3
Утром Оскар поднялся вместе с хозяевами, которые встали затемно, чтобы напоить скотину. Его товарищи еще спали тяжелым, пьяным сном. На полу возле их сапог стояли лужицы от растаявшего снега. Янка бормотал что-то во сне; у Кристапа губы покрылись беловатым налетом, а Франц так стонал, словно его душил кошмар. «Какие уж они сегодня работники», — подумал Оскар.
Он вышел наружу. За ночь немного потеплело, но к утру начало мести. Весь двор занесло большими сугробами; женщины, идя с подойниками в хлев, проваливались почти по колено. Оскар зажег «летучую мышь» и пошел в сарай — проверить, все ли снасти довезены в сохранности. Что за чудо! Тюк с неводом был накрыт старыми попонами, подборы и тросы сложены отдельно, в углу сарая.
Во дворе Оскар столкнулся с хозяином. Это был мужчина лет за пятьдесят, с проседью в бороде, приземистый и плечистый. Хозяйка была на полголовы выше и несколько старше мужа.
— Никак уж на ногах? — удивился хозяин. — Лучше отдохните денек, а то кто же в такую погоду рыбачит.
— Да, видно, придется посидеть дома, — ответил Оскар. — Далеко ли до озера?
— Здесь два озера: одно тут же внизу — с полверсты до него будет; другое за лесом, версты за три.
— Мы будем рыбачить на обоих.
— Господин Гароза тоже так сказал.
Оскар стал расспрашивать, какая глубина в озерах, нет ли там коряг, но хозяин не был рыбаком и ничего толкового не мог сообщить. Лед действительно уже крепкий, хоть поездом поезжай по нему, — неизвестно, как еще они прорубят проруби в такой толще. Крестьянин был словоохотливый и, видимо, давно не имел возможности поговорить вволю со свежим человеком. Он сейчас же стал рассказывать о своем хозяйстве.
— В Калнбирзах[14] — шестьдесят пурвиет[15] земли. Две лошади, пять коров, дюжина ульев и небольшой фруктовый сад… Управиться нелегко. Сын ушел в город — не нравится ему обрабатывать землю. Дома осталась только дочка. Так мы и живем. Пойдем в дом, чего нам здесь мерзнуть, — пригласил он Оскара. — Ваши люди, наверно, еще не скоро подымутся.
— Да, им что-то нездоровится… — улыбнулся Оскар.
Калнбирзе повел его на свою половину. Кухня была просторная и содержалась опрятно. По печке не бегали прусаки, стол был чисто вымыт и выскоблен, каждая тарелка стояла на месте, — по всему было заметно, что домом управляла хорошая хозяйка.
Молодая девушка растапливала большую печь. Рядом стояла покрытая полотенцем квашня с тестом. При виде входящих девушка вся как-то подобралась, пригладила светлые волосы и обдернула зеленую блузку. Она была высокого роста, стройная и сильная.
— Только и осталось у нас детей, что дочка, — сказал Калнбирзе. — Марта, познакомься же с гостем. Он за хозяина у наших рыбаков.
Оскар подал зарумянившейся девушке руку.
— Теперь только побольше хлеба пеките, — сказал он, улыбнувшись. — Мы, рыбаки, едоки хорошие.
Ему понравилось и ее смущение и то, что она так скоро оправилась от него.
— Погляди-ка, Марта, не найдется ли для гостя пивца, в бочке ведь должно было еще остаться с именин, — сказал хозяин и пригласил Оскара в комнату. В дверях Оскар оглянулся. Его взгляд встретился с блестящими глазами девушки, невольно ему пришлось улыбнуться. Марта глаз не опустила; словно в забытьи, она ответила улыбкой этому человеку — такому высокому, что, переступая порог, он должен был нагнуть голову.
В тот день с ловом действительно ничего не вышло. Сильный ветер бушевал весь день, превратившись к вечеру в настоящую метель.
— В такую погоду хороший хозяин собаку на двор не выгонит, — сказал Калнбирзе.
Когда рыбаки проснулись, он велел отнести им ведро пива. После вчерашнего это пришлось как нельзя более кстати. Опохмелившись, парни начали петь и болтать с домашними. Янка опять рассказал историю про осетра, а Кристап еще раз удивил всех своим огромным сомом. В однообразную жизнь хутора приезжие внесли оживление и сразу стали героями дня. Весть о них быстро дошла до соседних хуторов, и вечером людская наполнилась народом. Видя, что им уделяется столько внимания, парни выставляли напоказ кто что умел. Оскар с улыбкой наблюдал своих людей. Сам он говорил мало, только когда его о чем-нибудь спрашивали, но это было не от самомнения — просто он давно так хорошо себя не чувствовал. Несколько раз он встречал взгляд Марты, полный тихого, задумчивого удивления, но подойти к ней, заговорить, что так легко давалось его товарищам, Оскар не мог.
Ночью ветер утих. Рано утром рыбаки погрузили неводы в сани и направились к озеру. Место для первой тони они выбрали в северном конце озера, где была небольшая заводь, чуть вдававшегося в редкую лесную поросль. Рыбаки сделали несколько прорубей по одной красиво изогнутой линии, с помощью длинного шеста протянули подо льдом от проруби до проруби бежной трос и обметали невод. Полотно живо обмерзло, а подборы стали до того жесткими и ломкими, что приходилось отмачивать их в воде. Работа была почти та же, что и при подледном лове в море. У главной проруби поставили неводной ворот, и несколько парней, взявшись за длинный шест, принялись его вертеть. Из ближайших усадеб сошлись любопытные, кое-кто даже взялся помогать у ворота. Работа была трудная, особенно когда приходилось голыми руками браться за мокрое полотно. Пальцы болели так, словно в них втыкали острые иголки. А рыбки похлопают только руками по бокам, закурят, и — ничего. Мерзнуть и мокнуть — дело для них привычное.
Первый улов притонили еще до обеда. Ничего хорошего не попалось — несколько ящиков мелкой рыбешки, почти один сор. Часть ее выбросили обратно в озеро, чтобы подросла к будущей зиме, часть отдали помощникам-крестьянам, а что покрупнее — пустили в садок.
Второй залов решили сделать на середине озера. Дно там было неровное, глубокие ямы перемежались с мелями. Вытаскивать мотню пришлось уже поздно вечером. Только теперь рыбаки могли оценить по достоинству озерные богатства: одних лещей оказалось около полутора берковца, и все крупные, от шести до десяти фунтов каждый. Щук тоже набралось пуда четыре, не считая нескольких ящиков мелкоты. Рыбаки повеселели и еще проворнее принялись взвешивать рыбу, наполнять ящики и устанавливать их на санях, чтобы сейчас же отправить на станцию для отсылки в Ригу Гарозе. Поручив Индрику Осису развесить невод, Оскар уехал с первым обозом рыбы на станцию.
— Смотри не забудь привезти водки! — крикнули ему вдогонку парни.
— Ничего не выйдет. Вы тогда весь дом перевернете.
Все же огорчать их Оскару не хотелось. Люди столько времени дрогли на льду, уж по глотку-то водки они заслужили. Когда он поздно вечером вернулся на хутор, никто еще не ложился, все ждали, не привезет ли чего кормщик. На обратном пути он действительно зашел в трактир и взял две бутылки. Калнбирзе сказал, что днем он заварил ячмень на пиво и через несколько дней можно будет устроить вечеринку.
В полночь раздался громкий лай. Какой-то высокий человек отбивался во дворе от собак. Он бросал в них комьями снега и устрашающе топал ногами, но собаки чувствовали себя в безопасности и все ближе подступали к чужаку. Наконец он догадался поползти на четвереньках, взяв в зубы шапку. В таком положении застал его у дверей сам Калнбирзе, который вышел взглянуть, кого там рвут собаки.
— Эй, гость, чего надо? — крикнул он сердито.
— Разве я виноват, что у вас тут такие звери! — отозвался человек, все еще не поднимаясь с четверенек. — Да прогоните их скорее, а то они меня живьем сожрут! Долго еще мне придется тут ползать? — руки совсем застыли.
Когда хозяин унял собак, человек поднялся на ноги.
— Здесь, что ли, остановились рыбаки с поморья?
— Да, здесь. А что вам нужно?
— Я тоже из артели. Они меня дорогой бросили.
— Так это вы, значит, отстали на станции? Тогда заходите.
Оказалось, что это прибыл Джим, пробродивший двое суток по курземским дорогам. Все неводчики в одну минуту повскакали с постелей и со смехом и шутками окружили Джима.
— Ты еще жив? — удивлялся Янка. — А я уже думал, давно на тот свет отправился.
— Почему не писал с дороги? — подтрунивал над ним Кристап. — Мы было хотели дать объявление в газету: не видал ли кто большого дога из поселка Чешуи, отзывается на кличку Джим.
— А ну вас! Чего пристаете! — досадливо ворчал Джим. — Думаете, легко было вас найти? Хорошо еще, что полицейским в лапы не попался. Там уж искали, искали…
Ему пришлось рассказать о том, как он в первую ночь заблудился и пошел обратно в Ригу, потом выспался в сарае на сене, а утром стал разузнавать дорогу к озерам. Потом началась метель, и он просидел у какого-то портного до следующего утра. Дорогой отморозил ухо и растер до крови ноги.
