Но отцу не хочется уходить. Ему нравится толкаться здесь среди людей — ведь время обеда еще не прошло. Ни для кого не было тайной, что в амбаре Крусы бродит пиво. Настоящее ячменное пиво.
— Времени еще достаточно, — отвечает он сыну. — Дома не горит.
Тогда Карл уходит один. Но он не идет домой. На полдороге он останавливается, присаживается на ствол поваленной ели и ждет отца.
Долго он заставляет себя ждать, этот неприхотливый Антон Лапа. Он появляется, когда солнце опускается за верхушки елей. Он пьян. Давно Лапа не брал в рот хмельного, а после такой поездки по степи, по безводным пустыням, у него была страшная жажда, и добрый человек напоил его.
Отец становится очень болтливым. Он говорит теперь громко и держится прямо, как будто сам сделался вдруг владыкой леса, владельцем трех лошадей и пятнадцати коров.
— Там, где мед и молоко, — говорит он, — там страна изобилия. А что тебе еще надо?
Карл берет его под руку, и они вместе идут дальше. У вырубки их ждет Паулина. Она не удивляется, видя мужа в таком состоянии. Она ничего не спрашивает, она заботлива и нежна. «Муженек», — говорит она, и на лице Антона появляется улыбка, которую он тщетно старается скрыть.
— Я ведь знаю, почему ты так ластишься ко мне, Паулина! — смеется он.
Паулина вводит его в лачугу. Она снимает с Антона сапоги, раздевает его, дает ему квасу. А Антону смешно. Круса опять нашел для них работу — можно будет идти в степь косить хлеб. Дает десять пур за десятину. Паулина улыбается, она так рада, что Антон, наконец, вернулся домой из дальней поездки.
Карл лежит в своем углу, и в нем растет что-то похожее на отвращение. Он встряхивается, чтобы прогнать это чувство.
Ему делается невыразимо жалко этого человека — человека, которому он до сих пор вместо любви платил только презрением. Ему до такой степени становится не по себе, что он натягивает одеяло на голову. На глаза набегают слезы. Он впивается зубами в подушку.
6
Когда наступило время уборки хлебов, Антон Лапа уехал в степь один. Карл, неизвестно почему, заупрямился, не поехал с ним. Паулина совсем притихла. Их отношения стали холодными и сдержанными. Карл целый день возился в поле, вырубая кустарник и заготовляя дрова на зиму. С наступлением сумерек Паулина накидывала на плечи шерстяную шаль и садилась на пень у дверей. Она казалась погруженной в думы, но когда ее взгляд случайно обращался к дороге, в нем на мгновение вспыхивала маленькая беспокойная искра. Женщина была красива, и ее сердце было полно любви и нежности. Но вечера проходили похожие один на другой, и беспокойство Паулины росло. Однажды после обеда ей вздумалось взяться за вязанье. Но у нее не оказалось спиц. Она накинула платок и ушла, сказав сыну, что пойдет занять вязальные спицы, Она была заботливая жена и хотела встретить сибирскую зиму во всеоружий. И случилось так, что заботливость привела ее к дому на опушке леса. Паулина не задумывалась над тем, удобно ли являться в чужой дом с такой пустяковой просьбой. Цепной пес Крусы рвался, как ошалелый, и хозяин сам вышел узнать, что так рассердило доброе животное. Он хорошо владел собой, этот плечистый человек с усами цвета спелой пшеницы.
— Каким ветром занесло сюда госпожу Лапу? Ах, спицы?.. Ну это, наверное, найдется. Заходите же.
Эта старушка — его мать, а этот Мафусаил, дай ему бог здоровья, — его родной отец, имевший удовольствие произвести его на свет. На подоконнике стоят цветочные горшки, обернутые красной и зеленой бумагой. Большой стол из кедрового дерева, широкие чистые скамьи, простой широкий шкаф, прочный, как сама земная ось, окованные железом нарядные сундуки по углам, а в одном углу даже такое диво, как овальное стенное зеркало, какого не было даже в доме ее отца. Здесь все было так чисто и светло — здесь царил Мартин. В этих комнатах недоставало только цветущей жены и веселых здоровых ребятишек. Когда Паулине дали спицы, Круса пригласил ее посмотреть хлев, где стояли его пятнадцать коров. Он повел ее на солнечный косогор, где, как солдаты, выстроились правильными рядами ульи. Солнце уже садилось за верхушки деревьев, и Паулине пора было уходить.
— Скоро стемнеет, а в окрестностях видели волков, — сказала она с беспокойством.
Мартин тоже слыхал об этом, и он не был бы настоящим мужчиной, если бы позволил женщине одной идти домой в то время, когда в окрестностях появились волки. Он взял свою двустволку и пошел провожать Паулину. Сумерки окутывали лес, как траурное покрывало, и багровый закат заслонила непроницаемая чаща. Двое шли, тесно прижавшись друг к другу. Дорогу оплетали корни деревьев. Круса слегка поддерживал Паулину за талию, чтобы она не упала.
Вокруг ни одного жилья, но они говорят вполголоса. У них нет ничего такого, о чем надо было бы кричать на весь свет, — достаточно того, что они знают сами…
— Карл что-то подозревает, — говорит Паулина, — его нужно остерегаться. Не бог весть как приятно будет, если мальчишка начнет болтать.
Они без лишних слов понимают друг друга. Тот, кто сейчас косит хлеб в степи и мечтает о собственной лошади, — лишний. Они не могут без конца ждать свое счастье. Круса приближает свои желтые усы вплотную к самому ее уху и шепчет. Паулина улыбается. Как много еще возможностей таит будущее! Вся ее жизнь с Антоном не стоит одного завтрашнего дня. Паулина похожа на тлеющий костер, раздуваемый свежим утренним ветерком в яркое пламя. Все, что так долго подавлялось, теперь рвется наружу. Она готова завыть от нетерпения, как волчица.
Лес окружает их, принимает в свои объятия и тихо баюкает, вселяя в их взволнованную кровь покой, чуточку покоя, наступающего после всякой бури.
Мартин оставляет ее у самой вырубки. Они слишком неосторожны в своем любовном безумии. Что, если Карл сидит на пеньке у лачуги и ждет мать? Паулине весело. А когда она смотрит на сына, ей становится смешно. Ей хочется потрепать Карла по щеке и сказать: «Все-таки не укараулил, сынок? Твоя мать не так глупа, как ты думаешь»…
Карл теперь целыми днями одинок, и Паулина не пытается навязать ему свое общество.
Через три недели вернулся Антон. Он убрал две десятины и заработал немало пшеницы. Эту зиму они будут жить припеваючи. И не нужно больше ловить зайцев в силки. Картофель уродился хороший. Они насыпают полный погреб. Потом сушат хмель, собирают ягоды. Они стаскивают в свою лачугу много всякого добра, и теперь Лапы уже не самые бедные в этой лесной стороне — эту честь они могут предоставить другим… Благодаря обильному урожаю хмеля покупка лошади обеспечена, а когда у них будет свой Воронко, жизнь потечет по-иному.
Однажды на вырубке появляется Круса и почти полчаса беседует с Антоном. Антон только одобрительно кивает головой, а в особенно важные моменты, соглашаясь, кланяется всем корпусом. Круса уходит, и Антон спешит сообщить новость: Круса нашел берлогу медведя в тайге и хочет устроить облаву. Большой суматохи затевать не стоит. Так, человека два-три. Лапа должен быть обязательно.
В глазах Паулины загораются маленькие искорки, но все же она говорит:
— Это опасно. Медведь может растерзать кого-нибудь… Нет, я бы не советовала делать такую глупость. Чем вам помешал этот медведь?
Если она и боится за кого-нибудь, так только не за Антона Лапу. Но у каждого человека есть капля самомнения. Антону льстит заботливость жены, он ведь мужчина. Он хочет быть сильным. Он устал, но не бояться же ему какого-то медведя. Он во всяком случае пойдет и примет участие в облаве.
На другой день Карл уходит куда-то из дому и пропадает до самого обеда. Вернувшись, он говорит, что облава не состоится. — Круса должен уехать по делам в степь к лесничему, а потом уже будет поздно. Теперь хочется смеяться Карлу, смеяться так, чтобы все воробьи вспорхнули с изгороди. Смеяться и говорить: «Пусть твой медведь живет до глубокой старости, зачем нам его убивать? Эти славные медведи любят только сладкое, и мясо какого-то старого измученного человека вряд ли им понравится. Зачем нам обманывать честных славных медведей?»
Паулина опять притихла. Ее заботы об Антоне уменьшились. Дни проходят в разных осенних работах, и холодный ветер все ожесточеннее завывает за окном. Выпал снег, и маленькая лачужка делается похожей на сказочную старушонку, заблудившуюся в лесной чаще.
Паулина бредет по рыхлому снегу. Она опять ходила на опушку. Теперь она несет шерсть и книгу — какой-то доисторический календарь. Вечера теперь такие длинные, и надо чем-нибудь коротать время. Сегодня она необычно нежна с мужем, и когда гаснет маленький сальный светильник в выдолбленной брюкве, она минуту прислушивается к ровному дыханию Карла. Сын спит. Тогда она прижимается к мужу и тихо шепчет. Она радуется: какая у них наступает хорошая жизнь! Всего будет вдоволь. У них уже есть корова, есть картофель, будет и лошадь. Они этим летом хорошо заработали. Одного у них нет. Может ли угадать Антон, чего? Нет, Антон не может угадать. Тогда она говорит: мяса у них нет, а без мяса ведь так трудно обойтись. Вечно одно молоко надоедает. А когда корова перестанет давать молоко, еда станет совсем однообразной. Потом Паулина опять минуту прислушивается, но в комнате тихо. И она продолжает. В ее голове созрел целый план, и она рассказывает о нем мужу. Антон хочет ее перебить, но Паулина опровергает все его возражения. На краю тайги на воле бродит деревенский скот. Никто за ним не присматривает. Один годовалый бычок гуляет так уже целую неделю. «Мясо, — шепчет жена. — Нам нужно мясо…»
