Алексей оглянулся. Те двое, в сапогах, уже опустили приклады.
— А ведь знают, — вдруг захохотал моторист, показывая в сторону лосей. — Звери, а знают!
— Что знают?
Затарахтел мотор.
— На той стороне — заповедник… — объяснил парень. — Туда хоть с ружьем, хоть без ружья сунешься — объездчики живо загребут! Вот они, звери, выходит, и разбираются — на какой стороне закон…
— А если и на том берегу обнаружится газ? — заинтересовался Алексей. — Начнут бурить, строить… Тогда как?
— Не начнут. Я же сказал — там заповедник. Нельзя.
— Ну, а если золото? Или, предположим, уран? Так зря и пропадать будет в земле?
— Факт. Иначе всех зверей в один год перестреляют. Любители, есть…
— Интересно, — сказал Деннов.
— У нас тут, на Печоре, все интересно, — согласился моторист.
Прошло еще часа три. Излучина сменялась излучиной. Плотно стояли над водой леса. Их уже окутывали сумерки, и острозубая кромка четче вырисовывалась на блеклом небе.
— Приехали, — объявил моторист, круто поворачивая штурвальное колесо.
Сперва Алексей даже не понял, куда именно они приехали.
Берег как берег. Низкий топкий. Елки шлепают ветками прямо по воде. Но потом сквозь заросли разглядел: груды ящиков, контейнеры, катушки кабеля в человеческий рост, генераторы и разное другое. Все это укрыто брезентом и сверх того приплюснуто каменьями.
На большом ящике сидел дядя в тулупе и курил самокрутку. Сторож, наверное.
Далее простирался поток грязи. Из грязи торчала неподвижная будка трактора, до самых окошек погрязшего в жидкой каше…
— Дорога, — сказал моторист. И добавил: — Была. До дождей.
— Как же по ней ходить? Плыть, что ли?
— А вы не по дороге пойдете. По трубе.
Храмцов, когда катер ткнулся в берег, проснулся и тут же спрыгнул в воду. Зашагал, хлюпая сапогами. Прямо в ельник. По нужде, должно быть.
«Что значит — интеллигентный человек, — отметил Алексей. — Вокруг-то, кроме сторожа, ни живой души…»
Но Храмцов вышел из зарослей, неся несколько еловых шестов.
— Вы что же не вооружаетесь? — улыбнулся он Алексею ободряюще.
— Зачем мне? — подивился Алексей.
— А здесь в двух шагах можно срезать, — объяснил, не расслышав, Храмцов. — Вот нож.
Алексей не стал рассуждать, взял нож и пошел срезать шесты.
К берегу Печоры выходила водопроводная труба.
Восемь километров железной трубы проложили здесь зимой через болото, параллельно дороге, чтобы обеспечить водой турбины первых джегорских буровых. Когда же дорога пришла в окончательно непроезжее состояние, а новая, строящаяся, где остались спутники Алексея Деннова, еще не достигла цели, водопроводная труба оказалась единственным средством сообщения между Джегором и остальным миром.
Уже второй месяц, день за днем, по этой трубе шли гуськом люди, балансируя, как на цирковом канате, и еще умудрялись тащить на горбу то, что составляло прожиточный минимум для буровиков и буровых…
— Вы что это делаете? — всполошился Храмцов, увидев, как Алексей взваливает на плечо чемодан. — Так ничего не получится… Что? Прошу не возражать: покамест на Джегоре распоряжаюсь я.
Главный геолог распорядился так.
Один шест, самый длинный, они продели в ручку чемодана, затем подняли шест на два плеча. В каждую руку также взяли по шесту — для упора. Взошли на трубу. Храмцов впереди, Алексей — сзади.
— Через полтора часа будем на месте, — сказал Устин Яковлевич. — Шаго-ом марш!..
Труба покоилась на деревянных чурках, чурки лежали на бурых, гладко причесанных болотных кочках. Под тяжестью шагов чурки с чавканьем вдавливались в зыбкий грунт, из-под них брызгала гнилая вода.
Сплошное болото было вокруг. На болоте все же произрастало различное редколесье, но — господи боже — что это были за деревья!.. Тонконогие, как поганые грибы, ели; страховидные кедры, обросшие не столько хвоей, сколько мхами; чахлые, согнувшиеся колесом, суставчатые березы. Кое-где торчали трухлявые, сырые насквозь пни, лежали изъеденные лишайником, поваленные ветром стволы — дуролом…
Справа — все тот же поток грязи, Алексей увидел еще один, затонувший по самые фары, накренившийся трактор. Даже совсем одинокий человек не выглядит так беспомощно и печально, как техника, когда люди вынуждены бросить ее на произвол судьбы.
Сумерки делались гуще. В сущности, уже ночь была в лесу, а не сумерки. Но глаза обычно замечают полную темень лишь после того, как увидят зажженный свет. А когда вокруг — ни огня, они, глаза, еще долго различают сумеречные света и тени.
Храмцов и Алексей уже два раза перекладывали шест с затекших плеч на незатекшие. Ступпи уже привычно и легко ступали по круглой и скользкой металлической тропинке: вот завтра, после сна, они дадут знать, легко ли им было, привычно ли.
Устин Яковлевич только однажды за всю дорогу сказал Алексею:
— Нужно добиться через техснаб получения вертолета. Или хотя бы арендовать.
А может, он это и не Алексею сказал, а просто по привычке подумал вслух.
Небо между тем над лесом стало очищаться. Наверху среди сырых и грязных, как талый снег, туч появились зеленоватые лунные проталины. В проталинах подрагивали звезды.
Впереди сквозь сплетения стволов и веток также проклюнулись тонкие лучики дальних огней.
— Джегор, — объявил Храмцов, заметно ускорив шаг.
Лучики множились. Потом уже полные огни возникли впереди. Электрические огни. Они приближались с каждым шагом.
Алексей вдруг вспомнил, как всего лишь три дня назад, подъезжая к столице, он впервые увидел дружелюбные огни Москвы — разливанное море огней. А вчера, выйдя из поезда, под сверкающим ливнем, он смотрел на огни незнакомого города, в котором, как предполагалось, ему придется жить. Но и те огни растаяли в дождевой хмари. А теперь вот перед ним маячат какие-то новые огни, тоже незнакомые, вовсе даже не город — так, островок среди болот, а ему от этих огней делается необычайно радостно, будто бы тут родился и вырос, в этом болоте…
Теперь уже можно было различить, где дома, где улицы, где прожектор освещает бензобаки.
— Четыреста метров осталось, — сказал Устин Яковлевич. И остановился. — Труба сворачивает к первой буровой. А нам нужно в поселок. По дороге. Предупреждаю — здесь грязи будет по колено…
Однако предупреждение главного геолога не имело под собой почвы. Сделав первый же шаг в сторону от трубы, он с плеском провалился в трясину: не по колено, а по пояс.
— Осторожно! — крикнул он Алексею.
Алексей, щупая сапогом бездонную темноту, протянул Храмцову руку. Молодецким рывком Устин Яковлевич выбрался из ямы. Было слышно, как комья грязи опадают с его одежды.
— Здесь пройти трудно, — сказал, часто дыша, Храмцов. — Попробуем в другом месте… Представьте себе, на Джегоре порой приходится вытаскивать людей из грязи с помощью подъемного крана
Засмеялся.
Они прошли еще десяток метров по трубе и снова свернули к дороге. Как слепые, тыча шестами, чутко прислушиваясь к собственным шагам. Считая шаги…
— Многое зависит от привычки, — опять заговорил Храмцов. — Несколько лет назад я был в Венеции. Там люди живут прямо на воде, и, представьте себе, привыкли, не жалуются…
Бездна разверзлась под Алексеем. Он только успел охнуть, а уже руки лежали на жидком киселе, вползала слякоть в сапоги, в карманы, в рукава…
Теперь Храмцов тащил его за руку, фыркая от натуги и уже не скрывая своего огорчения:
— Ногу не вывихнули? Испачкались, конечно. Какая досада…
Алексей не ответил, потому что все равно Храмцов не слышит.
Они стояли, не зная, что предпринять дальше.
— Так, — сказал Храмцов после раздумья. — Пожалуй, придется ждать здесь до рассвета. Иного выхода я, к сожалению, не нахожу. Всего четыреста метров, но — сплошная трясина… Кстати, светает еще довольно рано: в половине шестого. А вы как полагаете?
Застрекотало: Устин Яковлевич включил машинку, так как не считал себя вправе единолично решать вопрос о ночлеге и хотел выслушать мнение спутника.
— Я согласен… Дождя вроде не будет.
— Отлично! — обрадовался главный геолог. — Тогда вернемся к отправной точке.
Они вернулись к трубе. Сели на металл. Впереди — рукой подать — мерцали огни поселка. Спокойные и теплые.
— Мерзнете? — поинтересовался Храмцов.
Встал и, осторожно ступая, двинулся в сторону, противоположную поселку: там не было дороги, там еще можно было передвигаться. Через минуту вернулся с охапкой хвороста в руках.
— Очень сырой. Но попробуем. В молодости я завоевал приз факультета за самое быстрое разжигание костра.
Алексей тоже отправился за хворостом. Возвращаясь, увидел, как взвились золотистые языки, закрутился дым, полетели искры. Увидел освещенную голову Храмцова, сосредоточенно дующего в огонь.
