столицей: настоящий кофе, горячая ванна, свежая газета, любопытные друзья, перед которыми можно будет похвастаться своими странствованиями. Но в дороге Болотов получил встречную телеграмму из своей редакции: «Сделайте остановку станции Мураши колхоз Красный луч организуйте срочно материал Никите Величко спасшем пожара колхозный хлеб больных и детей возьмите беседу»…
Болотов привык к таким пассажам во время своей многолетней разъездной жизни. Продрогший до костей, добрался он до колхоза «Красный луч». Тут ему сразу указали избу Никиты Величко. Видно, все знали в округе Никиту. Но Болотов не застал хозяина дома. Никита Величко ушел на собрание в колхоз. Корреспонденту предложили подождать часок-другой. Он отогрелся, отошел и, будучи человеком неприхотливым и привыкшим ко всяким превратностям, заснул тотчас, лишь прилег на жесткую скамью.
Проснулся он поздно. В избе горело электричество. Мальчик лет десяти-одиннадцати сидел за столом. Очевидно, сынишка Никиты Величко. Гололобый, большеглазый, с Нежным, как у девочки, лицом.
– Ну, что смотришь? – спросил Болотов, потягиваясь. – Кажется, вздремнул я… А?
Мальчик молчал, застенчиво улыбаясь.
Болотов был холостяком и немножко стеснялся детей. Он никогда не знал, как надо разговаривать с ребятами. Он считал, что с детьми надо обязательно шутить, непрестанно острить и задавать им глупые вопросы.
На столе лежали тетрадки и задачник. Было совершенно ясно, чем занят мальчик. Но Болотов все же спросил:
– Ты чего это тут делаешь?
– Уроки учу, – отвечал мальчик, не проявляя особенной любезности.
– Уроки?.. Ну то-то, – сказал Болотов, решительно не зная, о чем ему говорить дальше.
Но мальчик сам внимательно посмотрел на корреспондента и вдруг деловито и даже не смущаясь нисколечко спросил:
– Вы командировочный? Да? Вы ведь из редакции? Печатаете, значит?.. Пишете? А печатать не можете? К нам многие ездиют – из редакции все, – писать все могут, а печатать никак. А вы из своей головы пишете или с виду?
– Я больше с виду, с натуры, – объяснил Болотов. – Я про твоего отца писать собираюсь. Никита Величко – отец твой?
– Ага, про него уже несколько раз в газете печатали. У него орден даже, «Значок почета».
– ого-го, – обрадовался корреспондент, – материал, я вижу, начинает ложиться.
Мальчик оказался очень разговорчивым и любознательным. Он без устали расспрашивал Болотова о всякой всячине. Он угостил корреспондента горячим чаем. Он рассказал, как ездил со своим отцом-орденоносцем на областной слет колхозников в город, как их там снимали один раз на собрании, а потом – в цирке, рядом со слоном («вот тут папаня с орденом, тут слон, а тут я сам. Слон здоровый. Который снимал, так, эх, боялся: вдруг цапнет!..»). Время шло. Болотов уже разопрел от выпитого чая, а Никиты Величко все не было. Болотов начал уже тревожиться, что опоздает на поезд. Мальчик продолжал теребить его всяческими расспросами. Он был очень взволнован, узнав, что Болотов «может писать и книги».
– Дядя, а вы не классик? – спрашивал мальчик.
– Нет, – отвечал Болотов.
– Зря, – сокрушенно вздыхал мальчик. – Вот бы я потом ребятам в классе хвастал: к нам классик приезжал, чай пил… И сколько вот к нам ездиют, а классика еще ни одного не было… Дядя, а вы ведь в Москве живете? Я сам себе часто в Москве снюсь. Как будто это иду и как будто это навстречу целое войско верхом едет, а впереди Ворошилов, Буденный. Я уже всю Москву во сне перевидал. А только вас никогда сроду не видел еще… Дядя, а правда, там на Кремле такие звезды горят? По 90 пудов каждая весит. Как это их туда тащили! 90 пудов! Чаю еще налить вам? Вы пейте. Ничего. Папаня скоро придет. Пейте… А вы умеете отгадывать? Вот отгадайте, в каком ухе у меня шебуршится? – спрашивал он, наклоняя голову к левому плечу. Болотов угадал.
– Ну, вы очень сразу, надо думать сначала. Так – не игра. А вот сейчас не отгадаете: вот скажите, если вдруг электричество испортилось и лампы нет, как можно сделать освещение в избе? Ага, не знаете. А вот я изобрел сам. Кошек надо насажать. У них глаза в темноте светятся, как светлячки. Вот собрать кошек сто или двести, так от них в избе сразу светло будет. Это я сам изобрел… Чаю налить еще?
– Да у меня, друг, твой чай вот уже где, – взмолился Болотов.
– А вы пояс растужите. Еще стакан войдет. Я налью?
– Мне много чаю пить доктор запретил.
– Это он, наверное, сырой не велел. А у нас чай сроду кипяченый.
– Ну пойми, друг, не чай пить я к вам за тысячу километров приехал. Мне надо написать о твоем отце Никите Величко. Понимаешь? В газету. Газета ждет, это – важное дело. А мы тут с тобой чаи распиваем. Вот ты бы пока рассказал мне, как это у вас тут получилось.
– А чего получилось?
– Ну, пожар-то был, знаешь?
– Это у Шубиных-то?
– Ну я не знаю, где у вас там горело.
– А-а, – сказал мальчик. – Это у Шубиных горело. Рассказать? – Расскажи.
– Ну, значит, так… А чего рассказывать?
– Ну расскажи, – терпеливо разъяснил Болотов, – расскажи, как твой отец геройски спас из огня…
– А папаня тогда вовсе в городе был. Он к валяльщику за чесанками ездил.
– Ну к какому еще валяльщику? У меня в телеграмме ясно сказано: Никита Величко, спасший пожара… Может быть, у вас еще пожар был?
– Нет, пожар-то у нас один был, – усмехнулся мальчик. – А вот Никит у нас целых два. Первый номер, значит, – папаня мой. А другой номер, который пожегся было, – это и есть я, самый-рассамый Никита Величко. Мы с папаней тезки.
Болотов тихо ахнул и откинулся на скамье к стене.
– Так это ты?.. Фу-ты история. Это, следовательно, писать-то мне про тебя надо?
– А чего про меня писать?
– Как чего! Ах ты герой, шут тебя возьми! Ну быстренько, по порядку выкладывай.
– Ну еще, герой! – сконфузился Никита. – Это так вышло. Невзначай. У нас все колхозники на работу ушли. Картошку копать. А у Шубиных – дедушка Мосеич больной, безногий, и ребят двое. Совсем малята: Ленька и Макарка. А у Шубиных как раз по-за домом амбар. А я это бежу в школу: порешенные задачки дома позабыл, ворочаться пришлось… Бежу, тороплюсь это… Вдруг гляжу: чего это у Шубиных по двору туман ходит? Вроде из-под крыши натягивает. Я стал, гляжу: а оттуда как вдруг полыхнет! Прямо на меня жаром да огнем. Сразу занялось… А в избе, слышу, криком кричат. И нет никого народу в селе. Пока сбегаешь, дозовешься, сгорят живьем. Ну, я порешенные задачки положил подальше, чтобы не
