школе, что ни тетради, ни карандаша у тебя нет! — обозлился совсем потерявший надежду Илико.
— Это я, Зурикела, дядя Илико!
— О-о-о, чтоб тебя разорвало, прохвост ты этакий!
Ну и извел же ты меня, подлец! Скатывайся сейчас же вниз да захвати с собой пару гроздей! Я тотчас же спустился с дерева и крепко обнял Илико.
— Как живешь, дядя Илико?
— Он еще спрашивает, бесстыдник! Целый час морочил мне голову! И все теперь пошло насмарку!
— Как — насмарку? — не понял я.
— А так… Вот уже полгода, как я работаю полевым сторожем. Знаешь ведь об этом?
— Знаю, конечно. Ну и что?
— Дали мне, значит, коня… Не конь, а дьявол! Прошлый раз забралась на поле корова хромого Сипито… Я — с коня долой и — цап корову за хвост!.. Оглядываюсь, где конь?! Погнался за конем, еле поймал проклятого, оборачиваюсь — где же корова?! Отпустил коня, погнался за коровой, поймал ее, а коня нет! Оставил корову, стал ловить коня, а тут корова пропала. Короче говоря, бегал целый день с высунутым языком от коровы к коню, пока оба не сбежали. А вчера на общем собрании получил нагоняй от председателя: или, говорит, выполняй свои функции добросовестно, или, говорит, сниму с поста…
— А я тут при чем?
— При том! Увидел я вора на дереве и подумал: спасся! Поймаю сейчас его, отведу в контору, и пусть потом посмеет председатель говорить: Илико, мол, плохо работает! А сейчас что буду делать, просто не знаю!
— Доставь в контору меня!
— Ты что, ошалел? Хочешь, чтоб твоя бабушка выколола мне последний глаз?!
— А что будешь делать?
— Отведу председателю козу. Пусть делает с ней, что хочет!
— А коза-то чья?
— Как это чья? Моя! Ты что, первый раз ее видишь?
— Но ведь она носила бороду?
— Носила. А теперь я ее остриг.
— Почему?
— Чтоб не узнали. Иначе нехорошо получится — сторож ловит собственную козу!
— А дальше?
— Ничего. Все равно в ней никакого проку. Ее хоть молоком пои, она доиться не станет… И на мясо она не годится — одна кожа да кости. От нее мне только убыток.
— А вдруг узнают?
— Куда там! Мне самому и то не верится, что это моя коза… Ну, будь здоров, сынок! Спасибо за виноград, а то глотка совсем пересохла!
— До свидания, Илико!
— Смотри, Зурикела, дорогой, не проболтайся Иллариону, погубит меня, — попросил Илико.
— Не бойся, Илико!
…Спустя месяц в награду за хорошую работу Илико получил от правления колхоза заметно пополневшую козу…
На пригорке стоит одинокая ель. На ней висит старый колокол, снятый с часовни разрушенной церкви. Прежде чем совсем разрушить, церковь эту перестраивали несколько раз: сперва под клуб, затем — под склад, потом устроили в ней хлев, потом — медпункт, потом — библиотеку; после этого хотели переделать под гараж, но двери оказались слишком узкими для машин. Тогда церковь разобрали и построили пекарню. Потом пекарню переделали в читальню. Сейчас опять разрушили. Илико говорил бабушке, что, кажется, снова под церковь перестраивают. В бога я не верую, так что мне все равно, что они там построят. Бабушка моя тоже не очень-то верует, но все же лучше, говорит, церковь, чем читальня.
Так вот, висит, значит, теперь тот колокол на ели. Утренний звон колокола оповещает о начале занятий в школе, вечерний — о пожаре или общем собрании колхозников.
Меня, как единственного в семье мужчину, всегда приглашают на собрание, но только с правом совещательного голоса. Сегодня колокольный звон раздался вечером. Дыма и огня не было видно — значит, звали на собрание.
— Зурико, идешь? — раздался голос Иллариона.
— Иду, иду, Илларион! крикнул я, мигом перемахнул через плетень и зашагал рядом с Илларионом. — По какому собираемся делу, не знаешь? — спросил я.
— А что тут знать? Опять по вопросу конторы, наверное!
Собрание уже началось. Мы заняли места в заднем ряду и прислушались. Говорил председательствующий — колхозный бухгалтер Алфез:
— Значит, так: наш Авсентий, когда его избрали председателем, велел разобрать здание конторы и перенести его ближе к своему дому. Потом, вы помните, председателем избрали Кирилла, и контора перекочевала на новое место. В прошлом году контора стояла перед домом Димитрия. Теперь вот наш новый председатель Шалва требует перенести контору к его дому.
Ну, кто хочет высказаться? Только предупреждаю: регламент — пять минут! А то знаю я вас: вам дай только слово, потом и не остановишь…
— У меня вопрос!
— Ну, что там у тебя, говори, Трифон! Вы как желаете, уважаемый Шалва. новое здание конторы построить перед вашим домом или старое перенести и заново перекрыть?
— Трифон Сихарулидзе! — вскочил председатель. — Ты мне зубы не заговаривай, а говори серьезно, не то я тебе покажу твое место! Контору нужно разобрать и поставить перед моим домом! Понятно? Не могу я столько времени терять! Утром выхожу чуть свет и только к вечеру в контору попадаю!
— А ты ускорь шаг, дорогой Шалва!
— Кто это сказал? А ну встань, покажись!
— Товарищи, ближе к делу! У кого еще вопрос?
— У меня! — сказал Макарий Цхоидзе и так откашлялся — чуть голосовые связки не порвал.
— Давай жми, Макарий! Куда девалась породистая телка, которую я в прошлом году привез из Самтредиа?
— Не пережила, несчастная, благополучного разрешения нашей уважаемой председательши.
— Кто это сказал? А ну встань, покажись, провокатор!
— У меня есть предложение. Разрешите? — спросил Илларион.
— Дайте слово Иллариону!
— Товарищи, нечего теперь вспоминать да уточнять, куда девалась телка, почему казенный стройматериал пошел на постройку дома председателя, каким образом колхозное вино очутилось в председательских кувшинах… К чему это?.. Узнают люди, нас же и засмеют… Нельзя выносить сор из собственной избы…
— Илларион Шеварднадзе! Ты тоже хороший провокатор! Погоди, ответишь мне за клевету! А сейчас лучше садись!
— Дайте человеку досказать! Правду ведь говорит! — вмешался Илико.
— Так вот, я говорю: может, было бы лучше наоборот сделать: разобрать дом председателя и перенести его ближе к конторе?!
— Что ты, Илларион, только что он перекрыл новый дом, и уже разбирать?
— Тогда сделаем так: переселим председателя в контору, а его дом займем под контору.
— Да ты что, с ума сошел? — взорвался председатель. — Взамен моего нового дома хотите подсунуть гнилую хибарку?!
— Есть еще одно предложение: разобрать председательский дом и поставить его во дворе конторы, потом разобрать контору и перенести ее на место дома!
— От перестановки слагаемых сумма не меняется! — сказал учитель.
— Тогда все! Больше предложений не имею! — Илларион сел.
— У меня есть предложение, — сказала
