Всю осень, от первых пожелтевших листочков на городских липках и до конца слякотной погоды, Светлана тихонько, таясь, страдала оттого, что не прошла по конкурсу в Московский университет и вынуждена была, не желая оставаться без дела, поступить чертежницей на завод. Застенчивая, необщительная, иногда, даже робкая, каких очень и очень редко встретишь теперь в Москве, она с большим душевным волнением осваивалась с непривычной работой, знакомилась с людьми в своем бюро, вживалась в шумную жизнь заводской молодежи. Но вот пришло первое воскресенье декабря — и все внезапно изменилось: Светлана вдруг не только забыла свои огорчения, связанные с неудачей в университете, но втайне стала даже радоваться этой неудаче. — . В это воскресенье, рано утром, заводские комсомольцы на нескольких автобусах нагрянули на свою лыжную базу в заиндевевшем, будто из сказки, чернолесье близ Москвы-реки. Вот здесь-то Светлана впервые и увидела Леонида Багрянова, о котором уже не однажды слыхала на заводе. Еще не зная Багрянова, Светлана давно уже удивлялась ему и завидовала. Многое в его жизни, о чем рассказывалось в девичьем кругу, казалось ей удивительным и необычным. Одно то, что он мальчишкой побывал на войне и даже имеет за боевые заслуги медаль, поразило ее несказанно: это был не книжный герой, а настоящий, живой, работающий где-то рядом, в одном из цехов завода. Но еще более поразило ее, что Багрянов, работая, десять лет подряд учился вечерами. «Десять лет! Де-есять лет! — не раз восклицала Светлана. — Больше половины моей жизни!» Но упорство и выдержка незнакомого молодого человека, кроме того, и обрадовали и обнадежили Светлану: ей невольно подумалось, что ведь и она, работая на заводе, может достичь желанной цели. И Светлане как-то невольно захотелось повидать человека, который, не зная того, лучше других поддержал ее в грустные дни этой осени.
И вот первая встреча.
Не зная Багрянова в лицо, Светлана почему-то, что навсегда осталось для нее тайной, сразу же узнала его среди большой группы парней. «Это он!» — с волнением сказала она себе, твердо зная, что не ошибается и даже не может ошибиться. Удивительно, что он оказался точно таким, каким она и представляла его себе до встречи. «И совсем он не такой!» — зазвенел чей-то ехидный голосок. «Замолчи! — одернула его Светлана. — Именно такой!.. Другим он и быть не может!».
Это был дородный и, должно быть, могучий парень с темно-русым чубом. Ростом он был выше многих, кто толпился на базе, а в плечах куда шире обычной меры. На его чистом, добром и приветливом лице было уже достаточно мужественных, а то и суровых черт. Взгляд его серых глаз, необычайно быстрый, смелый и пронзительный, больше всего говорил о напористом, горячем, а возможно, и крутом нраве…
Многое, очень многое уже выделяло мужающего Леонида Багрянова среди молодых пареньков, какие составляли здесь большинство, но именно это больше всего и понравилось в нем Светлане. Наклонясь к подружке, с которой обувалась в одном углу, она, смущаясь, спросила:
— Вон там… это Багрянов, да?
— Он самый. Понравился? Смотри не влюбись!
— Ну тебя!.. Спросить уж нельзя…
— Опаснейший, Светочка, для нас человек!
— Чем же?
— У него на сердце — камень,
— Знаешь?
— Не одна я знаю.
К Багрянову то и дело подходили молоденькие пареньки и девушки, начинающие лыжники, за советами. Он подбирал им ботинки, лыжи и смазывал их мазью. Светлане вдруг тоже захотелось обратиться к Багрянову за каким-нибудь советом, хотя она никогда не любила и стыдилась обращаться к людям без крайней нужды. Это странное желание было как внезапным, так и кратковременным. Оно так смутило Светлану, что у нее мгновенно летней зорькой заалело все лицо.
Она тут же поспешила удалиться с базы. Отойдя в сторону от шумной толпы молодежи, снующей вокруг крыльца, она в ожидании подруги остановилась на лыжне, проложенной вдоль огромного лесистого оврага. Вскоре на крыльце базы показался Леонид Багрянов. Пока он вставал на лыжи, Светлана думала: «Куда он пойдет? Только бы не сюда!» Но вот Багрянов вырвался на лыжах из толпы и, крикнув что-то назад, в несколько секунд оказался рядом с онемевшей Светланой.
— Вы что же, не решаетесь идти? — крикнул он Светлане, проходя вперед нее на лыжню. — Вы только учитесь ходить? — спросил он, оглядываясь с лыжни и всматриваясь в ее лицо.
— Нет, я умею, — с трудом ответила Светлана.
— Тогда идемте! Здесь все свои! Поражаясь тому, что делает, но почему-то не в силах сдержать себя, со сжимающимся от робости сердцем, но одновременно и с внезапной решимостью Светлана вдруг двинулась вслед за Ба-гряновым… «Господи, да что же я делаю? Что со мной? — закричала она себе, делая первые шаги. — Что он подумает обо мне? Это ужасно!»
Минуты через две, остановившись у поворота, Багрянов вновь присмотрелся к незнакомой тоненькой, девушке в синем костюме, с пылающим лицом, яркими детскими губами и растерянным взглядом: она догоняла его легко, свободно, но несколько порывисто.
— Хорошо идете, — похвалил ее Багрянов, когда она остановилась поодаль. — Только поменьше волнуйтесь и приберегайте силы, — посоветовал он и очень просто, по праву старшего, спросил: — Как вас зовут?
— Светланой.
— Ну, а меня, если угодно…
— Я знаю…
— Отлично, будем знакомы, — сказал Багрянов, не удивляясь осведомленности Светланы, отчего ей сразу же сделалось немного легче…
Их настигла цепочка лыжников во главе с Костей Зарницыным — коренастым, красивым белокурым парнем с голубыми, как у девушки, глазами. Шутник и балагур, он был известен тем, что ради озорства любил все преувеличивать, и хорошее и плохое, чем изрядно веселил знакомых и озадачивал незнакомых. Остановившись, он крикнул:
— Вот рванули, а? Вас не догонишь!
— Где тебе! — с усмешкой ответил Багрянов.
— А морозец-то?
— Не пугай!
Вторым в цепочке был Виталий Белорецкий, смугловатый, худощавый парень, несколько задумчивый и, вероятно, нервный, всеми статьями похожий скорее на человека канцелярского труда, чем рабочего. Ему не нравилась пустая болтовня, и он нетерпеливо предложил:
— Может, пойдем?
Светлане вновь стало нестерпимо стыдно за то, что она так необдуманно последовала за Багря-новым. «Они-то что скажут? У всех такие языки! — подумалось ей о стоявших позади лыжниках. — Вот дурочка! Провалиться бы на месте!..» Она уже собралась было освободить лыжню, чтобы встать в цепочку последней, но в это время Леонид Багрянов вдруг улыбнулся ей, будто тайно был с ней заодно, и крикнул назад:
— Торопите? Ну, держитесь!
— Я позади, — прошептала Светлана.
Он ничего не сказал ей, а только вновь улыбнулся, но с таким ласковым укором, что она тут же отказалась от своей мысли…
Однако Светлану не сразу покинуло чувство неловкости и стыда. Стараясь дать понять всем, что она совершенно случайно оказалась позади Багрянова и это не представляет для нее какого-либо интереса, она стала намеренно отставать от него, но вскоре на нее прикрикнули идущие позади. Невольно пришлось ускорить шаг.
Над Подмосковьем уже высоко поднялось тихое, с легким морозцем и необычайное для декабря, самого, темного месяца в году, солнечное, утро. Чистый, прозрачный купол неба, все еще слегка розоватый в. зените, по склонам был облу-жен ярчайшей, почти летней лазурью; только на горизонте, за лесами, опавшими атласными покрывалами лежали синие облака. Но не менее нарядны были и леса. Ночью легонько подморозило в тишине, и они густо заиндевели: каждая веточка была теперь точно в горностаевом меху, он жемчужно мерцал и искрился на солнце. На белоствольные березовые рощи невозможно было глядеть простым глазом: они стояли будто опустившиеся на землю огневые облака. Так и думалось: залетишь с ходу в такое облако и мгновенно сгоришь в его тихом, холодном огне…
И утро с легким морозцем, и мерцающие снега, и бег на лыжах, — все это успокаивало как нельзя лучше. Как-то незаметно осмелев, Светлана вскоре стала держаться поближе к Багрянову.
Большой, сильный, в черном просторном костюме, он шел легко, ловко, красиво, но не хвастаясь своей силой и умением, без мальчишеского азарта и озорства, не забывая, что он на прогулке… В чернолесье, где уже легло много снега, а потому не было пользы от палок, он шел не спеша и нередко останавливался, чтобы всмотреться и прислушаться, — он наслаждался светлой лесной тишиной. Пересекая лесные поляны, он обычно переходил на двухшажный, а то и бесшажный ход, особенно на склонах, и здесь давал себе полную волю — у него точно вырастали незримые крылья.
С каждой минутой Светлане все больше и больше нравилось следить за тем, как идёт Багрянов, сильно направляя вперед то правое, то левое плечо, как он, делая толчки, вытягивается и дает ход лыжам, как размашисто действует палками, оставляя отметины в снегу по обе стороны лыжни… Его свободное, стремительно скользящее движение, хотя в кем и не было ничего особенного, со временем почему-то стало так волновать, горячить и увлекать Светлану, что и она иногда летела, не шалея сил, пусть и обжигало морозцем пылающие щеки. «Хорошо! Чудесно!» — без конца твердила она себе в такие секунды. Ей было приятно, что впереди нее самый мужественный, самый сильный, самый упорный из заводских парней, тот самый Леонид Багрянов, которого она, еще никогда не видя в глаза, уже почему-то очень хорошо знала. Она была убеждена, что будь вместо Багрянова кто-либо другой, вся эта прогулка на лыжах стала бы гораздо менее интересной и приятной: ведь в таких прогулках многое зависит от того, кто идет первым в цепочке, от его силы и ловкости, от его характера и состояния духа…
