Еще хорошо, что тов. Мартыщенко работает только в областном масштабе. А если бы он действовал в масштабе всей Киргизии? Каково пришлось бы киргизским коровам?
Интересно отметить, что водка появилась сравнительно недавно — шестьсот лет назад. Причем она появилась в качестве лекарства.
Врачи прописывали ее слабым больным для поднятия душевной бодрости, а также с профилактической целью — против чумы и холеры.
Причем прописывали ее помалу, как это и полагается в медицине, — по столовой ложке два раза в день.
Но вскоре больные сами увидели, что это такое. И в короткое время опрокинули, как говорится, все медицинские нормы. Уже столовые ложки их стали не удовлетворять. Уже родственники и врачи стали замечать, что больные тянут лекарство прямо из пузырька, прямо из горлышка. Причем шумят и требуют закуски.
И это был опасный поворот в истории человеческой жизни, когда больные обнаружили вдруг такое исключительное внимание к своему лекарству.
Главное, с другими лекарствами этого не случалось. На-шатырно-анисовые капли как были каплями, так ими и остались. Больные к ним не пристрастились. А с этим лекарством произошло что-то особенное. И даже в дальнейшем случилась просто неразбериха. Уже это лекарство стали пить почему-то здоровые. А больных снова посадили на диету, сказав, что это лекарство им неполезно.
И теперь водка как лекарственное понятие совершенно исчезла из человеческой памяти. Единственным напоминанием остается восклицание: «Будьте здоровы», — что произносят здоровые люди теперь перед тем, как выпить.
Впрочем, справедливость требует отметить, что и в настоящее время находятся слабые люди, которые не прочь отнестись к водке как к медицинскому пособию — «для храбрости», «для поднятия душевной бодрости». Однако положительные результаты от такого лечения слишком сомнительны. И особенно сомнительны в области театрального искусства.
Артист, находясь «под мухой», как правило, играет ненатурально, переигрывает, суетится, кричит.
Короче говоря, вот какое печальное происшествие случилось в одном морском клубе.
Сейчас, как известно, проходит смотр художественной самодеятельности. И вот одно учреждение подготовило отличную программу. У них был свой оркестр, хор. Прекрасный баянист. Поэты.
В зале собралось много народа. В гости пришли рабочие и работницы судоремонтных мастерских. В первых рядах сидело начальство. В общем — большой торжественный вечер. И вот один из участников самодеятельности, некто Т., перед поднятием занавеса почувствовал душевное волнение. Решил «для храбрости» выпить. Достал водки. Выпил.
Тут подошел его номер — «Ритмический танец». Заиграла музыка. Отличный танцор, он на этот раз ничего не мог показать из своих творческих достижений. С первых же тактов полностью разошелся со своим партнером. И, кое-как дотанцевав, удалился под смех публики.
За кулисами он стал готовиться к новому номеру. Выпил уже «для поднятия творческого настроения».
Вышел на сцену танцевать «Яблочко». И тут снова разошелся со своим партнером. На этот раз уже с тремя.
В мрачном настроении артист удалился за кулисы. Решил еще выпить. Уже «с горя». Тут подошел третий его номер — белорусский танец «Лявониха».
На беду в этом танце участвовало восемь человек. Наш герой сразу же запутался среди них. Стал соваться не к тем партнерам, внес замешательство в их ряды, стал хвататься за декорации. Его не без труда увели со сцены.
А предстояло еще играть в скетче. Прибегают устроители и видят, что играть он не может — на голову надевает брюки, а на ноги тельняшку. Но при этом хорохорится. «Сейчас, говорит, переоденусь и сыграю в лучшем виде».
Но тут, к счастью, оказалось, что его партнер по скетчу тоже «не в себе». И поэтому скетч сняли с программы.
Вот теперь и рассудите, полезно ли для театрального искусства прибегать к такого рода «лекарствам».
Нет, выпивка перед поднятием занавеса просто возмутительна. А если еще учесть, что происходил смотр художественной самодеятельности, то выпивать, хотя бы и для храбрости, — это просто свинство.
Начинающий писатель М. написал рассказ под названием «Качает».
Сюжет рассказа не бог весть какой. Служащие столовой везут на пароходе инвентарь своего предприятия, которое эвакуируется. Пароход подрывается на мине и тонет. Однако удается спасти все, вплоть до последней вилки.
Этот свой рассказ М. отдал на рассмотрение в литературную консультацию при Н-ской районной газете.
Рассказ понравился в консультации. Начинающего автора поздравили с успехом и три часа с ним беседовали, поправляя рассказ, с тем, чтобы он достиг, так сказать, своего художественного потолка.
Беседуя с автором, редактор консультации сказал ему:
— Рассказ ваш проникнут оптимизмом и глубокой верой в людей, и поэтому вдвойне досадно, что пароход ваш тонет. Должно быть, хороший пароход, вероятно, не маленький, а он так непростительно у вас тонет. Получается как-то не любовно к предметам и людям.
Потупив очи, писатель сказал:
— Пароход-то у меня совсем небольшой…
— А хоть бы и небольшой, — сказал редактор, — а все-таки это пароход. На него и деньги затрачены, и труд… Нехорошо получается… Может, у вас, чего доброго, и жертвы есть?
— Нет, жертв у меня нет, — сказал писатель. — У меня все спаслись… Если хотите, я могу даже это подчеркнуть.
— Нет, подчеркивать не надо, — сказал редактор. — Именно тогда-то читатель и скажет: «А, подчеркнул, значит, есть жертвы»… Нет, не следует, чтоб пароход тонул…
Начинающий писатель смущенно сказал:
— Но ведь это же только рассказ… Это же не по-настоящему гибнет пароход…
— Что значит «не по-настоящему»? — сказал редактор. — На что же такое произведение, которое не отражает подлинной жизни? Нет, вы пишите так, чтобы жизнь отражалась, как в капле воды. И учтите, что читатель переживает, видя, что водный транспорт теряет, так сказать, одну свою единицу… Нет, уж лучше вы парохода вообще не трогайте. Замените его чем-нибудь…
— Так чем же его заменить? — с беспокойством сказал писатель. — Может быть, баркой?
— Нет, баркой тоже нехорошо, — сказал редактор. — Барки сейчас очень и очень нужны Госречпароходству… Замените чем-нибудь таким, я бы сказал, небольшим…
— Может, буксир взять? — спросил писатель.
Редактор отрицательно покачал головой.
— Буксир — это тот же пароход, — сказал он. — Буксир я вам не советую брать.
Писатель возвел свои очи к потолку, стараясь припомнить самые малые плавающие единицы.
— Катер, может быть, взять, — пробормотал он. — Уж катер-то — это совсем небольшое, едва, так сказать, плавает…
Редактор потер свою переносицу и, обратившись к сотруднице консультации, сказал ей:
— Как ты думаешь, Катя, если он катер себе возьмет?
Пожав плечами, Катя сказала:
— Нет, катер не следует брать. Катер обычно людей спасает, и гибель катера может вызвать плохую реакцию у читателя… Пусть он лодку себе возьмет.
— А в самом деле, — сказал редактор, — возьмите себе обыкновенную лодку и дуйте на ней.
Слегка побледнев от обиды, писатель сказал:
— На что же мне обыкновенная лодка? У меня же народу много. Около тридцати человек. Как я их всех повезу?..
Не глядя на писателя, Катя сказала:
— То есть прямо беда с этими начинающими писателями. Они не соображают, что количество людей зависит от них.
Редактор сказал:
— А верно. Вы же художник и, так сказать, творец. Вы же этим распоряжаетесь. Возьмите себе поменьше народу. Столько, чтобы им в лодку сесть.
— Ну хорошо, допустим, я возьму меньше народу, — неуверенно сказал писатель, — а как же я имущество повезу?
Ведь они же у меня весь инвентарь с собой везут… Одних столов у них штук двадцать.
— Да столов-то вам за каким чертом столько! — раздражаясь, сказал редактор.
— Так ведь они же у меня все оборудование везут, — чуть не плача, пробормотал писатель. — Ведь если взять не все, то не будет такой острой проблемы. Будет самый обыкновенный рассказ.
Катя сказала:
— Да вы возьмите себе большую рыбацкую лодку. И как-нибудь там сложите все ваше имущество.
Редактор сказал:
— Конечно. Вы же художник. И, значит, как-нибудь там и уложитесь.
— А столы?
— Что столы?.. Ах да… Столы еще у вас… — сказал редактор. — Ну а столы… столы пускай… по воде плывут…
— В крайнем случае, — сказала Катя, — вы свяжите их веревкой, и пусть они рядом с лодкой плывут. Пусть кто-нибудь на корме сидит и держит эту веревку.
— Конечно, — сказал редактор. — Пусть они, так сказать, рядом с лодкой… Ведь, надеюсь, у вас деревянные столы… Не каменные, черт бы их драл…
