— Да вот приехал неожиданно, — сказал Андрей Фомич.
— А что случилось?
— Разговор об этом у нас еще предстоит. Отличился он там…
Ленька отступил к кухонной двери, развел руками и ломким голосом пропел:
— Все говорят: «Отличился, отличился». А ничего и не было особенного.
И этот ребячий жест, и голос, в котором еще прорывалась прежняя звонкость, растрогали Аллу.
— Вышел зайчик погулять! — проговорила она. — Ничего особенного не было? Значит, что-то все-таки было? Эх, Ленька, за какой сказкой ты погнался на этот раз?
— Вы уж скажете, тетя Алла. Сказка! Я ведь не маленький.
— Ну и что? Мне недавно один человек сказал: берегите в себе мальчишку. У тебя это получается.
Андрей Фомич промолчал. Ленька же спросил:
— Как это, тетя Алла?
Она положила сумку и шарфик на стол, расстегнула жакет. Комната погружалась в сумерки, но никто этого не замечал.
— Ну, я думаю, не поддаваться ничему такому, что мешает человеку оставаться самим собой.
— Понятно, — задумался Ленька и добавил: — Здорово!
«Где-то я это давно уже слыхал?..» — подумал Андрей Фомич, но так как память у него всегда была отличная, она не подвела и на этот раз. «Ага, Артем!..» И тут ему стало понятно поведение Артема, его стремительное бегство в тот вечер, когда они возвращались из парткома. Да, конечно, это он ей про мальчика сказал. Вот оно что!
Обрадованный этими догадками, он почувствовал себя так, словно искупался в прохладной воде в жаркий полдень.
— Да что же это мы в темноте сидим? Может быть, вы поужинаете с нами?
— Правда, тетя Алла! — подхватил Ленька. — Я полевую кашу сварганил. Совсем как у геологов.
Вспыхнул свет, который показался всем необычно ярким.
— Я с удовольствием, — согласилась Алла и сбросила свой серый жакет.
— Только понравится ли вам? — спросил Андрей Фомич.
— Мне? Я ведь не избалована. Привыкла все больше по столовкам. А там пока что не спрашивают: «Понравилось ли?»
Она махнула рукой с веселым отчаянием, показывая, до чего она привыкла к своей неустроенности и что она не намерена огорчаться по этому поводу. Андрей Фомич отметил, что она ничем не похожа на ту девушку, которую он знал и, как ему тогда казалось, любил. Внешне она как будто совсем не изменилась: те же чуть выпуклые блестящие глаза, тот же ровный румянец во всю щеку и такие же светлые волосы. Только теперь она как-то подбирает их, а прежде распускала по плечам. И такая же она щеголиха. Но вместе с тем — ничего, напоминающего прежнюю Аллу — дар природы. В чем тут дело?
Может быть, все дело в том, что сам он изменился? Об этом он как-то не подумал. Он сразу заметил, как свободно и просто Алла переступила порог его дома. Так, как может только очень близкий друг. Только друг, и к тому же уверенный в том, что его принимают с удовольствием…
— Мировая каша! — проговорила Алла, облизывая ложку. — Мне такой сроду не сварить.
— Дыму не хватает. Запаха. Вот когда-нибудь я на костре сварю. В поле.
Каша была съедена. Ленька собрал посуду и составил ее в раковину под кран. Андрей Фомич доставал чайную посуду из шкафа, висящего над столом. Передавая Алле жестянку с чаем, он сказал:
— Дым? Это не главное. Теперь, Леонид, давай-ка расскажи, какую ты там кашу заварил?
— Ох, и охота вам? — Ленька сморщился, будто тот самый дым, которого не хватает в каше, ударил ему в глаза. — И ничего там и не было. Ну, простудился, ну, положили в больницу…
Заваривая чай, Алла напомнила:
— Я тебя говорить учила, читать учила, а врать ты никогда не умел. Что ты там натворил?
— Вы что, в самом деле думаете?..
— Мы не хотим думать, — перебил его Андрей Фомич и постучал пальцем о стол. — Мы хотим точно знать.
После этого тянуть и отпираться уже стало невозможно. Ленька это понял и проговорил с отчаянием:
— И-ех! — Он вышел и сейчас же вернулся. — Вот, в больнице дали. Врачиха Анна Борисовна. Это, говорит, тебе вместо справки пригодится. Справка!.. — Он снова сморщился, как от дыма, и положил на стол газетный листок, сложенный так, чтобы уместился в нагрудном кармашке.
Прижав ладонью листок, Андрей Фомич строго проговорил:
— Ты только не пойми, как недоверие. Нам про тебя надо все знать. А ты сам-то не хочешь говорить.
— Ладно, читайте. — Ленька отвернулся к раковине и, пустив воду, начал мыть посуду, стараясь наделать побольше шуму. — Только не подумайте, что это такой уж героизм, как там расписали!..
3
— «Виталий Ершов», — прочел Андрей Фомич. — Это кто?
— Корреспондент. Писатель.
— Сам знаю, что корреспондент. Знакомый?
— Потом познакомились, в больнице.
— «Случай в тайге». — Андрей Фомич взглянул на брата с нескрываемым подозрением. — Случай! Ну, ясно. У тебя на каждом шагу что-нибудь случается.
— Ха-ха-ха! — сказал Ленька.
— Ладно. Пошли дальше.
— «Целую неделю в Саянах бушевал ураган и хлестали проливные дожди. Потоки воды, скатываясь crop, превратили даже пересыхающие за лето таежные речушки в стремительные, ревущие потоки, которые подмывали берега и выворачивали с корнями столетние сосны и кедры. Один из геологических отрядов оказался отрезанным от базы снабжения. Но геологи не испугались разгула стихии…»
— Мы в палатке сидели, — пояснил Ленька. — В карты играли да пели дикими голосами: «Ревела буря, гром гремел…»
— «…Ночью, когда все спали…»
— Не ночью, а днем мы все спали, — снова вмешался Ленька.
— Не мешай! — прикрикнула Алла.
Но Ленька, разводя мокрыми руками, не унимался:
— Мы там от этой стихии все как одурели…
— Еще одно слово, и я тебя!.. — пригрозил Андрей Фомич.
— Ладно, — проговорил Ленька. — Я и сам уйду. — Он и в самом деле вышел из кухни.
— «…Ночью, когда все спали, порывом ветра сорвало палатку. Люди бросились спасать в первую очередь приборы и документы, в которых заключались все результаты их огромного труда, и совсем забыли о всем остальном. Потом оказалось, что часть продуктов и одежды смыло ливнем, а те, что остались, оказались испорченными. Что делать? Катер, который снабжает поисковые партии продуктами, по графику должен прийти только через две недели. И тогда начальник отряда Н. Г. Яснов принял решение: как только хоть немного улучшится погода, всем взяться за работу, наверстать все упущенное. А кому-то одному отправиться на Устьянскую сплавную запонь, где есть рация, и связаться с базой. Идти вызвался Леонид Свищев, или, как его все звали, Ленька. Он был любимец всего маленького коллектива разведчиков…»
В соседней комнате Ленька включил радио.
— Любимец! — Андрей Фомич задумчиво улыбнулся. — Это он умеет.
«Ты тоже», — подумала Алла, глядя, как улыбается Андрей ‘Фомич. Когда-то эта располагающая, трогательная улыбка совсем было покорила ее.
— Да, — согласилась она, — умеет влезть в душу. Так что же он там… этот любимец?
— Сейчас узнаем. «Начальник отряда сказал, что решит утром и что дело это ответственное и не всякому под силу. Ленька и сам знал, каких трудов стоит сейчас добраться до Устьянской запони. Идти тайгой — об этом и думать нечего. Верных двое суток пути, по горам, через заваленную буреломом тайгу. Да еще мошка, от которой никакого спасения нет. Один путь — сплавиться по Усолке, на плотике. Речонка шустрая — за полдня домчит, а обратно на катере. Денек можно и в деревне пожить, у знакомой радистки Манчи Кондаковой или еще у кого-нибудь. Весной отряд две недели жил в деревне.
— Значит, вы мне не доверяете? — спросил Ленька.
— Я Усолке не доверяю. Утром посмотрим.
„Я вам докажу“, — подумал Ленька…»
Радио притихло, Ленька выкрикнул:
— Откуда он знает, что я подумал? Корреспондент этот. Он уж потом в больницу приходил.
— «…подумал Ленька, и утром, когда разведчики проснулись, его уже не было на месте. Но это никого не обеспокоило. Известно, что Ленька — человек в тайге опытный, второй раз ходит с партией, сообразительный, ловкий и, что очень важно, отлично владеет топором, этому его обучил старший брат, прославленный на Урале плотник…»
Дочитав до этого места, Андрей Фомич опустил газету: в дверях возник Ленька.
— Ага, не терпишь! — засмеялся он. — А про меня еще не так расписано.
— Это ты натрепался?
— Я ему только и сказал, что ты меня научил плотничать. А «прославленный» — он сам придумал.
— Сам придумал! Веселей тебя не придумаешь. Еще хорошо, что газета не здешняя… Гляди-ка: «прославленный»! Ну, спасибо, прославил ты меня.
— Говорил: не читай…
Братья заспорили. Пришлось вмешаться Алле. Она взяла газету и дочитала очерк до конца.
— «Туман стоял непроглядной стеной. „Будет хороший день, — подумал Ленька, спускаясь с горного хребта, — ребята поработают сегодня“. Чем ниже он спускался, тем гуще становился туман, но Ленька отлично знал дорогу к реке. За поясом у него был топор, без которого в тайгу никто не пойдет. Реку он нашел по звонкому грохоту разыгравшейся воды. Усолку словно кто-то подменил. Это был стремительный мутный поток. Но Ленька знал, что река — единственный путь, а то, что она взыграла, так это нам на руку — скорее домчит. Он отыскал три лесины, выброшенные рекой еще во время сплава, подкатил их к реке, связал веревкой, которую он захватил в лагере. Потом срубил тонкую сосенку, обтесал, сделал шест. Подумал и сделал еще второй, про запас. Снарядившись таким образом, он оттолкнул плотик, поток подхватил его и понес.
