Повесть написана в октябре 1924 г. Впервые опубликована с сокращениями в журнале «Красная панорама» (1925. № 19–22, 24); № 19–21 — под названием «Луч жизни», № 22, 24 — «Роковые яйца»; полностью — в альманахе «Недра» (1925. Кн. 6), затем — в сб.: Булгаков М. Дьяволиада. М.: Недра, 1925; то же, 1926.
Печатается по сб.: Булгаков М. Дьяволиада. М., 1926.
О повести «Роковые яйца» чаще всего пишут, приводя восторженные отзывы о ней М. Горького, В. Вересаева, М. Волошина, А. Белого и других современников Булгакова. Действительно, повесть произвела сильнейшее впечатление как художественно-политическое произведение не только в российских, но и зарубежных литературных кругах. Но мало кто знает, что в 60-е гг. о повести «Роковые яйца» с восторгом отзывался А. И. Солженицын. Вот отрывок из его письма Е. С. Булгаковой от 16 марта 1966 г.:
«Самое крутое время было, пожалуй, до последнего нашего визита к Вам, но веселого не много было и с тех пор.
А вот еще и Анну Андреевну потеряли (речь идет о смерти А. А. Ахматовой. — В. Л.). Вы помните, что она нас первая познакомила?
Большое спасибо за журнал. Сперва мне показалось — избыток Гоголя, но в последней главке Михаил Афанасьевич взял реванш за все! Изумительная главка, где весь дух эпохи и история целого периода. И с какой легкостью!»
И далее А. И. Солженицын приступил к конкретному разбору повести. Приводим только некоторые его записи:
«Общие черты булгаковской прозы, которые хорошо здесь видны:
1. Легкость, свобода.
2. Динамизм.
3. Доза юмора, свободно даваемая там и здесь.
4. Неудержимая фантазия, богатство теснящихся образов.
Блестяще дан корреспондент Альфред Бронский („вечно поднятые, словно у китайца, брови“ — „ни секунду не глядящие в глаза собеседнику агатовые глазки“, ботинки, похожие на копыта (!)… Другой репортер — в штанах и блузе из одеяльного драпа…
Какая сила и краткость характеристики…»
(НИОР РГБ, ф. 562, к. 37).
Об истории написания повести более или менее подробно сказано во втором томе собрания сочинений писателя (М., 1989. С. 670–677). Мы приведем лишь новые факты, выявленные в последнее десятилетие, и прежде всего дневниковые записи Булгакова о повести.
18 октября 1924 г. писатель делает очень важную запись в дневнике о том, что большие затруднения возникли с его повестью-гротеском «Роковые яйца» по цензурным соображениям и что «в повести испорчен конец».
Напомним, что М. Горький, дав блестящий отзыв повести, сокрушался по поводу ее «плохого конца». Автор, мол, не использовал поход пресмыкающихся на Москву, а это могла быть «чудовищно интересная картина». Из дневника Булгакова видно, что он и сам расстраивался по этому поводу.
Много было споров о цензурных поправках в тексте. Но из записей самого автора становится очевидным, что такие поправки им были сделаны.
И еще две важные записи Булгакова — в ночь на 27-е и затем в ночь на 28 декабря 1924 г.:
«Ангарский (он только на днях вернулся из-за границы) в Берлине, а кажется, и в Париже всем, кому мог, показал гранки моей повести „Роковые яйца“. Говорит, что страшно понравилось и кто-то в Берлине (в каком-то издательстве) ее будут переводить».
«Вечером у Никитиной читал свою повесть „Роковые яйца“… Что это? Фельетон? Или дерзость? А может быть, серьезное? Тогда не выпеченное. Во всяком случае, там сидело человек 30, и ни один из них не только не писатель, но и вообще не понимает, что такое русская литература.
Боюсь, как бы не саданули меня за все эти подвиги…»
После выхода повести в свет стали появляться отклики политических ортодоксов, не предвещавшие писателю ничего хорошего. Так, в статье Леопольда Авербаха (Известия. 1925. 20 сентября) звучали уже зловещие нотки: «М. Булгакову нельзя отказать в бойком пере. Пишет он легко, свободно, подчас занимательно. Так что на вопрос: как? — можно ответить: ничего. Но что он пишет! Но что печатают „Недра“! Вопрос, пожалуй, даже интереснее. Булгаковы появляться будут неизбежно, ибо нэпманству на потребу злая сатира на советскую страну, откровенное издевательство над ней, прямая враждебность. Но неужели Булгаковы будут и дальше находить наши приветливые издательства и встречать благосклонность Главлита?»
С течением времени ортодоксы вчитывались в содержание булгаковских произведений и приходили от них буквально в бешенство. Вот, к примеру, какая справка поступила в ОГПУ 22 февраля 1929 г.: «Непримиримейшим врагом советской власти является автор „Дней Турбиных“ и „Зойкиной квартиры“ Михаил Афанасьевич Булгаков, бывший сменовеховец. Можно просто поражаться долготерпению и терпимости Советской власти, которая до сих пор не препятствует распространению книги Булгакова (изд. „Недра“) „Роковые яйца“. Эта книга представляет собой наглейший и возмутительный поклеп на красную власть. Она ярко описывает, как под действием красных лучей родились грызущие друг друга гады, которые пошли на Москву. Там есть подлое место, злобный кивок в сторону покойного т. Ленина, что лежит мертвая жаба, у которой даже после смерти сохранилось злобное выражение на лице. Как эта его книга свободно гуляет — невозможно понять. Ее читают запоем. Булгаков пользуется любовью молодежи, он популярен…» (Я не шепотом в углу выражал эти мысли. М., 1994. С. 24).
Куррикулюм витэ профессора Персикова. — Curriculum vitae (лат.) — жизненный путь, жизнеописание.
…тогдашнего наркома просвещения. — Имеется в виду А. В. Луначарский (1875–1933).
…в «Альказаре»… — В Москве было несколько «Альказаров». В данном случае, очевидно, имеется в виду ресторан «Альказар» на Остоженке.
Альфред Аркадьевич Бронский — персонаж, несомненно вобравший в себя несколько прототипов.
Сотрудник московских журналов — «Красный огонек», «Красный Перец», «Красный Журнал», «Красный Прожектор» и газеты «Красная Вечерняя Москва». — Почти все издания, названные Булгаковым, реально выходили в свет. Но вообще-то «красных» изданий в то время было значительно больше.
…бывшем Троицке, а ныне Стекловске… — Намек на имевшую место практику переименования исторических названий городов и замену их именами революционеров. В данном случае имеется в виду видный большевистский деятель Стеклов (Нахамкис) Ю. М. (1873–1941), возглавлявший в то время газету «Известия», а также журналы «Новый мир» и «Красная нива».
…бывшей Соборной, а ныне Персональной улице… — В первоначальном тексте: «…на бывшей Соборной, а ныне Карлорадековской улице…». Карл Радек (1885–1939) — известнейший партийный функционер и публицист, постоянно был в поле зрения Булгакова.
…«Сыр и масло Чичкина» в Москве. — Купец А. В. Чичкин владел сетью молочных магазинов в Москве.
Ангел, искрясь и сияя, объяснил, что это невозможно. — В первоначальном тексте: «Ангел, искрясь и сияя, объяснил… что пока… гм… конечно, это было б хорошо… но, видите ли, все-таки пресса… хотя, впрочем, такой проект уже назревает в Совете труда и обороны… честь имеем кланяться».
…советую лечиться у профессора Россолимо… — Григорий Иванович Россолимо (1860–1928) — известнейший невропатолог, основатель детской неврологии, профессор Московского университета.
…полетели вопли Валькирий… — «Полет Валькирий» из оперы Рихарда Вагнера (1813–1883) «Валькирия». Р. Вагнер почитался Булгаковым еще с детства.
— Валентин Петрович исправляет. — Явный намек на В. П. Катаева.
…куплеты, сочиненные… Ардо и Аргуевым. — Булгаков несколько изменил фамилии часто мелькавших тогда эстрадных поэтов-сатириков Арго (А. М. Гольденберга, 1897–1968) и Н. А. Адуева (1895–1950). Кстати, чуть позже и сам Булгаков попадет под их острые перья.
Театр имени покойного Всеволода Мейерхольда… — Мы уже отмечали отрицательное отношение Булгакова к новаторским идеям этого театрального режиссера. Несмотря на попытки последнего привлечь Булгакова к своему театру, они оказались неудачными.
…пьесу писателя Эрендорга «Курий дох» в постановке… Кухтермана. — Прозрачный намек на спектакль «Д. Е.» («Даешь Европу!») по И. Эренбургу и Б. Келлерману, который был поставлен Вс. Мейерхольдом в 1924 г.
…обозрение писателя Ленивцева… — Исследователи предполагают, что речь идет о поэте-сатирике Н. Я. Агнивцеве (1888–1932).
В театре Корша возобновляется «Шантеклер» Ростана. — Булгаков использует «куриную» тематику. Французский поэт и драматург Э. Ростан (1868–1918) является автором пьесы «Шантеклер» («Петух»). Однако частный театр Ф. А. Корша (1882–1932) эту пьесу не ставил.
