Потом ей показалось, будто она слышит музыку. Кто-то говорил по радио, называл чьи-то имена, кого-то поздравляли. Еще Махидиль различала за дверью какой-то шум, кого-то звали.
Махидиль с трудом открыла глаза. За окном темным-темно. Она удивилась, обнаружив, что лежит одетая. Взглянула на часы — половина одиннадцатого. Надо раздеться и спать, спать...
Так и сделала, легла, но какая-то непонятная сила заставила ее вскочить. Махидиль прислушалась.
— Утром всем строителям прибыть на Тепакурганскую насосную станцию, — объявляли по радио. — Мы должны весело и торжественно отметить этот день...
Кто-то постучал в окно. Махидиль натянула платье. Теперь уже стучали в дверь, и послышался голос прораба:
— Ох, грехи наши тяжкие, вы, верно, ничего не знаете? Выйдите-ка сюда скорее, мы слушаем передачу из Москвы.
Махидиль любила слушать передачи из столицы. В эти минуты она особенно остро ощущала, что пустыня — тоже частица бескрайней Родины.
В коридоре люди толпились у маленького приемника. Когда Махидиль вышла, диктор уже умолк. Звучала торжественная музыка.
— Слушай мою команду! — крикнул Хаитов. — Для торжественного рапорта товарищу начальнику участка стройся!
— Что случилось? — растерялась Махидиль.
Перед ней по команде «смирно» застыли бетонщики, сварщики, плотники, слесари, электрики, техники, бригадиры. Все чему-то улыбались. Хаитов строевым шагом подошел к Махидиль.
— Товарищ начальник четвертого строительного участка! За ваш труд по прокладке канала в безводной степи, а также за героизм, проявленный в борьбе со стихией, наша страна объявляет вам благодарность и в вашем лице — всему коллективу! — У него не хватило торжественных слов, и он умолк.
— О-о, ну, что такое? Говорите же!
Кто-то расхохотался.
— Ох, грехи наши тяжкие, — сказал прораб и стал пробираться сквозь строй. — Махидильхон, мы вас поздравляем, вы получили орден! Вот так, коротко и ясно.
— Орден?
— Да. Поздравляем вас! Ур‑ра, товарищи!
Махидиль опешила. Почему-то именно в эту минуту вспомнилась трагедия Ходжаназара-ака, первая встреча с Черным Дьяволом, страх перед пустыней, желание вернуться домой, первые неудачи, столкновение с Балтаевым, дни страшного урагана и победа над ним.
...Ряды поломались, каждый хотел пожать Махидиль руку, поздравить.
Не только Махидиль, но и многие строители на участке были награждены орденами и медалями. Чтобы отпраздновать это событие, пришлось поднять с постели продавца продмага. Не откладывая, тут же разлили вино по стаканам. Махидиль тоже выпила со всеми.
Карнаи и зурнаи [38] звенели в Тепакургане. Принарядились и люди, и дома. Сегодня строители отмечали два праздника — юбилей республики и победу в пустыне.
Когда Махидиль прибыла со своими рабочими, торжественное собрание уже началось.
Огромная толпа народа на широкой площади, как море. На трибуне Латиф Данияров. Но он очень далеко, и до Махидиль долетают лишь отдельные слова: «Родина... наша партия... Честь и слава...» Подойти поближе никак нельзя.
Махидиль неожиданно увидела рядом Махмуду. Они обнялись. Махмуда, оказывается, получила медаль.
— Ты только подумай, у меня в мыслях не было, что и я получу правительственную награду! Ох, наверное, твоя мама уже слышала. Вот обрадуется за тебя.
Махидиль улыбнулась.
— А какие вести от Хашима?
Махмуда погрустнела. Потом подхватила подругу под руку и отвела в сторонку.
— Письмо пришло, — сказала она и вынула из кармана сложенный конверт. — На, прочти.
Казалось, что письмо писал не Хашим. Не было в нем прежней самоуверенности...
Он писал, что и в аспирантуре дела его плохи. Словом, то, что он считал своей победой, оказалось поражением. К тому же он заболел и лежит в больнице. Просил у Махмуды прощения и писал, что хочет видеть детей.
Махидиль вернула письмо.
— Ну и что ты думаешь делать?
Махмуда пожала плечами.
— Откуда мне знать... Голова кругом идет... Если бы я была одна, махнула бы на него рукой. Но ребятишки очень скучают. То один, то другой спрашивает: «Мама, когда папа приедет?» Каждый раз выдумываю что-нибудь. Нет ничего ужаснее, чем лгать детям.
Махидиль поняла, что дело не только в детях.
— Поезжай к нему, — посоветовала она.
Махмуда благодарно взглянула на подругу.
— Поезжай, — повторила Махидиль. Она понимала, что Махмуда не только простила мужа, но и нашла в себе силы для сострадания. А может, наоборот, сначала пожалела, потом простила...
— Такова участь женщин, — вздохнула Махмуда. — Иной раз терпим грубости, обижаемся, а случись что, спешим к обидчику... Вспомню его проделки, гнев поднимается во мне. Совсем его не жалко. Потом обвиняю себя в бессердечности, думаю, что камень у меня вместо души... Значит, ехать?
— Обязательно!
...После митинга разбились на группы. На высоком деревянном помосте артисты из области давали концерт.
В баках кипела вода, в котлах помешивали лук с мясом, готовясь варить плов. Пыхтели самовары. За столом состязались в острословии.
Появилась Махидиль.
— Салям, сестричка, поздравляем!
— С высокой наградой вас!
— Спасибо друзья! И вас поздравляю с праздником! Алеша, Музаффар, с наградой вас! А где Гульхайри?
— У нее осенняя сессия. Поехала сдавать.
— Надыру тоже дали орден, слышали?..
Все приумолкли.
— Сестричка, вы сегодня будете с нами или совсем уж отказались от нас?
— Махидильхон мы никому не отдадим!
Это говорил инженер Хаитов. Его перебили с другого стола, заявив, что Махидиль сегодня принадлежит им. Но тут появился еще один человек.
— Я, кажется, опоздал?
Это был Латиф.
— Опоздали, — смеясь, подтвердила Махидиль.
— Невезучий я. Подумать только, не помню, когда мы последний раз разговаривали. Ну, разве что по телефону.
— Товарищ Данияров, — втиснулся между ними корреспондент радио. Он уже расстегнул кожаный футляр и держал свой магнитофон наготове. — Я прошу прощения, что помешал. Мне очень нужно записать на пленку беседу с вами.
— Вот тебе и на, раз в год базар, да и тот дождь разгонит, — засмеялся Данияров. Ему не хотелось покидать Махидиль. — Не исчезайте. Я скоро вернусь, Махидиль, — сказал он.
Махидиль кивнула.
— Кстати, — Латиф остановился. — Я забыл поздравить вас еще с одной победой. Есть результаты проверки. Местный песок
