— Вот потому, что он вождь всех трудящихся, а не барон или царь — вот именно поэтому он и поступил так, а не иначе.
Женщина сказала:
— Все-таки в этом есть что-то удивительное. И это не укладывается в моей бедной голове… Так ли это, как вы говорите?
И человек, которому это было сказано, снова ответил:
— Это так. За это я могу поручиться, потому что знаю Владимира Ильича. Если в соседней комнате кто-нибудь работает, то Владимир Ильич говорит вполголоса, чтобы не мешать работе. А если это ночью, то он, представьте себе, ходит на цыпочках, чтоб не потревожить соседа. И уж, конечно, не в его характере — лечь на чужую постель, если для этого хозяину постели нужно всю ночь сидеть на табуретке.
И женщина снова сказала:
— Ах, все это не укладывается в моей голове.
И тогда муж этой женщины сказал:
— А в моей голове все это укладывается. Ленин сначала заботится о других, а потом уж о себе. И нам всем следует так поступать.
Тут в комнату вошел Владимир Ильич и сказал:
— Здравствуйте, товарищи. С добрым утром. Я сегодня великолепно выспался. И благодарю дорогих хозяев за гостеприимство.
Русские люди очень храбрые. Это всем известно. И взрослые храбрые, и многие дети тоже почти ничего не боятся.
Это очень приятно знать, что у нас такие храбрые дети.
Не знаю, конечно, как насчет самых маленьких, которым по пять или там по шесть лет. Насчет таких малышей я вам ничего не могу ответить. Вы уж сами разбирайтесь в этом вопросе — храбрые вы или нет. Скорей всего, я так думаю, вы тоже не из пугливого десятка.
А что касается детей, которым исполнилось по десять или двенадцать лет, то это уже определенно храбрые ребята.
Это видно хотя бы по одной истории, которую я хочу вам рассказать.
Эта история произошла в самом начале войны, когда фашисты напали на нашу страну. Они напали на нашу страну, как разбойники и как дикие звери. Их самолеты стали бросать бомбы на наши деревни и города. Они этим хотели напугать нас. Но нас не так-то легко напугать, поскольку среди нас очень много храбрых людей.
И вот в самом начале войны летит, представьте себе, по небу фашистский самолет.
Наши пушки стали стрелять. И подбили этот самолет. Он загорелся в воздухе и стал падать.
Не знаю, сколько было фашистов на этом самолете. Известно только, что один летчик успел выброситься из горящей машины.
Он выбросился с парашютом и плавно спустился на одно поле.
А на этом поле работали ребята одной здешней школы. И самому старшему из них было тринадцать лет. Он присматривал за ребятами, чтоб они правильно работали и не убегали.
А работа у них была интересная — они выкапывали картошку и накладывали ее в мешки. Они это делали потому, что многие взрослые были на войне и некому было убирать картошку.
И вот работают они и вдруг видят такое происшествие — фашистский летчик спустился на их поле.
Он спустился около самого леса, выхватил револьвер из кармана и хотел стрелять. Но, увидев, что это ребята, не стал стрелять. Спрятал свой револьвер и, наверно, подумал: «Такая мелочь, как эти дети, мне совершенно не опасна». И сам вытащил из сумки карту и стал глядеть на эту карту, чтоб узнать, где он находится и в какую сторону ему бежать.
Старший из ребят, Петюшка Соловьев, сказал ребятам:
— Нельзя допустить, чтоб этот немецкий летчик убежал. Давайте возьмем его в плен.
Тут некоторые даже засмеялись. Говорят:
— Как же мы его в плен возьмем? Это взрослый мужчина с револьвером. А мы — маленькие, неопытные, в плен никогда никого не брали. И даже среди нас находятся такие малыши, как Санька и Васютка, которым всего по восемь лет.
Петюшка говорит:
— Зато нас сорок пять человек. Давайте подойдем к нему ближе. А когда я свистну — все в одно мгновение бросайтесь на него. Одни хватайте его за руки, другие — за ноги. Третьи — держите за волосы. Четвертые — за штаны. И тогда как-нибудь мы его одолеем.
И вот ребята подошли поближе к фашисту и стали на него смотреть, будто интересуются им. А тот и внимания на них не обращает, дескать, безобидные детишки, мелочь.
Тут Петюшка свистнул в свои пальцы, и все ребята в один момент бросились на фашиста. И они бросились с такой быстротой и с такой силой, что фашист от неожиданности упал в траву. Он упал в траву и стал бороться и кусаться и хотел вырваться, но ребята не выпускали его. Он отбрасывал некоторых ребят в сторону, но те снова наседали на него. И наконец вцепились в него со всех сторон, и так крепко, что фашист уже не мог двинуться.
Особенно помогли делу трое ребят, которые держали фашиста за волосы. Они так держали его, что фашист прямо взмолился. Он закричал:
— Дети, прекратите ваши шалости. Отпустите меня, иначе я вашему учителю пожалуюсь. А главное — не дергайте меня за волосы, мне же больно.
Петюшка Соловьев сказал немцу:
— Нет, это не шалости. Мы вас взяли в плен. Сейчас свяжем вас и поведем в деревню. А что касается волос, то пока, будьте добры, потерпите. Это уж не такая сильная боль, чтоб кричать на все поле.
Тут Петюшка взял веревку, которая лежала у них на мешках, и стал связывать фашиста. Сначала он связал ему руки. Потом на голову надел ему мешок и тоже завязал его вокруг шеи. Наконец связал ноги. Причем так связал, как связывают ноги лошади, чтоб она не убежала, но чтоб могла тихонько идти.
После этого Петюшка велел фашисту встать. И в таком виде они повели его в деревню.
Но тут выяснилось, что не все ребята могут идти в деревню. Некоторые из них пострадали довольно сильно. У одного была сломана нога. У другого вывихнута рука.
Всего пострадало семь человек. Но зато фашист был взят в плен.
И вот ребята привели этого фашиста в деревню. А через деревню в это время проезжала военная машина. И в этой машине находился один полковник.
Этот полковник очень смеялся, когда узнал, как ребята захватили фашиста. Он всех ребят поблагодарил и повез фашиста в штаб.
А перед этим он взял в свою машину всех пострадавших ребят и отвез их в госпиталь. И там им всем оказали медицинскую помощь. И вскоре они все поправились и вернулись в свою школу.
А через месяц ребята получили письмо с благодарностью от военного командования.
Недавно я видел это письмо. В очень красивых выражениях военное командование благодарило ребят за их храброе и мужественное поведение.
И все ребята были очень рады и довольны, что они получили такое письмо.
Я шел по деревенской улице.
Часть деревни была сожжена. Торчали трубы. Валялись разбитые телеги. Лежала обгоревшая утварь.
Другая часть деревни была цела. Кое-где остались немецкие надписи. Эти надписи были на столбах, на заборах, на каком-то сарае.
Я шел вдоль тенистых садов, поглядывая на эти следы, оставшиеся от непрошеных хозяев. Мне захотелось с кем-нибудь поговорить. С каким-нибудь человеком, который был здесь при немцах и был свидетелем их жизни, их адского порядка, их бегства.
У плетня на скамейке сидел немолодой крестьянин. Седой. В розовой рубашке. В меховой шапке.
Я дал ему закурить. И мы разговорились. Но он неохотно и односложно отвечал на все мои вопросы. Он так отвечал:
— Сами знаете. Что об этом толковать. Все было. Расстреливали. Пороли розгами. Выказывали зверство на каждом шагу. Неохота об этом вспоминать.
Из ворот вдруг вышла маленькая девчурка. Белокурая. Миленькая. Курносая.
Увидев ее, старик просиял. Он сказал:
— Честь имею представить мою внучку Леночку. Ей десять лет.
Девчурка строго посмотрела на меня. Кивнула головой. Но руки не подала. И не подошла. Старик сказал:
— Нет, она не смущается. Но она занята. Торопится по своим делам.
Девчурка улыбнулась своему дедушке и солидно пошла по улице, заложив свои ручонки за спину.
Неожиданно засмеявшись, старик сказал мне:
— Между прочим, дети еще интереснее взрослых. Они показывают будущую страну. Взгляните, как идет моя внучка. Она выступает как взрослая.
— А как при немцах она держалась? — спросил я.
— Она независимо держалась. Буквально как и теперь, — ответил старик и снова засмеялся. Потом, немного помолчав, добавил: — Она великолепно держалась. Не хуже взрослых. Конечно, многие взрослые тут погибли при немцах. Многих немцы угнали к себе на каторгу. Лично же я уцелел. Но я отчего уцелел? Я им был нужен. Я печник. И я им перекладывал печки. Они меня осенью вызвали и сказали: «Приближается русская зима с ее суровыми морозами. Проверь все печки во всем доме. Почини. Переложи. Чтоб нам, немецким офицерам, зимой было тепло и уютно».
Нет, сначала я им не хотел перекладывать. Боролся с самим собой. После думаю: «Своим отказом положения не улучшу. Ничего героического этим не совершу. И только они меня за это повесят. И тогда в дальнейшем я уже не смогу сослужить службу своей стране». И значит, приступил к осмотру печей.
