— Я моря не видел, но доктором не стал бы. Большой интерес — сидеть у постели больного, выслушивать его стоны, да еще вдобавок брать у него деньги, как нищий. Скажи, Мурад, а ты хотел бы стать богачом, как Манукян?
— Нет, они все трусы, вроде Смпада.
— Я тоже не хотел бы. Мой отец говорит, что богачи, как пауки, сосут у народа кровь.
— Догадайся, Качаз, что подарил мне Апет?
— Револьвер?
— Нет. Еще лучше: ножи, такие тонкие, острые, что залюбуешься. Еще обещал египетского петуха привезти. Вот тогда в петушином бою я всех побью.
— Где ножи?
— Дома.
— Ты мне покажешь?
— Конечно, покажу. Хочешь, после уроков приходи, вместе будем метать.
— Приду!
Навстречу им важно шагал Смпад в драповом пальто и в новых, блестящих калошах. Поравнявшись с ребятами, он спросил:
— Ребята, вы не знаете, который час?
— Должно быть, поздно: в церкви уже отзвонили, скоро в школу.
— А я знаю точно: сейчас семь часов тридцать пять минут.
— Ври побольше!
— Ей-богу, правда. Не верите, так смотрите. — Смпад вытащил из кармана большие часы с цепочкой. — Отец подарил.
Ребята стали внимательно рассматривать часы. Качаз закрыл крышку, она щелкнула. Это ему понравилось.
— Как здорово закрываются! — И опять открыл.
— Давай сюда! Испортишь. — Смпад отнял часы и спрятал в карман.
— Подумаешь! — с презрением сказал Качаз.
— Вот и подумаешь! У тебя их никогда не будет.
— Может быть, получше твоих будут.
— Как же! Лучше этих не бывает: они серебряные.
— Ну и проваливай со своими часами! — рассердился Мурад.
— Не на твоей земле стою.
— Говорю — проваливай, а то получишь.
— Испугался я тебя! Попробуй тронь! — Смпад заложил руки в карманы, выпятил грудь.
— Показал бы я тебе, только дал слово директору не связываться больше с тобой.
— А я никому слова не давал, — сказал Качаз и ударил Смпада по лицу. — Будешь знать, как задаваться!
Смпад, падая, ухватился было за Мурада, но тот с силой оттолкнул его. Смпад отскочил в сторону и показал язык, потом стал дразнить Качаза:
— Арап, арапка!
— Вот подлец! Даже драться не умеет, а еще хвастается. Да брось ты его. — Мурад еле удержал разъяренного товарища.
Вечером Манукян опять пришел к дедушке с жалобой:
— Уйми ты своих волчат, чтобы они не смели трогать моего сына!
— На то и дети, чтобы драться. Когда я был маленьким, тоже любил драться. Сколько раз приходил домой битым! — начал вспоминать дед.
— Я вовсе не хочу, чтобы мой сын рос хулиганом, — перебил его Манукян. — Если твой внук еще раз тронет Смпада, я ему руки переломаю!
— Что ж, бог в помощь! Чтобы бить детей, большого ума не требуется. Только знай: скандал будет — жалеть будешь.
— Да что это! Все мне угрожают, словно я никогда в руках кинжала не держал!
— Кинжалом ты не кидайся: руки поранишь.
— Держи язык за зубами, старик!
— Знаешь что… уходи-ка из моего дома подобру-поздорову!
— Я-то уйду, только ты запомни мои слова. — Манукян угрожающе посмотрел на дедушку и вышел из комнаты.
Рассерженный Манукяном, старик позвал Мурада и закричал:
— В следующий раз, когда этот щенок попадется тебе в руки, дай ему так, чтобы он надолго запомнил… Пугать пришел!..
— Учи, учи! — сказала бабушка, прибежавшая на крик деда. — Он и так от рук отбился. На, смотри, какими игрушками забавляется твой внук! — Она протянула деду ножи.
— Дай сюда. — Дед вытащил один нож и стал пробовать остроту лезвия на ногте. — Неплохая штучка. Откуда взял?
— Апет подарил.
Дед нахмурил брови.
— Зачем ты у него подарки берешь?
Мурад молчал.
— На, бери. Будь осторожен, руки не порежь да на улицу не выноси.
— Зачем портишь ребенка? — рассердилась бабушка.
— Пусть! В наших краях без ножа не проживешь, — сказал дед и любовно посмотрел на Мурада. — Только смотри, чтобы без баловства!
В начале марта дожди прекратились. Вся долина, залитая солнечными лучами, покрылась пышной зеленью. Школу закрыли на летние каникулы. Для детворы началась веселая пора.
Семья Гугаса собиралась ехать в сад. Мурад настойчиво просил деда отпустить его на яйлу, куда уже отправились Качаз и Ашот. Во всем уступчивый, дед на этот раз оказался неумолимым.
— Там еще нечего делать, а в саду много работы, — сказал он твердо. — Ты уже большой, будешь помогать мне. Надо и огород засадить, и землю под виноградом разрыхлить, и деревья обрезать, да и по дому кое-что нужно сделать, а я один.
— А бабушка, мама, Сирануш?
— Какая помощь от женщин? Только под ногами путаются.
Рано утром нагрузили поклажу на двух мулов, а сверху, в особых корзинах, усадили маленьких Васгена и Нубара. Хоть дорога не дальняя, всего часа полтора ходьбы, но все же дедушка оделся так, словно собрался в Индостан. За широкий кушак засунул два старых, заржавевших пистолета, к поясу пристегнул большой кинжал, на плечо повесил охотничье ружье.
— Ну, с богом! Трогай, — приказал он Мураду.
Лохматый волкодав Аслан[7] в ошейнике важно шагал рядом с Мурадом.
Шли медленно и только к обеду наконец дошли. Как только разгрузились и снесли поклажу домой, Мурад побежал в сад. Большой фруктовый сад был весь в цвету. Слева прямыми рядами тянулись высокие яблони и груши, посредине большие, в два обхвата, тутовые деревья, а справа — вишни и черешни; в самом конце сада, около канавы с мутной водой, — инжир и низенькие гранатовые деревья с необычайно красивыми розоватыми цветами.
Мурад побежал к канаве, где в прошлом году он с товарищами соорудил пруд и пустил туда несколько мелких рыбок.
— Мурад! — закричал кто-то из соседнего сада. — Наконец-то! А я думал, что ты не придешь.
Это был Мушег, школьный товарищ.
— Я хотел на яйлу, да дедушка не пустил. Стар он стал, понимаешь, один тут не справится, нужно ему помочь… Мушег, ты ножи метать умеешь? — вдруг неожиданно спросил Мурад.
— Нет, не приходилось.
— Ничего, я тебя научу. — Мурад вытащил ножи. — На, смотри.
И тут же стал бросать их. Ножи, крутясь в воздухе, один за другим врезались в ствол дерева.
Сестра Мушега, Астхиг, спрятавшись за деревом, с интересом наблюдала за ловкими движениями Мурада, но это ей быстро наскучило, и она подошла к ребятам.
— Давно вы приехали, Мурад? — спросила она.
— Только что.
— А где твоя сестра? Мне здесь так скучно! Ни одной девушки.
— Она дома. Хочешь, позову?
— Зачем? Пойдемте к ней все вместе.
Аместун тоже обрадовалась подруге. Девушки стали шушукаться.
Когда Мурад пошел провожать гостей, Астхиг, посмотрев ему прямо в глаза, предложила:
— Ты тоже приходи к нам, Мурад. Вместе с сестрой приходи, — поправилась она.
— Обязательно приду.
Дни потекли тихо, как вода арыка. Пока дедушка еще спал, Мурад с Мушегом отправлялись купаться. Возвращались они свежие, веселые. Когда дед и Мурад работали на огороде, Мушег приходил им помогать. Мурад от души смеялся над товарищем, наблюдая, как он неумело орудует лопатой.
Вечером дети бегали по широким полянам, собирали цветы и делали из них венки, а иногда, присев где-нибудь на обрыве, смотрели, как вечерняя мгла окутывает вершины гор и они словно растворяются и постепенно исчезают. Сколько тайн хранят горы! А за ними, наверное, другой мир, другая жизнь. И мальчики шепотом говорили об этой другой жизни, которой они не знали, но в своем пылком воображении создавали как сказку.
Каждое утро часам к десяти Сирануш приносила в сад завтрак. Она садилась на траву и ждала, пока дед с Мурадом покончат с едой, чтобы отнести домой посуду. Ели молча, медленно, как настоящие работники. Мурад во всем подражал деду. Он чувствовал особую гордость: в доме к нему стали относиться как к взрослому.
Когда солнце поднималось очень высоко и становилось нестерпимо душно, дед бросал кирку и вытирал рукавом пот с лица.
— Хватит, пора обедать, — предлагал он, и они медленно направлялись к дому.
После обеда дед, по обыкновению, садился в тени тутового дерева и сладко дремал. Мурад отправлялся в сад к Мушегу.
— Далеко не ходите, — каждый раз предупреждала бабушка. В недобрый час встретитесь там с турецкими мальчиками, побьют вас.
— Мы тоже умеем драться, бабушка, ты не беспокойся.
— Упаси вас бог лезть с ними в драку! Лучше вы уж бегите домой.
— Там видно будет. — И Мурад исчезал за деревьями.
Тихой, спокойной жизни семьи Гугаса в саду мешало незначительное на первый взгляд обстоятельство — соседство с турецкой семьей.
Маленький сад справа, примыкающий к их саду, когда-то принадлежал Манукяну. Разбогатев, он купил себе другой, а этот стоял в запустении. Долго пустовавший дом посредине сада обветшал. Зимой этого года Манукян продал сад с домом турку Осману. Это очень встревожило дедушку. Особенно стал он беспокоиться, когда Осман приехал в сад со своими взрослыми сыновьями.
