— Ну, так что же? Через несколько месяцев, когда в Риге с жилищным вопросом станет похуже, мне за нее дадут порядочные деньги. А жить можно и без регистрации в загсе, хотя бы несколько месяцев, пока подымутся в цене квартиры, — это убытка делу не принесет.
— Напротив, одну пользу, — согласилась Эмилия. — Если что случится, легче будет вывернуться. И потом у нас получится вроде обручения. Поживем с полгода как жених с невестой, лучше узнаем друг друга, как полагается у порядочных людей, а потом, если сойдемся характерами, отпразднуем свадьбу.
— Эмилия, это мои собственные мысли. Я вижу, мы сойдемся…
Они проговорили весь вечер. Убедившись, что их интересы совпадают по всем пунктам, Эмилия достала бутылку вина и изжарила яичницу с салом.
Только что сели ужинать, как пришел какой-то молодой еще, очень маленького роста человек, и Эмилия представила его Чунде:
— Это мой компаньон, товарищ Джек Бунте. Ты, Эрнест, будешь ездить с ним закупки делать. У него много знакомых и в городе и в деревне.
…Спустя две недели бюро райкома на очередном заседании исключило Чунду из партии. Уходя с заседания, он сердито хлопнул дверью и в тот же вечер уехал на грузовике какого-то учреждения в Мадонский уезд за товаром для мясной лавки.
6
В воскресенье Эвальд Капейка проснулся, по привычке, рано, но встать не спешил. Сквозь трещину в темно-зеленом картоне, которым было затемнено окно, в комнату проскользнул, солнечный луч и начертил золотистую полоску на дверце старого платяного шкафа. В кухне хлопотала по хозяйству мать Капейки: скрипнула дверца духовки, звякала посуда. С улицы доносился монотонный стук лошадиных копыт; Капейка по звуку догадался, что одна подкова ослабла. «Потеряет, если вовремя не перекуют… — подумал он. — Крестьяне жалуются, что нигде не достанешь подковных гвоздей. Мелочь как будто, а без нее не обойтись». Весь мир полон мелочей, но сейчас, когда всего не хватает, а потребностей стало больше, чем прежде, они резче бросаются в глаза.
Капейка достал портсигар и закурил. Положив одну руку за голову, другой он стряхивал пепел с папиросы в старое чайное блюдце, а сам сосредоточенно думал о вчерашней работе, о том, что гаражу, которым он заведует, требуется новая крыша, о том, что на свете еще много крупных и мелких жуликов. Вначале иные и его считали взяточником, которого можно купить за мешок картошки или за свиной окорок. «Одолжите на день машину, и вы на целую неделю будете обеспечены продовольствием… Продайте бидон бензина, а мы вам привезем дров». Будто они не знали, за что Капейка боролся в лесах Видземе, забыли, где и как он потерял ногу. «Время трудное, товарищ Капейка, но если мы будем держаться друг за друга, и нам и вам будет легче. Государство в убытке не останется, если несколько граждан поживут чуть получше, чем большинство населения. Плюньте вы на все предрассудки — все равно одна ласточка весны не делает. В трудные времена порядочностью похваляются только дураки, а вы — Эвальд Капейка, человек умный… Подумайте о себе, о своей старухе матери, о будущем… Ну что вам стоит немного посодействовать предприимчивым людям? Машина ведь не развалится…»
Так шли дела вначале, пока Капейка не выгнал из гаража несколько отъявленных жуликов. Новые шоферы сначала работали хорошо, но искушение, видно, было слишком велико, и спустя какой-нибудь месяц два шофера пошли по стопам своих предшественников. Об этом говорил и слишком большой расход бензина в каждую поездку и ломка графика.
Ну, черт с ними, Капейка не возражал бы, если бы они во время поездок за город подсаживали попутных пассажиров, но он весь кипел от возмущения, когда узнавал, что на государственных машинах разъезжали по своим темным делам спекулянты. И Капейка принимал все меры, чтобы помешать этому: кропотливо подсчитывал пройденные километры, время и расход бензина, контролировал, когда и где была машина, и с неисправимыми долго не церемонился.
Вот и сейчас: он сам видел, что не все в порядке — один шофер стал жить не по средствам, кутил в ресторанах, щеголял новыми костюмами и сорил направо-налево деньгами, а в каждую поездку с его машиной обязательно что-нибудь случалось. То камера лопнула, то испортился мотор и пришлось с ним провозиться несколько часов — и вот вам опоздание. Нет, надо будет серьезно поговорить с автоинспекцией, чтобы проследили за этим шофером.
В нем никогда не иссякала готовность к борьбе, настойчивость в достижении цели, недаром он был командиром партизанского батальона. А быть честным и в большом и в мелочах научил его Андрей Силениек — человек, о котором Капейка всегда вспоминал с восторженной любовью.
Пришли ему на память и тяжелые дни, когда жизнь казалась беспросветной и бесцельной, когда мысль об увечье заставляла больно сжиматься сердце. Он возненавидел свою палку, без которой не мог и шагу ступить, он каждую улыбку воспринимал как насмешку над своей беспомощностью, каждое сочувственное слово — как унижение.
Сейчас все это пережито и преодолено, и хотя на свете осталось еще порядочно всякой дряни, но в общем люди — хороший народ.
Когда Капейка вернулся в Латвию, его один за другим стали навещать старые боевые товарищи, и их дружба, их верность помогли ему справиться со своей тоской, выйти из тупика.
Но это было еще не все. Жила на шоссе Свободы одна девушка, о которой Капейка часто вспоминал в годы войны. Вернувшись в Ригу, он, однако, побоялся пойти к ней, даже письма не послал, заранее решив, что теперь все кончено. Она узнала от знакомых о возвращении Эвальда и пришла однажды в воскресенье навестить его. Он сразу, едва успев поздороваться, показал ей на свой протез и сказал:
— Ты свободна, Алиса, жалости я от тебя не требую.
— Ты меня разлюбил? — спросила она, и открытое, веселое лицо ее побледнело. — Конечно, кто я такая… простая, обыкновенная девушка… А ты герой, про тебя в газетах пишут.
Капейка разволновался.
— Ты разве не видишь, что у меня нет ноги? Со мной теперь ни танцевать, ни гулять не пойдешь.
— Выходит, вся твоя любовь пропала вместе с этой ногой? — возразила она, и сама же улыбнулась.
Нет, люди оказались лучше, чем о них думал одно время Капейка. Он решил больше никогда не спешить с выводами. А за предложение забыть его Алиса крепко пробрала Эвальда.
— Да какое ты имел право думать так обо мне? За кого ты меня принимаешь? Как будто у одних мужчин есть сердце, будто вы одни знаете, что такое верность!.. Очень много вы о себе думаете! Сию же минуту извинись, иначе пойду и пожалуюсь твоей матери, что ты меня нисколько не уважаешь…
Вот так все и устроилось. Жизнь не казалась уже бесцельной Эвальду Капейке, он все чаще и чаще стал забывать о своем увечье. Он снова научился балагурить и даже о своем протезе говорил с юмором…
Позавтракав, Капейка пошел в гараж. Путь был недолгий — перейти только улицу.
В конторе скучал дежурный. В мастерской два шофера ремонтировали какие-то детали. Из двадцати четырех грузовиков, составлявших автомобильный парк наркомата, почти треть находилась в ремонте, потому что машины по большей части были трофейные и основательно поизносились.
— Что, Плицис еще не вернулся? — спросил Капейка дежурного.
— Нет еще. Наверно, заночевал в Цесисе.
— Все равно пора ему вернуться, если и заночевал, — проворчал Капейка. — Каких-нибудь два часа езды.
— Случилось что-нибудь с машиной, закапризничала.
Капейка холодно усмехнулся.
— Машина и пяти тысяч километров не наездила. Рано ей капризничать.
Он замолчал. Стал перелистывать рапортички диспетчера, квитанции на произведенный ремонт, долго изучал вчерашний отчет о расходе бензина.
«И налево и направо работают… — думал Капейка. — На два километра литр бензина — слишком жирно. Не по болотам ездят, по гладкому шоссе… Где же тут план выполнить! Машинам придется полмесяца простоять из-за нехватки горючего. Зато спекулянты посмеиваются себе в бороду — им что, они свой план всегда перевыполняют. [Дьявол вас возьми, живоглоты, паразиты проклятые. Пока вас не стряхнут с шеи, вы много крови у народа высосете».
— Товарищ Капейка, вы еще немного побудете? — спросил дежурный.
— А что?
— Хотел сбегать к киоску за газетами.
— Валяйте. Я и сам еще не читал «Цини».
Как только дежурный ушел, Капейка позвонил своему приятелю, работнику автоинспекции.
— Послушайте вы там, черти полосатые! — крикнул он в трубку. — Если вы сегодня не поможете мне изловить этих жуликов, я начну подозревать, что вы с ними заодно. Обижаться не стоит, надо действовать. У меня есть точные сведения, что на Псковском шоссе будет добыча. Номер машины? После скажу. Сам хочу участвовать в охоте. Выехать надо через полчаса. Ждите меня на углу.
