В дверь постучали.
— Пожалуйста, — отозвалась Анна.
В комнату тихо проскользнул Артур Лидум в белом, слишком коротком для него халате. Лицо его было озабоченно. Легко и бережно пожал он руку Анны, осторожно сел на стул и долго смотрел на девушку, будто отыскивая ответ на какой-то трудный вопрос, который не давал ему покоя.
— Вот до чего мы дожили… — начал он. — В больнице, рука на перевязи, бледные щеки… Сильно болит, Анныня?
— Пустяки, Артур… — улыбнулась Анна. — У врачей дурная привычка все преувеличивать. Говорят, придется пролежать недели две. Но это совершенно зря.
— Тсс… — Артур приложил палец к губам. — Предоставим врачам право решать, что требуется больному.
— С таким же успехом я могла бы это время побыть дома. Раза два в неделю приезжала бы на перевязку… и работа не страдала бы.
— Работа не пострадает. Ничего не остановится, пока ты будешь в больнице. Вот потому, что ты слишком много думаешь о работе, врачи оставили тебя здесь, и правильно сделали. Тебе нужен покой, понимаешь — покой, а его пока еще не продают ни в одной аптеке. Я уже говорил с главным врачом. Все знаю и во всем согласен с ним.
— Что мне делать… я прямо поседею от тоски.
— Я пришлю тебе книги. Будем с мамой навещать тебя каждый день. А ты не нервничай — тебе совсем не помешает немного отдохнуть.
— Отдохнуть… — Анна улыбнулась. — Каждый понимает отдых по-своему…
— Если тебе не трудно, расскажи, как это произошло.
— Рассказывать почти нечего. Было темно, я ничего не видела. Шла домой. У самой двери услышала выстрелы. Вот и все. Даже сознания не потеряла. Когда почувствовала боль, было уже тихо и стрелявший скрылся.
— Ты не разглядела его?
— Было слишком темно. Конечно, кто-нибудь из леса…
— Н-да… Мы его все равно найдем. Индрик Регут выехал туда еще ночью.
— Как поживает Ильза?
— Она поехала по волостям, все еще возится с сахарной свеклой, но скоро будет рапортовать о выполнении плана.
— Пурвайцы не отстают?
— Тсс… — Артур опять приложил палец к губам. — Забудь на время о таких вещах. Но, чтобы успокоить твое сердце, скажу: пока что Пурвайская волость идет второй по уезду. Лежи и не думай о свекле. Какие книги ты хочешь прочесть? Когда я в последний раз был в Риге, купил «Мертвые души» Гоголя, с иллюстрациями. Дома у меня весь Горький и несколько томов Чехова. Ты ведь по-русски читаешь?
Он просидел у Анны целый час, рассказывал смешные случаи из местной жизни и всячески старался подбодрить ее.
Когда Артур встал, собираясь уходить, в дверь постучали. В комнату вошел Айвар, тоже немного смешной в коротком халате. Он смутился, увидев двоюродного брата, но тут же успокоился и с тревогой посмотрел на Анну.
— Я приехал… но, может, ты устала?
— Хорошо, что ты приехал, Айвар… — сказала Анна. — Садись. Расскажи, что у нас нового.
Артур пожал руку Анне и сказал Айвару:
— Когда будешь уходить, зайди ко мне. Я буду в у ком е.
— Ладно, зайду, — пообещал тот.
Артур ушел.
Присев на краешек стула и положив руки на колени, Айвар смотрел на Анну и не знал, что сказать. Сердце его переполняла нежность, а слов не находилось. Хотелось осторожно погладить лоб Анны, подержать в своих руках ее руку, чтобы вся ее боль перешла в его тело.
— Надо было послушаться тебя… — заговорила Анна. — Может, не произошло бы этого.
— Если тебе трудно, не говори, Анныня, — перебил ее Айвар. — Я посижу так.
— Не преувеличивай, Айвар, — улыбнулась Анна, вспомнив, что эти же слова она произнесла несколько недель назад. И это показалось ей забавным. — Мои дела не так уж плохи, отделалась небольшой царапиной.
— Но что могло случиться! — из груди Айвара вырвался почти стон.
Анна удивленно посмотрела на него. Выражение его лица до глубины души взволновало девушку.
— Что могло случиться… — повторил Айвар. — Не стало бы тебя, и тогда… — он осекся.
— Ты бы пожалел обо мне? — Анна попыталась засмеяться, превратить разговор в шутку. — Ведь я ничего хорошего тебе не сделала.
Айвар грустно улыбнулся и молчал.
«Какой он добрый, сердечный… — думала Анна. — Да и все Лидумы чудесные люди».
Так разговор и не клеился. Они почти все время молчали. А через двадцать минут в комнату вошла дежурная сестра и сказала:
— Время истекло. Больной нужен отдых.
Сестра ушла. Айвар поднялся и протянул Анне руку.
— Если не возражаешь, я через несколько дней приеду опять.
Неслышными шагами вышел он из комнаты и осторожно затворил дверь, еще раз робко взглянув на девушку, а когда в коридоре затихли шаги Айвара, Анна подумала: «Он был сегодня какой-то странный… не такой, как всегда. Может, и с ним что случилось?»
Дождевые тучи уже прошли. Над городком снова сияло осеннее солнце. В комнатке стало светлее. Светлее стало и на душе у Анны.
В канун Октябрьской годовщины из Риги приехала Валя. Вечером вместе с Ильзой и Артуром она пошла в уездный Дом культуры на торжественное собрание и праздничный концерт, в котором выступали и местные коллективы художественной самодеятельности и столичные артисты. В перерыве Валентина встретилась со старыми знакомыми из партизанской части Артура Лидума, которые после войны остались здесь работать. В разговорах о проведенных вместе боевых днях время летело быстро; все тогдашние трудные и опасные подвиги казались им теперь увлекательными приключениями. И та пора казалась им самой прекрасной в их жизни.
Валентина шепнула Артуру:
— Я здесь чувствую себя как дома… Словно я здесь родилась. Правда странно, Артур?
Артур улыбнулся и пожал ее руку.
— А Москва? — спросил он.
— Москва — родной дом для всех советских людей, — ответила Валентина. — Все равно, где бы ни качали его в зыбке, каждый чувствует себя в Москве как дома. Другого такого города нет во всем мире, я его люблю так, как только может человек любить самое близкое и дорогое. И ты ее полюбишь на всю жизнь, когда попадешь туда, — это для меня яснее ясного. Но после Москвы я нигде не чувствую себя так хорошо, как здесь. И знаешь, почему?
— Ужасно хочется знать.
— Потому что ты здесь… Если б ты знал, как это хорошо, что я в начале войны приехала в Латвию… И как это было бы ужасно, если бы я тогда не приехала сюда.
— Почему, милая? Тогда тебе навряд ли пришлось бы бродить по лесам, пережить все эти ужасы и трудности.
— Но тогда бы я не встретила тебя и мы никогда, никогда не знали бы друг друга. Если б я верила в судьбу, то сказала бы, что это было суждено. Я должна была найти тебя, а ты меня…
Прижавшись друг к другу, соединив в робкой ласке руки, как очарованные, сидели они среди этого множества людей и чувствовали себя так, будто находились здесь одни.
Артур познакомил Валентину с друзьями и товарищами по работе. Там были председатель уездного исполнительного комитета Пилаг, тот самый учитель, под руководством которого Артур начал революционную деятельность; стройный майор Индрик Регут с молодой женой Мартой, бывшей санитаркой дивизии; здесь же были старые подпольщики и молодое поколение, выросшее за время Великой Отечественной войны, — и все они крепко жали руку Валентине, все разговаривали с ней, как с близким другом, как с родной, и приветствовали ее простыми, дружескими словами. Никто не спрашивал, почему она здесь и кто ей Артур, — каждый понимал это и без слов.
Они возвращались домой пешком, а после ужина еще долго разговаривали.
Когда Артур рассказал Валентине о нападении бандитов на Анну, лицо девушки потемнело. Она и раньше слышала про Анну Пацеплис, но ни разу не встречалась с ней.
— А можно ее навестить? — спросила Валентина. — Мне очень бы хотелось познакомиться с ней.
— Пойдем завтра в больницу, — предложил Артур. — Она будет рада тебе.
Ильза побывала в тот день у Анны и поэтому решила остаться дома.
— Врачи будут возражать, если сразу придет столько людей, — заметила она. — Не исключено, что и Айвар приедет.
— Наверно, приедет, — сказал Артур.
— Кто это? — спросила Валентина и посмотрела ча Ильзу и Артура.
— Мой племянник… двоюродный брат Артура, — пояснила Ильза. Она замолчала, но ее серьезный, сосредоточенный вид заставил Валентину подумать, что Ильзе хочется многое рассказать про племянника.
— Он молодец парень, — добавил Артур. — Вместе с Анной был на фронте и дрался в рядах Латышской дивизии.
— Фронтовые друзья?… — сказала Валентина и лукаво улыбнулась. — Как мы…
— Почти… — тихо ответил Артур.
На другой день Артур с Валентиной пошли в уездную больницу.
Анна сидела в глубоком кресле у окна. Раненая рука по-прежнему висела на перевязи. На коленях лежала раскрытая книга.
