назад я приехал к рыбакам в Чайво. Там встретился со старым охотником Лузгиным.
Ребята разом повернули головы в сторону Колки. Колка засмущался, потупил глаза, ковырнул носком землю, будто что-то интересное было там.
А учитель рассказывал:
— Дедушка Лузгин помог мне. «Имчин» — это несколько искажённое нивхское название. В переводе на русский означает: «Река, через которую прыгают — ударяются». Кто же прыгал через реку?
Учитель ещё раз обвёл ребят взглядом.
— Очень давно, никому не известно, сколько лет прошло с той поры, — может, триста, а может быть, и все пятьсот, — в этих местах было разбросано много нивхских стойбищ. У нивхов тогда не было огнестрельного оружия. Нивхи охотились с луками и копьями. Много ли добудешь так, особенно в одиночку?
Проходили годы, а охотились всё по старинке. Иногда кормильцы-мужчины не возвращались с охоты — гибли в схватках со зверями. Так исчезали маленькие стойбища.
Однажды молодой нивх проехал по стойбищам и уговорил сородичей выйти на охоту вместе. Он предложил гнать зверей к реке, на берегу которой мы сидим. Река вон там, — учитель показал рукой, — делает излучину. Вот к тому месту и предложил гнать зверей юноша.
Послушались люди совета. Разделились на две группы. Одна, с копьями и луками, устроила засаду напротив мыса, а другая, загонщики, редкой цепью охватила большой участок леса. С криками, ударами в бубны погнали охотники зверя с сопок и распадков. Медведи, олени, кабарга выскочили на берег. А сзади шли на них загонщики. Звери метались по мысу. Но путь назад отрезан. И звери пытались перепрыгнуть реку. Но другой берег выше, чем мыс. И звери, ударившись о стену высокого берега или не допрыгнув до него, падали на камни и в воду, где их и ловили засадники.
Так добывали много зверя. Каждому охотнику доставалось мяса намного больше, чем добывал самый удачливый охотник-одиночка.
Давно это было. Но название реки ещё долго будет рассказывать о том, что происходило в этих местах много лет назад.
Сейчас места охоты распаханы. А пройдёт время, здесь, возможно, будет космодром. И кто-нибудь из ваших потомков вернётся из космического полёта и вдруг, задумавшись, спросит: «А почему эта местность называется „Имчин?“
Ребят увлёк рассказ учителя. Колка вспомнил, как во время каникул Илья Вениаминович часто приезжал к нивхам, подолгу говорил со стариками, что-то заносил в блокнот.
После паузы Илья Вениаминович сказал:
— Ребята, смотрите, берег состоит из нескольких слоёв. Надо будет взять образцы обнажения. О происхождении этих слоев я расскажу на уроках…
К палаткам вернулись разморённые ходьбой. И только тогда заметили — нет Урьюна. Забеспокоились: вдруг он отстал и заблудился в лесу? Один Колка был спокоен: уж он-то знал, может Урьюн заблудиться в такой простой местности или нет.
…Урьюн вглядывался в густые тенистые ветви дерева. Где ястреб? Качнулась большая ветка, и вниз посыпались перья. Вот он где. Но стрелять неудобно — мешали сучья. Урьюн шагнул в сторону, осторожно наступил в траву, но всё равно раздался треск: в траве, незаметный, лежал сухой предательский сук. Ястреб сорвался и полетел к светлой лиственничной роще.
Урьюн выбрался из чащи. Перед ним — узкий перешеек, подрезанный с двух сторон речками. Перешеек чистый, покрытый сухим лишайником. На нём стоит одинокая большая лиственница, за ней в нескольких шагах начинался кустарник.
Урьюну показалось: запахло палом. Но он увлёкся охотой и не обратил на это внимания.
Ястреб сидел на нижнем суку и рвал добычу. Урьюн неслышно обошёл стороной и, когда убедился, что ястреб не видит его из-за толстого дерева, быстрыми, но мягкими шагами стал скрадывать. Ближе, ещё ближе. Подошёл шагов на двенадцать-пятнадцать. Теперь можно стрелять. Несколько шагов в сторону — и ястреб виден весь. Хищник жадно рвал добычу и торопливо глотал — видно, был очень голоден. Урьюн сильно натянул тугую, но послушную резину. Навёл точно на середину ястреба. Свинцовый шарик глухо ударился в мягкое, и хищник, трепеща длинными крыльями, упал.
Урьюн радостно, вприпрыжку побежал, подхватил ястреба.
Он рассматривал добычу, когда почувствовал — на него что-то надвигается. Резко оглянулся — олени. Три оленя. Они вырвались из лиственничной рощи и быстро продирались сквозь кустарник. „Чего они испугались? Неужто их преследует медведь?“ Урьюну стало страшно. Он подумал: нужно спрятаться на дереве, и стал уже выбирать сук, за который он схватится, если покажется медведь. Олени пробежали, не оглядываясь.
Не успел Урьюн прийти в себя, как на него выскочил заяц. Заяц, увидев человека, ошалело бросился наискосок.
„Что это, зверьё с ума посходило?“
И только теперь увидел Урьюн: светлая лиственничная роща горела. И ещё увидел: роща потому была светлая, что в ней много деревьев повалено.
Ветровал. Сухой, он горел без дыма в этот солнечный день. Уже горела опушка леса. Языки пламени, будто огненные птицы, перелетали с куста на куст. И там, где садились эти птицы, всё мгновенно охватывалось пламенем.
Бежать! Но тут из горевших кустов выскочили две белки и с ходу взлетели на лиственницу, у которой стоял Урьюн. Зверьки уселись на ветках и пугливо поглядывали на приближающийся огонь. Вот глупые! Ведь через несколько минут огонь перекинется на дерево. Урьюн свистнул, чтобы согнать белок, но те взобрались ещё выше, исчезли в ветвях макушки. „Сгорят“, — забеспокоился Урьюн.
А в лагере заждались Урьюна. Ребята уже пообедали, а его всё нет и нет.
Колка чувствовал себя неловко: он знал, куда ушёл Урьюн, но молчал. Урьюн не мог заблудиться. Значит, с ним что-то случилось. Колке не хотелось верить в это, и он часто поглядывал вокруг — а вдруг Урьюн выскочит из-за какого-нибудь куста и, ликующе потрясая убитым хищником, закружится в диком танце.
Но Урьюна нет и нет. Колка подошёл к Николаю Лезграновичу.
— Я знаю, куда ушёл Урьюн.
— Говори, — быстро сказал учитель.
— Он ушёл за ястребом вон в ту рощу. — Колка показал рукой.
— Надо пойти в поиски, — сказал Николай Лезгранович.
