— Спасибо, — сказал Оскар, опустив глаза. — Я не знаю, как это случилось… Вы на меня не сердитесь?
— За что же сердиться? — удивилась Марта. — Какой вы непонятный человек. Почему вы убежали?
— Сам не знаю…
Немного постояв у порога, Марта вышла. Оскар тотчас же разорвал конверт. Письмо было от Аниты, на марке стоял рижский штамп. Она сообщала, что снова приехала в Ригу и останется там на все время, пока Оскар пробудет в Курземе.
«Питерис обещает мне работу в государственном учреждении с окладом в сто пятьдесят латов в месяц, — писала Анита. — Родители понукают взяться за эту работу хотя бы временно, но я не решаюсь, не посоветовавшись с тобой. Каково твое мнение, Оскар? Напиши мне — долго затягивать с ответом Питерису я не могу…»
Письмо не обрадовало Оскара. Оно только сильнее разбередило рану. Он сидел у стола, подперев голову руками, и сосредоточенно смотрел на развернутый листок. Мадам Бангер любой ценой хотела добиться своего… Что у нее еще было на уме? И к чему это приведет, если честолюбивая женщина будет продолжать устраивать жизнь Аниты по своему усмотрению? Что старухе Бангер ее зять казался слишком простым и незначительным человеком, это Оскар знал уже давно.
«С тех пор как ты уехал, в Чешуях мне делать стало нечего. Я еще не вполне здорова, мать советует снова обратиться к врачу…»
Оскар знал, кто был этот врач, к которому она обращалась… Лучше бы совсем промолчала, тогда бы хоть он ничего не знал, не думал.
— Джим, есть у нас там еще пиво? — спросил Оскар, пряча письмо в карман.
— Как нет, еще с ведро наберется! — живо откликнулся парень.
— Ну, чего же мы тогда сидим зря! Давай его сюда.
Они пили все трое — Оскар, Джим и Франц. Пили и болтали — все громче, все шумнее.
«Надо же было им как раз сегодня устраивать танцульку у соседей!» — думал Оскар. Пот градом катился по его лицу, как будто он только что кончил тяжелую работу. Глубоко запавшие глаза лихорадочно блестели, взгляд то вспыхивал, то снова становился усталым и сонным.
В сенях часто поскрипывала дверь, там кто-то ходил, но в людскую никто не заглядывал. Оскар поднялся и пошел позвать хозяина. Наружная дверь была открыта. Кто-то стоял на пороге спиною к Оскару. Это была Марта. Она испугалась и хотела уйти, но Оскар развел руки и загородил ей дорогу.
— Не удирайте, я ничего плохого вам не сделаю, — пошутил он. — Вы ведь меня не боитесь?
— Нет, — тихо начала она. — Это вы вот боитесь меня.
— Как боюсь! Разве я такой уж зайчишка!
Как ни старалась Марта сохранить серьезный вид, ей пришлось улыбнуться. Оскар подошел к ней ближе, взял в свои ладони ее голову я повернул к себе лицом.
— Ну, поглядите же, улыбнитесь хоть разок, ведь мы же друзья.
— Мне холодно, — сказала Марта, когда Оскар ее снова отпустил, — войдем лучше в дом.
— Да, да, верно. Нехорошо, что мы стоим здесь, в темноте.
Затаив дыхание, они стояли у дверей, и ни один не хотел уйти первым. Тишину нарушила Марта.
— Почему… отчего вы не хотите зайти к нам?
— Уже поздно. Ваши, наверно, хотят отдохнуть…
— Мы их не потревожим. Можно зайти… ко мне…
Опять тишина. Наконец Оскар тихонько подошел к Марте и взял ее за руку.
— Ты хочешь быть моим другом?
— Да, другом… — шептала она, положив голову на плечо Оскара. — Какой ты странный… Оскар. Разве тебе неприятно, что я тебя… люблю?
Как охмелевшие, стояли они в темноте, прильнув друг к другу.
Бездумно шел он за Мартой в ее комнату. Горевшая на столе лампа разливала вокруг слабый полусвет. Здесь Оскар сразу пришел в себя, ясно понял и то, что произошло, и то, что должно произойти. Ему стало невыносимо грустно.
Как усталый ребенок, он опустился на скамью рядом с девушкой, прижал голову к ее груди и закрыл глаза. Марта погладила его по лбу, касаясь трепетно и легко, как теплый ветерок. Ну, что же, он еще жив и, как все живые люди, вправе испытать немного счастья. Немного, самую малость… Никакие силы земные, никакие божьи законы не могут ему это запретить… Даже Анита…
Когда Оскар проснулся, слабый свет уже проник в окно. Предметы были окутаны легкой тенью, тихо и спокойно было в маленькой комнате. Снаружи тоже не было слышно голосов — по воскресеньям рыбаки вставали позже. Только сквозь стену из кухни иногда доносился звон посуды и чьи-то легкие шаги — там, наверно, готовили завтрак. В первое мгновение Оскара удивила незнакомая обстановка. Да где же это он находится, что это за комната, как он попал на эту кровать? Он протер глаза и с удивлением осмотрелся вокруг. Так он не во сне пережил все это? Оскар улыбнулся. Светло и свободно было у него на душе в этот утренний час, угрызения совести его не мучили.
Марта проснулась спозаранку; по всей вероятности, она и хозяйничала сейчас в кухне. Оскар слез с кровати. Он спал одетый, но для рыбака это было делом привычным, тысячи раз он так дремал в лодке или на дюнах. Стараясь не шуметь, он подошел к окну и немного раздвинул занавески. Перед ним раскинулся заснеженный фруктовый сад. Метель улеглась, настала тихая и ясная погода. Теперь можно будет сходить к неводу и починить продранные места, благо день такой солнечный выдался. Надо сказать Джиму, чтобы захватил несколько камней — их там за клетью порядочная куча.
Вспомнив про своих людей, Оскар спохватился: что они сейчас подумают, увидев его место пустым? И что он им ответит, если они начнут выспрашивать, разузнавать?
Позади тихо открылась дверь. В комнату вошла Марта.
— Ты уже встал? — сказала она, дотрагиваясь до его плеча. — Зачем ты спешишь? Здесь тебя никто бы не потревожил…
— Мне, пожалуй, надо сейчас уйти, пока не поднялись люди… Еще подумают что-нибудь про тебя…
С беспокойством глядел он на девушку. Она стояла перед ним свежая и розовая после недавнего умывания, в ее счастливой улыбке не отражалось и тени сомнения.
— За меня не опасайся. Если бы кто узнал, что ты здесь, ничего плохого не случилось бы. Мы люди простые и доверяем друг другу.
— Счастливцы! — задумчиво ответил Оскар, привлекая к себе девушку.
— Оскар, почему ты меня не поцелуешь?
Он нагнулся, начал ее целовать, и его невеселые мысли мгновенно рассеялись.
— Мы большие грешники, — сказал Оскар, но в душе у него все ликовало.
— Нет, совсем малюсенькие, — шептала, прижимаясь к нему, Марта. — Кому же мы причинили зло?
Удивительно, как сладка была ее близость! Казалось, они давным-давно знали друг друга, и все, что с ними произошло, должно было произойти неминуемо, иначе и быть не могло.
— Ведь ты еще не уйдешь? Подожди, пока я приготовлю кофе. Мы здесь вместе и позавтракаем.
— Лучше нам этого не делать, будем немного поосторожнее.
Но сейчас же он устыдился своих слов. Таиться? Он учил ее таиться! Выходит, у него не хватает смелости отвечать за свои поступки, и в то же время нет сил, чтобы остановиться.
— Как знаешь, — сказала Марта. — Может, так будет и лучше.
— Нам можно встретиться и попозже, сегодня мы ведь на лов не выходим.
— Приходи, когда захочешь, во всякое время. Только держись смелее, тогда и другие будут меньше на это обращать внимания. А сейчас мне надо идти в клеть. До свидания, Оскар.
Марта вышла. Оскар подождал с минуту, прислушался, нет ли кого в кухне, отворил дверь и остолбенел от удивления. Вся кровь отхлынула от его лица. Какой-то мужчина в черном стоял в дверях хозяйской комнаты и пристально глядел на него. Оскар сейчас же узнал этого человека. Это был брат Теодор, сектантский проповедник, которого он выгнал из дома зятя, любовник его сестры Ольги, провозвестник судного дня. И надо же было им встретиться! Теодор, оправившись от удивления, понял, в чем дело, и злорадно усмехнулся.
— Доброе утро, — выдавил из себя Оскар, закрыв дверь и выходя на середину кухни.
— Доброе утро, господин Клява! — подчеркивая каждое слово, ответил Теодор. — Какая приятная встреча!
Жмурясь, как кот, он смеялся ему прямо в лицо.
— Что вы здесь делаете? — спросил Оскар.
— Мне-то, положим, известно, что я здесь делаю, а вот скажите, как вы попали сюда?
— Перед вами мне ответ держать не придется, — отрезал Оскар и вышел из кухни.
— Ну, это мы посмотрим! — бросил ему вслед Теодор.
Оскар вошел в людскую с таким мрачным лицом, что рыбаки не стали ни о чем его расспрашивать. Кристап хотел было пошутить насчет того, как заблудился ночью кормщик, но, взглянув на него, счел за лучшее промолчать. Позавтракав, Оскар ушел к сетям и проработал там до самого обеда, не проронив ни слова. Он успел за это время привести в порядок свою часть невода и зачинил большую дыру в мотне, которая была порвана при последней обметке.
