Прежние руководители строительства не сумели пойти впереди людей и повести их за собой. Задание — втрое ускорить постройку нефтепровода — было их первым испытанием в войне, они же стали его оспаривать. Проект мирного времени, рассчитанный на три года, продолжал оставаться законом на строительстве. Им казалось невозможным отменить его, так как он составлялся годами; на разработку нового проекта ушло бы, по крайней мере, не меньше года.
И, главное, прежние руководители не верили, что строительство, столь отдаленное от фронтов и долгосрочное, может понадобиться государству немедленно. Они ждали: вот-вот Москва доберется до них, снимет с нефтепровода и приобщит к действительно неотложному военному делу.
Назначение нового руководства внесло замешательство. Люди растерянно жались к старому начальству, и многие неприкрыто выражали неприязнь к приезжим. Натолкнувшись на очередное препятствие, Ковшов возмущался:
— Что он смотрит, начальник! Разогнать поскорее эту компанию! Они тут заплесневели. Такие сотруднички хуже наших союзников на Западе!
— Не горячись, Алеша, — успокаивал его Беридзе, — не спеши. Куда спешишь? Времени хватит и еще останется, вот увидишь! Заплесневелых предоставь Василию Максимовичу и Залкинду.
Работники управления повели себя по-разному. Начальник планового отдела. Гречкин, не дожидаясь вызова, сам пришел к Батманову. Коротко отрекомендовавшись, он открыл папку и начал деловито докладывать о состоянии работ на строительстве. Батманов, в свою очередь, принял доклад с таким видом, словно много раз уже слышал Гречкина.
— За последнее время прироста капиталоотдачи у нас почти нет, — заключил Гречкин, показывая карандашом на разложенные перед Батмановым сводки. — В таких случаях мы, экономисты, делаем вывод о банкротстве организации. Люди получают деньги, едят, пьют, что-то делают, копошатся, а толку нет. Строительство зашло в тупик.
— У вас данные свежие? — спросил Батманов, рассматривая сводки.
— Честно говоря, данные старые, с бородой. Я получаю их почтой. Доставляют их как удастся, даже на собаках. Сразу же хочу и пожаловаться. Нельзя без проволочной связи! Главный инженер, бывший, почему-то считал, что провод нужен только мне для получения сводок с трассы. Сам он умудрялся обходиться без всякой связи.
Батманов, предугадывая характер ответа, спросил:
— Вы, очевидно, тоже собираетесь уезжать отсюда?
— Если прогоните — уеду, — не задумываясь, ответил Гречкин.
Начальник строительства с интересом приглядывался к нему. У не знающих его людей Гречкин вызывал улыбку. Малый рост и короткие толстые ноги плохо сочетались с крупным торсом и большой головой. Чуть одутловатое лицо с мясистой шишкой у подбородка было некрасиво. Говорил Гречкин многозначительно, по-волжски окая и широко раскрывая зелено-желтые кошачьи глаза.
— У вас есть дети? —спрашивал Батманов.
— Четверо.
— Когда же вы это успели? Вам вряд ли больше тридцати лет.
— Тридцать пять. Не умею, товарищ начальник, отказываться от детей. Появляются друг за дружкой, куда их денешь.
— Из-за детей, значит, не хотите уезжать, — решил Батманов. Его слова прозвучали, как упрек.
— Ничего нет удивительного. Дети — не котята,— сказал Гречкин с некоторой обидой. — С ними ездить из конца в конец нелегко. Один у меня пропал эдак в дороге: простудился, поболел — и помер. Но если надо — я не побоюсь подняться со своей семьей. Ребята у меня крепенькие, а Лизочка, жена моя, привыкла путешествовать. Просто обидно уезжать отсюда не солоно хлебавши. Сроду не приходилось покидать незаконченную стройку. На Дальнем Востоке я на двух стройках работал и за обе спасибо от правительства получил. — Он прищурился на Батманова и наивно спросил: — Ну, а теперь-то пойдут наши дела или нет?
— Думаю, пойдут, — улыбнулся Батманов. — Награды имеете?
— Две медали — «За трудовое отличие» и «За трудовую доблесть».
Василий Максимович представил себе медали на просторной груди Гречкина и снова улыбнулся.
— Условимся с вами так, — встал Батманов. — Вы познакомите меня с работниками вашего отдела: хочу посмотреть, что за люди. С докладом о ходе работ будете приходить каждый день с утра. Переделайте эти простыни, тут три пуда цифр. — Батманов, как бы взвешивая, поднял пачку таблиц с данными выполнения плана. — Надо их упростить, сделать лаконичными и умными. Продумайте ваши ежедневные информации: в них нет делового анализа, а он должен быть. Позднее мы организуем диспетчерскую службу. Полагаю, она будет в ваших руках. У меня, вообще, есть соображения, как расширить круг обязанностей отдела. Конечно, подойдем к этому постепенно... Сейчас — вы совершенно правы — самое неприятное в том, что нет связи. Нужна она дозарезу. Без нее мы слепы и глухи. Я привык, чтобы у меня вот здесь, — он звучно хлопнул ладонью по настольному стеклу, — стоял селектор. Я должен все время слышать трассу и иметь возможность разговаривать с ней в любую минуту.
Василий Максимович протянул руку на прощанье, плановик схватил ее с воодушевлением. Рукопожатием как бы скреплялась их договоренность о сотрудничестве.
В приемной начальника сидели вызванные к Батманову сотрудники. Скрывая за шутками смущение и неуверенность, они поглядывали на дверь в кабинет, устроенную в виде шкафа.
— Ну, как?— спросил один из них появившегося Гречкина. — Почему вспотел-то, жарко?
Гречкин насмешливо посмотрел на них, вытаращил глаза и сказал таинственным шёпотом:
— Мне-то ничего, я от удовольствия потею. А вам будет холодно. Замерзнете. Ваше дело труба. Дал бог начальника — бритва! Сам намыливает, сам бреет...
Он ничего больше не добавил и, пряча улыбку, косолапо зашагал в больших и неаккуратных своих сапогах.
Батманов вместе с Залкиндом вызывали начальников отделов со всеми их людьми. Сначала начальники отделов докладывали о работе коллектива, потом каждый из сотрудников рассказывал о своей работе. Им задавали вопросы, казавшиеся странными и неделикатными; эти вопросы вызывали улыбку или краску на щеках.
Беридзе, забегавший к начальнику строительства, смеясь передал Ковшову содержание разговора Батманова с одним из начальников отдела:
— Наглый малый, надувшийся, как мяч, от избытка собственного достоинства. За три минуты он сжался до нормального размера. Василий Максимович узнал, что он шофер по специальности, и говорит: «Я еще не совсем принял дела, но едва приму, тотчас восстановлю справедливость: дам вам машину и пошлю на трассу. Плохим начальником может быть всякий, а хорошего шофера надо искать. Доставайте пока из-под спуда свои права и готовьтесь к выезду».
Георгий Давыдович вспомнил:
— Да, он велел прислать тебя. Иди к нему, Алексей.
Ковшов, пока спускался по лестнице с третьего этажа на второй, обдумывал речь в защиту своего рапорта. Защищать рапорт, однако, не пришлось. Батманов сухо ответил на его приветствие и сказал:
— Мы с товарищем Залкиндом знакомимся с людьми. Посидите, послушайте.
Начальник стоял у балконной двери, в потоке солнечного света, ломившегося в кабинет сквозь стекло двери и через все четыре окна большого кабинета. Залкинд сидел за длинным столом для заседаний, приставленным к письменному столу. Он молча указал Алексею место возле себя.
— Зовите, кто там следующий, — сказал Батманов секретарю.
Вошел высокий человек с худым лицом.
— Инженер Филимонов, — скупо проронил он.
— Вы в каком отделе работаете? Почему пришли один, где остальные сотрудники? — спросил Батманов.
— Я ни в каком отделе, сам по себе. Должность называется — инженер по транспорту. Подчинен непосредственно главному инженеру.
Филимонов отвечал с видимой неохотой.
— Когда окончили институт?
— В тридцать восьмом.
— Прямо из института на Дальний Восток?
— Да. Работал на строительстве дорог в качестве инженера-механика.
— Откуда родом?
— Из Донецкого бассейна. — Филимонов усмехнулся: — Все эти сведения имеются в анкетах отдела кадров.
— Вам неприятно отвечать? — живо отозвался Василий Максимович. — Пока я задавал вам предварительные вопросы, не обидные ни по форме, ни по существу. Дальше я хотел бы задать вам обидные вопросы. Кое о чем мне нужно договориться с вами с самого начала. Сидоренко передал мне вашу просьбу, но я не намерен отпускать вас на запад. Будем продолжать разговор?
Филимонов пожал плечами. Батманов бросил быстрый взгляд на Ковшова — тот сидел, склонившись над столом.
— Вы сказали: «Должность называется инженер по транспорту». У вас есть другая точка зрения на эту должность? Ответьте мне на такой неделикатный вопрос: чем вы занимались на строительстве с начала войны?
У Батманова была манера вести беседу, не отрывая пристального взгляда от лица собеседника. Он не имел обычной для многих начальников нелепой привычки разговаривать с людьми рассеянно, копаясь в бумагах.
